Падший - Павел Корнев

Емельян Прохорович и вовсе хлопнул меня своей мясистой ладонью по спине.

– Леопольд Борисович, да очнитесь же!

Елизавета-Мария с супругом уселись в коляску и укатили в ночь, сердце дрогнуло, нехотя ударило раз-другой, а потом вдруг заколотилось как сумасшедшее, кровь прилила к лицу, зашумела в ушах. Никак не удавалось сделать вдох, но я пересилил себя, со свистом втянул воздух, с хрипом выдохнул.

«С глаз долой – из сердца вон!» – пришла на ум неоднократно слышанная от отца пословица. Некогда я любил дочь главного инспектора до беспамятства, но год вдали от предмета обожания изрядно поубавил мой пыл. Она давно перестала приходить во снах. А это – просто рецидив. Лишь фантомная боль, воспоминание о давно излеченной болезни.

Жизнь продолжалась. И у меня было ради чего жить.

– Лев Борисович! Вам определенно следует принять на грудь сто грамм беленькой!

– Благодарю, господа! Благодарю! – отказался я. – Сердце прихватило, я лучше валидола…

Я распрощался и быстро-быстро, неровной походкой опиумного курильщика зашагал прочь, не слушая предложений сопроводить до дома. На глаза попалась открытая кондитерская лавка, туда и завернул.

– Кофе и эклеры с белковым кремом, – сделал я заказ и тяжело оперся о высокий столик.

– Мы скоро закрываемся! – предупредил хозяин.

– Кофе и эклеры с белковым кремом, – повторил я, – засахаренный фундук, сливочные помадки, безе, сахарное печенье и пару пирожных. Да, вот этих, с краю. Эклеры и пирожные съем здесь, остальное взвесьте по триста грамм и упакуйте. Заберу с собой.

Хозяин подбил на счетах сумму и выпроваживать припозднившегося посетителя не стал. Поставил на огонь кофе, вынес эклеры и пирожные, сам вернулся за прилавок собирать заказ.

– Сахар, молоко? – уточнил он, когда закипела вода.

– И то и другое, – ответил я, расправляясь с эклерами.

Затем долил в выставленный на стол кофе сливок, закинул в него три кусочка рафинада и приступил к вдумчивому поглощению миндальных пирожных.

Туман в голове начал понемногу рассеиваться, мир вновь обрел краски, стих шум в ушах. Убойная доза сахара успокоила нервы ничуть не хуже стакана водки.

К тому же время лечит. Пусть и не всем пациентам суждено дожить до полного исцеления, но так оно и есть. Лечит.

Я вытянул перед собой руку. Пальцы не дрожали.

Вот и замечательно. Любовь – это святое, но вовсе не уверен, что к ней относится безответное обожание незнакомого человека. Это, скорее, из области психических расстройств.

Допив кофе, я расплатился за сладости, вышел из кондитерской и задумчиво огляделся по сторонам. Идти домой расхотелось, вместо этого распаковал пакет с безе. Сунул лакомство в рот, и оно просто растаяло на языке. Я немного постоял на тротуаре, потом без лишней спешки зашагал обратно к площади.

Удивительные зигзаги все же иной раз выписывает судьба. Я убежал на край света и не собирался оттуда возвращаться, но вот стою посреди курортного городишки в восьми часах езды от Нового Вавилона, а кругом не протолкнуться от старых знакомых. Альберт, Шарль, Елизавета-Мария…

Как же так получилось?

Только подумал об этом – и настроение моментально испортилось. Действительно, как?

Крушение дирижабля не было случайным, а ведь именно оно послужило отправной точкой для всех дальнейших событий. Быть может, не было никакого покушения, просто неведомый кукловод столь бесхитростным образом вовлек меня в свою игру?

Но если так, не слишком ли многое он оставил на откуп случаю?

Пакет с безе опустел, я купил в палатке газированной воды без сиропа, напился и уселся на свободную скамейку под фонарем. Желая упорядочить мысли, достал блокнот и принялся рисовать на нем простенькую схему: квадраты и прямоугольники, соединенные стрелками. Люди, события, действия.

Покушение в дирижабле поставил отправной точкой, ненадолго задумался над ролью своих случайных спасителей, но подозревать их в некоем тайном умысле не стал. Я бы и без них добрался до берега вплавь.

Другое дело – индус. Он был пешкой, но именно эта пешка сделала первый ход, одурманив меня в варьете. Сомнений в этом не было ни малейших. Иначе бы от него не избавились.

Но зачем ему поручили сделать это? Кто-то хотел свести меня с Лилианой?

Бред! Даже если не брать в расчет тот немаловажный факт, что я по собственной инициативе зашел в варьете, никто не мог предположить, что мне взбредет в голову покинуть его через черный ход! Кстати, а почему я вообще так поступил?

Я нахмурился, напрягая память, и прищелкнул пальцами.

Мим! Невероятный Орландо развлекал гостей у главного входа, а мне тогда уже просто осточертели его шутки и фокусы. Вертлявый мим до сих пор вызывал глухую неприязнь. Всякий раз, когда видел его…

Всякий раз? А ведь верно!

Мим был в варьете. Мим раздавал карты перед спиритическом сеансом. И сегодня кривлялся у баллонов с гелием тоже он! И как итог: знакомство с Лилианой, ее транс и разгадка покушения на кронпринцессу Анну! Не слишком ли много совпадений?

Я убрал блокнот в карман, оглядел начавшую пустеть площадь и поспешил к Шарлю Малакару, который уже складывал мольберт.

– Шарль! – остановил его. – У меня выгодное предложение!

– Лео! – вздохнул слепой рисовальщик. – Если бы я хотел рисовать портреты преступников, работал бы в полиции.

– Уверяю, тебе понравится, – усмехнулся я и засунул в нагрудный карман художника ассигнацию в пятьдесят франков.

Шарль номинал банкнот определял едва ли не по шороху и потому удивленно присвистнул:

– Да ты никак разбогател?

– Именно! И для этого даже не пришлось грабить банк. Угощайся.

Старик принял сахарное печенье и покачал головой:

– Неисправимый сладкоежка!

– Так ты поможешь?

– Ну что с тобой делать? Садись!

Я развалился на кушетке и закрыл глаза.

– Вытяни все, что сможешь, из моей памяти, – попросил художника. – Убери грим и дурацкую шапочку. Меня интересует, как выглядит человек без них.

– Работать в полицейском стиле?

– Было бы неплохо.

Шарль закрепил на мольберте новый лист, взял карандаш и потребовал:

– Расслабься! Твой талант слепит меня, будто лампа в сотню ватт!

Я постарался, и хоть получилось не с первого раза, но в итоге на холсте возникло лицо мужчины лет тридцати, с прямым носом и впалыми щеками. Он был мне незнаком.

– Точно он? – засомневался я.

– Точно, – подтвердил слепой рисовальщик. – Без грима ты увидел бы его именно таким.

– Отлично!

Убрав рисунок в карман, я помог Шарлю собрать пожитки и подозвал извозчика.