Великий океан - Иван Фёдорович Кратт

распятие у алтаря. Чистые и высокие голоса хора мальчиков звучали под сводами.

Русские офицеры из уважения к чужому обряду держались подтянуто и серьезно, комендант и семья его стояли на коленях. Лицо Кончи было бледно, но спокойно.

Всю мессу девушка не поднималась с колен. Она горячо молилась богу, чтобы он послал кораблю удачу и помог ей дождаться возвращения. Больше она не просила ничего, иных помыслов сейчас у нее не было.

А Резанов только казался спокойным. Все эти дни он готовился к походу, производил расчеты с миссионерами, писал письма, был завален делами. О разлуке он старался не думать. Но сейчас, глядя на склоненную фигурку девушки, которую оставлял, быть может, на долгие годы, он почувствовал, что допустил ошибку, что надо было всеми силами добиваться согласия Аргуэлло не откладывать свадьбу до возвращения. Тогда бы он смог увезти Кончу... Торжественная служба еще больше растравила рану. Он с трудом дождался окончания мессы.

В президии был устроен прощальный обед. Он продолжался недолго. Донья Игнасия и падре Уриа одни старались поддержать разговор. Дон Жозе молчал, Луис отделывался незначительными фразами. Даже дети не шушукались и ели рассеянно, и только Гертруда вкусно обгладывала куриную кость, посматривая на сидевших своими зелеными глазами маленькой грешницы. Резанов и Конча сидели рядом и тоже мало разговаривали — слова казались пустыми и бессодержательными.

В конце обеда Лансдорф предложил тост за новую скорую встречу. Тост расшевелил присутствующих, стало более оживленно и шумно. Затем начали прощаться. Давыдов нарисовал Луису на бумажке двух птичек, разлетающихся в разные стороны. Такой рисунок видел мичман на японских островах. Птички держали в клювах нитку, завязанную посередине узлом.

— Чем дальше улетают, тем крепче узел. Пусть будет так и с нашей дружбой, Луис...

Резанов и Конча вышли на галерею. Их деликатно оставили вдвоем. Некоторое время они оба молчали, потом Резанов взял Кончу за плечи и крепко прижал к себе.

— Ты будешь меня ждать?

Она медленно подняла голову. Две прозрачные слезы скатились по щекам, упали на широкую орденскую ленту.

— Буду всегда!.. До свиданья, мой дорогой!

Она в первый раз назвала его так.

...Близился предвечерний час, ветер тронул воды залива, наполнил тяжелые серые паруса. «Юнона» все дальше и дальше уходила от берега.

А Резанов до темноты не покидал мостика и не опускал подзорной трубы. Словно чувствовал, что этой земли больше не увидит никогда.

Часть вторая. Спустя шесть лет

Глава первая

Шхуна «Вихрь», построенная на верфи Ново-Архангельска, медленно вошла в бухту. Легкий бриз разогнал туман. Синее, еще не накаленное зноем небо сходилось с морем, голый обрывистый берег тянулся до самого горизонта. Ни деревьев, ни тени, словно в этих местах, кроме солнца и равнины, ничего не было, и только очень далеко проступали вершины Сьерры-Невады — нескончаемых снежных гор. Шхуна вошла в бухту залива Румянцева, в тридцати милях к северу от залива св. Франциска.

— Готовь якорь! — отдал команду Кусков и, отойдя от штурвала, быстро спустился на ют.

Судно шло с зарифленным гротом, постепенно замедляя ход. Но лишь у самого берега Иван Александрович приказал остановиться. Держась за штормлеер, он почти повис над бортом и старательно вглядывался в прозрачную воду бухты. Коралловые утесы и неровное каменистое дно были небезопасны для якорных тросов. Помощник правителя российских колоний лично сам хотел найти удобное место. Уже два года, как этот берег уступлен индейцами русским, и Иван Александрович прибыл сюда строить новое заселение.

Громыхнула и залязгала цепь, упали в воду многопудовые лапы. «Вихрь» качнулся, прошел вперед и послушно застыл. Два десятка людей, столпившихся на палубе, сняли картузы, шапки, мелькнули в воздухе сложенные для крестного знамения огрубелые пальцы. Несколько женщин зашептали молитву. Новая земля и новая доля ждали их, а может быть, сбывались мечты. Для далекого поселенья Баранов приказал набрать охотников, и только артель зверобоев и алеуты были отправлены по выбору Кускова.

— Калифорния, Лука! — сказал молодой плечистый подштурман тощему, с жидкой рыжей бороденкой промышленному и хлопнул его по плечу. — Вот она какая, сударь мой! Дождался?

Он проговорил это быстро, весело и, простоволосый, курчавый, размахивая шляпой, помчался на мостик. Казалось, он один не чувствовал торжественности минуты, не думал о будущем и не волновался. Но взобравшись на помост, он широко раскинул руки, закрыл глаза и несколько секунд стоял так, словно обнимая открывшийся, залитый солнцем, бескрайний простор.

А Лука скосил глаза, почесал шею, сплюнул за борт. То туман, то жара! Не поехал, ежели бы не уговорил Александр Андреевич. Лука уже забыл, что напросился сам и что лекарь Круль обещал указать место, где растет сахарный тростник «для делания рому».

Спустили шлюпки. Берег был в нескольких десятках саженей, крутой и обрывистый, лишь в одном месте полого опускался к воде. Иван Александрович направил туда лодки. В прошлом году он приметил эту низину, о ней докладывал Баранову. Дальше до самого залива св. Франциска — начала испанских владений — других подходящих гаваней не было.

Первыми высадились на берег Кусков, подштурман Алексей, Лука и четверо алеутов для приема байдар. После разгрузки «Вихрь» уходил на Сандвичевы острова, ни единого часа не хотел Иван Александрович задерживать судно. Солнце уже высоко поднялось над заливом, нестерпимо сверкал океан, с моря песчаный берег казался белым. Шхуна стояла близко к утесам, за ними сразу начиналось небо. Но когда шлюпка черкнула по гальке и спустя минут пять прибывшие взобрались на каменистый горб, новая земля открылась в полном величии и красоте.

Почти два месяца люди не ступали на твердую почву. Хмурые леса Ситхи, дожди, туманы и штормы — вот все, что они у себя видели и знали. А позже в пути — голый берег и зной. Сейчас поняли божескую несправедливость. Еще было только начало марта, а зелень укрывала все плоскогорье, тянувшееся от моря к склонам Сьерры-Невады, холмистое, с глубокими каньонами и пологими уступами, с высокой горной грядой, окаймлявшей равнину с юга. Тишина и покой окружали этот уголок земли, обильный пастбищами, теплом и простором. Представлялось, что лучшего места не найти на всей планете, что нужно скорее ставить здесь форт, строить селение.

— Тут тебе целый город можно воздвигнуть, — увлекся даже Лука, до сих пор мрачно сидевший в шлюпке. — Крепостцу с батарейкою. И пали прямо по всем сторонам! Солдат великое множество...

Он задрал шапчонку, с ожесточением замахал руками.

Но его никто не слушал.