Наваждение - Пола Волски

Фрейлины Чести не оказались незаменимыми. Ранним вечером все двенадцать получили уведомление о выселении из дворца. Поскольку они были очень молодые, хорошенькие и безобидные, им дали на сборы целую ночь. Все последующие часы двенадцать горничных лихорадочно сортировали вещи, складывали и паковали, пока их хозяйки отчаянно искали средства передвижения. К утру все чудесным образом устроилось. Плачущие фрейлины простились с плачущей королевой и друг с другом, поклялись в вечной дружбе, обещали писать и приезжать, и каждая отправилась своей дорогой, почти искренне отрицая значительность разлуки.

Некоторые возвращались в свои унылые провинции, и все их очень жалели. Самые удачливые оставались в Шеррине. Элистэ относилась к последней категории. Ей удалось одолжить у маркиза во Льё в'Ольяра шикарный, желтый с черным, экипаж, который величественно покатил по многолюдным улицам к долу ее бабушки. Кэрт всхлипывала на протяжении всего короткого путешествия, но у Элистэ глаза были сухи. Это изгнание, уговаривала она себя, всего лишь случайность. Без сомнения, безумие скоро кончится само собой и через несколько дней она снова будет во дворце. Ну, самое большее - через несколько недель...

Шеррин кипел, как котел. Казалось, сердце каждого жителя загоралось энтузиазмом при известии о великом вторжении в Бевиэр и беспримерной победе народа. Повсюду горожане собирались в группы, чтобы восхищаться, радоваться и прежде всего разговаривать. Не было ни одного человека - от самого богатого купца до последнего золотушного попрошайки Лишая, - у которого не имелось бы собственного мнения. Всевозможные варианты предполагаемых реформ тщательно и неторопливо разбирались на рынках, в тавернах, в политических клубах, салонах, кондитерских, кофейнях. Каждая теория, даже самая нелепая, каждое предположение, даже самое невыполнимое, находили себе приверженцев. Однако некоторые вопросы практического порядка требовали неотложного решения, и наиболее важный из них - учреждение Конституционного Конгресса.

В нем должны быть представлены все провинции Вонара - с этим никто не спорил. Но сколько нужно депутатов? Как их выбирать и кто будет выбирать? Надо ли представлять все провинции равным числом депутатов, и если да, то значит крошечный захолустный Во Гране получит столько же голосов, сколько и перенаселенная Совань. Или лучше это сделать пропорционально численности населения? Но тогда, единодушно утверждали пуристы, необходимо устанавливать жесткий и болезненный ценз, а на это потребуются долгие месяцы тяжких усилий. Должны ли бывшие серфы, пусть и отпущенные на свободу, пользоваться правами полноценных граждан и быть представленными в Конгрессе? Способны ли освобожденные серфы реализовать право быть депутатами, или эта затея окажется на грани абсурда? И разве город Шеррин, столица и сердце страны, население которого равняется населению некоторых малых провинций, не заслуживает собственных представителей?

Все эти вопросы были столь разнообразны, что каждое новое рассуждение рождало новые проблемы в геометрической прогрессии, которой, казалось, нет предела. Обсуждения - веселые, назидательные и язвительные - тянулись днями и ночами. Но вот над всеми этими конфликтующими мнениями взмыли, подобно сигнальной ракете, два голоса. Оба раздались из Восьмого округа, но их географическая близость входила в противоречие с огромной философской дистанцией, их разделявшей.

Дом номер 11 в Утином ряду был местом оживленным и бойким. Здесь, в жилище Бюлода, Шорви Нирьен закреплял на бумаге свое видение жизни. Мощным потоком шли отсюда его статьи, брошюры, трактаты. Здесь он совещался с нирьенистами, здесь произносил речи и завоевывал новых приверженцев, чья жизнь отныне и впредь несла отпечаток его личности. А теперь, впервые в жизни, он мог выражать свои мысли публично, не опасаясь за последствия. Услужливый король возвел в ранг закона многие идеи, которые Нирьен отстаивал годами, так что прежние обвинения в его адрес - измена и подстрекательство к бунту - попросту отпали. Теперь Нирьена не преследовали, он мог говорить что хотел, и каждый мог слушать его и свободно судить об услышанном. Поэтому гостиная в доме номер 11 всегда бывала переполнена. Жаждущие знаний приходили, уходили, сменяя друг друга, и нирьенистские убеждения распространялись отсюда по городу и по всей стране.

Свободу теперь получил и Уисс в'Алёр. По сути дела, его "Сетования Джумаля, соседа вашего" выходили без перерыва многие месяцы, и сейчас газета была известна и в провинциях, и в столице, а ее издатель стал знаменит не только в стране, но и за ее пределами. По сути дела, речи и митинги продолжались, и экспроприационисты маршировали по улицам, расписывая алыми ромбами весь город и вселяя трепет в жандармов. Уиссу не удалось заткнуть рот, и, к его вящему удовольствию, голос его был слышен повсюду, но теперь обстоятельства изменились. Наконец-то начали трясти короля, а с ним и всех кровососов Возвышенных. Государственный контроль ослаб, и обветшавшая социальная структура, прогнившая насквозь, разваливалась на глазах. Экспроприация была неминуема, так что пусть дрожат тираны. С другой стороны, истинным патриотам бояться нечего - Уисс в'Алёр с ними, он вдохновит и поведет их.

Пока теоретики занимались интеллектуальными битвами, наиболее практичные из горожан переходили к действию. Многие уже позаботились об оружии, но сокровищница столичного Арсенала пока оставалась в неприкосновенности, и эту оплошность надлежало немедленно исправить. Бытовало мнение, что нынешняя покладистость его величества - чистой воды уловка, его великие посулы эфемерны, как утренний туман, и рассеются с первыми лучами солнца, - и если это так, то король увидит, что весь город поднимется против него. Как только Возвышенные с позором покинули Бевиэр, решительно настроенная толпа простолюдинов обступила Арсенал.

Большая дверь была накрепко заперта. Здание никем не охранялось, так как сторожа давно покинули помещение Арсенала. Быстро справившись с дверью, нападавшие ворвались внутрь и завладели мушкетами и карабинами, патронами к ним и бочонками с порохом. Не столько полезной, сколько любопытной показалась им обширная коллекция старинного оружия. Там нашлись неуклюжие старые аркебузы, ружья с фитильным замком, колесные затворы, здорово их насмешившие. Еще более древними и громоздкими были пики, булавы, топоры и доспехи. Кроме того, там хранились разнообразные мечи и кинжалы, некоторые с замечательными украшениями, представлявшие огромную ценность. Все эти сокровища были тут же расхватаны алчущими руками. Однако самое большое чудо не стало легкой добычей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});