Лисий дом - Тарья Сампо

и готов на все.

– Ох, госпожа… сестра, – поправилась я. – Не надо. Он того не стоит. Я не держу на него зла. Скорей бы все забыть. Король рассудит по справедливости. Главное, что вы живы… ты жива.

Неформальная речь давалась мне нелегко, особенно в присутствии посторонних. Дракон, если и уловил перемены в отношениях госпожи и служанки, только хмыкнул и велел поторапливаться. Он помог нам влезть в хозяйский паланкин, реквизированный у чиновника. Дюжие крестьяне подняли его и понесли. Мы возвращались в столицу!

Небесный Дар ехал рядом с носилками, а конники открывали и замыкали строй, охраняя госпожу. Очевидно, стражники опасались повторного нападения.

Я приподняла занавесь из красного шелка и окликнула офицера:

– Господин!

– Что?

– А Золотой Лис? Он ведь был тут, не так ли?

«Он же мне не приснился?» – гадала я.

– Был.

Вот и весь ответ. Я фыркнула и отпустила завесу, которая с шелестом скрыла меня от чужих взглядов. Сидящая рядом принцесса искоса поглядывала на меня, но ничего не спрашивала.

Значит, Золотой Лис и впрямь тут был! Он принимал участие в погоне и моем спасении. Но почему же уехал, не дождавшись моего выздоровления?

Даже не попрощался!

* * *

После приезда в столицу мы воротились во дворец. Я заметила, что многих слуг недосчитались. Их разжаловали за недосмотр или казнили за предательство. Брат, обеспокоенный моей отлучкой, оставил сообщение.

Не желая его расстраивать, я написала, что была занята хлопотами по поводу предстоящего праздника. Вот и повод!

Мы с Первым Снегом и служанками клеили бумажные фонари на бамбуковых каркасах, украшая каждый на свой вкус. Их надлежало поместить на глубокую бамбуковую подставку с зажженной свечой и пустить по воде. На лентах, вложенных в фонари, написаны наши чаяния, которые богиня вод донесет до великого Неба. Все это помогло мне развеяться после пережитых кошмаров.

– Что ты пожелала, сестра? – шепталась со мной Первый Снег. – Ну, скажи! Скажи.

Я покраснела, не решаясь сознаться, что же на шелковой ленте. А было там следующее:

Да ниспошлет

Великое Небо

Покой стране.

Раз я не властна над своей судьбой, почему должна просить за себя? Это бесполезно.

Но если маленькая ничтожная служанка молит за свою страну и кто-то еще попросит вместе со мной? Если не я одна? Может, наше общее желание исполнится? Заговорщики перестанут плести интриги, принцесса и ее семья обретут покой, король-дракон перестанет опасаться покушений, наместнику Хины и офицеру будет некого ловить и карать…

– Ну-ка…

Первый Снег выхватила у меня полоску шелка.

– Отдайте… отдай! – смутилась я.

Мы чуть не подрались, вырывая шелк друг у дружки из рук.

– О-хо! – прикрикнула Семечко Лотоса, уличив нас в неподобающем поведении. – Вы что творите! Надо предаваться молениям, а не распускать руки. В чем дело?

Она держала в руках злополучную ленту. Прочла, нахмурилась – и вдруг улыбнулась, безошибочно указав веером на меня:

– Твоя?

Я кивнула, низко опустив голову.

– Простите, госпожа.

– Покажи-ка свою, – велела она дочери.

Принцесса повиновалась. Мать прочла и опять улыбнулась. Положив ленты рядом, женщина сказала:

– Должно быть, вы были знакомы в прошлой жизни[35] и очень близки, иначе как объяснить? Вы снова встретились.

На ленте Первого Снега было написано то же самое, что у меня.

* * *

Во дворце жизнь течет неспешно, и прошлое легко забывается. Праздник фонарей проходит весело.

Я лично представлена королю. Позже меня проводят к нему в покои, разумеется, в компании Первого Снега, дабы не вызвать лишних толков и пересудов среди придворных. Пусть думают, что приглашена наложница, а я ее сопровождаю, хотя все наоборот.

Король милостив. Он расспрашивает о подробностях похищения и побега, после чего отпускает нас. Наутро приходит весть, что казнили пойманных заговорщиков и управляющего королевским поместьем. Отрубленные головы на пиках висят теперь на городской площади.

Меня это не радует. Я не злорадствую и не ищу мести. Отчего же мне страшно?

Пусть великое Небо услышит мои молитвы. Я хочу покоя и мира.

* * *

Драгоценная Шпилька вернулась во дворец, и мы пошили для наложницы и ее матери лучшие наряды на лето. Узорчатые легкие ткани из хлопка, тяжелая плотная парча, тонкий легкий шелк всех цветов и оттенков с узором и вышивкой – все пошло в дело.

– Что теперь? – спросила меня хозяйка мастерской. – Кому я передам ремесло?

Я вдруг поняла, что она уже не молода. Краски на лице не в силах скрыть возраст. Как же до обидного мало живут люди! Жаль… Неужели то же самое ощущают дети, когда вырастают, а их родители стареют? Мне не хочется ее разочаровывать, но увы.

– Госпожа! – низко поклонилась я. – Никто не властен над судьбою. Может статься, я еще вернусь к вам.

– Разве я не вижу, что ты остаешься при дворе? Тебя никто не отпустит. Твое счастье, – досадовала она. – Или несчастье. Я же вижу, тебя что-то гложет.

– Да, госпожа, – созналась я. – У меня много опасений. Давайте надеяться на лучшее.

Напоследок я подарила хозяйке шелковый мешочек для ароматов, который вышивала украдкой, когда выдавалось время. По зеленому шелку были разбросаны крошечные дома. Если приглядеться, то можно понять, что это наша мастерская в окружении соседей. Я заранее раздобыла карту квартала у евнуха и срисовала, чтобы перенести на шелк. По восьми сторонам я вышила небесных и земных защитников и символы первоэлементов.

То было благопожелание успеха во всех начинаниях.

– Какая красота! – по достоинству оценила хозяйка. – Как всегда, тонкая работа. Если надумаешь вернуться, я тебя жду.

Вот и конец нашим трудам. Семечко Лотоса напоследок потребовала дорожный костюм, который использовала для тренировок, шокируя придворных дам неженскими замашками. Ей все равно.

Дочь ее была абсолютно равнодушна к боевым искусствам. Я же, как в бытность свою ребенком, с интересом наблюдала и прислуживала старшей, подносила полотенца и помогала переодеваться. Семечко Лотоса, не изменяя себе, каждое утро выходила во внутренний дворик и разминалась.

– Тебе интересно? – как-то спросила она.

– Да, госпожа.

– Нравится смотреть?

– Да, очень… и… ну… – замялась я и опустила голову, скрывая лицо.

– Говори, – она остановилась и сложила веер, легко и непринужденно вскидывая ногу выше головы и замирая в таком положении.

– Я училась танцам, госпожа, – нехотя призналась я. – То, что вы делаете, похоже на танец.

Воительница подошла ближе и велела:

– Ну-ка, покажи руки. Вытяни, вот так. Согни. Отведи назад. А теперь подними ногу. Другую! Да не так, глупая. Юбки подбери, чтобы я видела. Развернись…

Она промелькнула мимо, как молния. Я машинально развернулась, как в танце,