Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз - Грегори Магвайр

Со вздохом разочарования Манек закрыл колодец крышкой, но не наполовину, как обещал, а полностью. К его удивлению, Лир даже не стал жаловаться. Наверное, обиделся, подумал Манек.

Он посидел чуть-чуть под лестницей, но потом подумал, что лучше спрятаться за алтарем в старой часовне.

— Я скоро вернусь, — шепнул он.

Лир не ответил, и, решив, что он все еще дуется, Манек шмыгнул наверх.

В кои-то веки Сарима готовила ужин, а сестры разучивали новый танец в музыкальной комнате над кухней.

— Топают, как слонихи, — сказала Сарима вошедшей Эльфабе и кивнула на потолок.

— А, это вы, не ожидала вас здесь увидеть, — сказала Эльфаба, выискивая, чем бы перекусить. — Кстати, я хочу пожаловаться на ваших детей.

— На этих маленьких разбойников? — спросила хозяйка, помешивая тушившиеся в кастрюле овощи. — Опять подложили вам пауков в постель?

— Если бы пауков — можно хотя бы скормить их воронам. Нет, они роются в моих вещах, бесконечно дразнят Чистри и не слушаются. Разве нельзя с ними что-нибудь сделать?

— Что, например? Попробуйте лучше брюкву — она совсем псу под хвост?

— Хуже, — поморщилась Эльфаба. — Даже Килиджой ее есть не станет. Пусть лучше будет морковка. Но дети, Сарима, — они совсем неуправляемые. Разве им не нужно ходить в школу?

— Нужно, конечно, но как их отправишь? — терпеливо принялась объяснять Сарима. — Они заветная мишень для честолюбивых арджиканцев. Мне и так страшно, когда они летом убегают за ворота — никогда не знаешь, вернутся домой живыми или их найдут в какой-нибудь канаве со вспоротым животом. Такова доля вдовствующей княгини, тетушка.

— Я в свое время была примерным ребенком, — гордо сказала Эльфаба. — Заботилась о больной сестренке, слушалась родителей. Я путешествовала с отцом как божья посланница, хотя не верила ни в какого бога. Я верила в дочернее послушание, и это мне не повредило.

— Что же тогда повредило? — хитро спросила ее Сарима.

— Я бы рассказала, да вы отказываетесь слушать. Но я не о том. Ваши дети неуправляемые. Вы их совсем распустили.

— Ах, дети-дети, — вздохнула Сарима, взявшись за терку. — Они добрые: если что и выкинут, так ведь не со зла. Они такие веселые и счастливые. До чего радостно смотреть, когда они носятся по замку со своими играми. Скоро пролетят эти драгоценные дни, тетушка, и тогда останется только с горечью вспоминать, как когда-то здесь звенел детский смех.

— Дьявольский смех.

— В детях есть искра божья, — убежденно сказала Сарима. — Вы, конечно, слышали о маленькой Озме, которую Гудвин лишил трона? Говорят, он усыпил ее и заточил в какой-то пещере. Возможно, даже в наших горах. У Волшебника не поднялась рука убить девочку. Когда-нибудь Озма вернется на престол и станет самой лучшей и мудрой королевой — и все благодаря своей юности.

— Не верю я что-то в детей-спасителей, — сказала Эльфаба. — Их самих вечно надо спасать.

— Признайтесь, вам просто завидно, что ребята веселятся.

— Скорее бесятся, — фыркнула Эльфаба. — Злые чертенята.

— Мои дети не злые, — ледяным тоном произнесла княгиня. — Как и мы с сестрами не были злыми в детстве.

— Но уж точно не добрые.

— Что вы тогда скажете о Лире?

Эльфаба поморщилась и отмахнулась. Сарима хотела было поднажать — ее давно интересовали отношения между гостьей и толстым мальчиком, — но тут в кухню вбежала Третья.

— Снег сошел, дороги открыты, — провозгласила она. — С севера по Хромой тропе к нам движется караван. К завтрашнему дню он сюда доберется.

— Надо же! — всплеснула руками Сарима. — А у нас такой кавардак! Как всегда. Когда только мы чему-нибудь научимся? Зови скорей ребят, начнем уборку. Вдруг это важные гости?

Прибежали Манек, Нор и Иржи. Третья рассказала им о приближающихся гостях, и они тут же помчались на самую высокую башню рассматривать их сквозь моросящий дождь и махать платками и фартуками. К замку медленно, борясь со снегом, грязью и текущими с гор ручьями талой воды, приближался караван из пяти-шести вьючных скарков и небольшого фургона. Он то и дело останавливался: то починить треснувшее колесо, то покормить животных. За ужином, хлебая овощной суп, дети только и говорили о том, какие сюрпризы готовит им караван.

— Они все еще думают об отце, — сказала Сарима на ухо Эльфабе. — Их возбуждение — от надежды, что когда-нибудь он вернется.

— А где Лир? — спросила Четвертая. — Такой суп пропадает. Пусть не жалуется потом, что ему не досталось. Где он?

— Он играл с нами, а потом куда-то пропал, — сказал Иржи. — Может, уснул где-нибудь?

— Пойдемте разожжем костер и дымом поприветствуем гостей, — сказал Манек и выскочил из-за стола.

9

Близилось время обеда, когда караван начал последний крутой подъем к яшмовым воротам замка. Из лачуг высыпали добронравные крестьяне и стали помогать фургону подняться через лед и грязь, пока наконец он не взобрался наверх и не проехал по подъемному мосту. Эльфаба, чье любопытство было также растравлено, как у остальных, стояла вместе с вдовствующей арджиканской княгиней и ее сестрами на балкончике над парадным входом. Дети собрались во дворе — все, кроме Лира.

Вожак каравана, молодой винк, чьи волосы уже посеребрила седина, едва заметно поклонился Сариме. Скарки начали испражняться на мостовую, чем ужасно развеселили детей, еще не видевших скарков за этим деликатным занятием. Покончив с формальностями, вожак забрался в фургон, откуда послышался его голос — громкий, как будто он говорил с кем-то тугим на ухо.

Небо было ярко-голубое, совсем уже весеннее. С карнизов острыми кинжалами свешивались сосульки и таяли прямо на глазах, заливая двор капелью. Сестры подобрали животы, проклиная каждое лишнее печенье и ложку сливок с медом в горьком кофе и обещая себе исправиться. Лишь бы только гость оказался мужчиной. Пожалуйста, всеблагая Лурлина, пусть он будет мужчиной!

Но вот вожак вылез, протянул руку и помог спуститься скрюченной старухе в унылом темном платье и чепчике, жутко устаревшем даже для провинции.

Сестры сразу поскучнели. Только Эльфаба перегнулась через перила, рассекая воздух орлиным носом и острым подбородком и по-звериному принюхиваясь. Посетительница повернулась, и солнце осветило ее лицо.

— Не может быть! — выдохнула Эльфаба. — Это же моя старая няня!

И, выбежав с балкона и слетев по лестнице, она заключила старуху в объятия.

— Надо же, — ехидно усмехнулась Четвертая, глядя, как Эльфаба чуть не плачет от радости. — Вы только посмотрите на нее. Человеческие чувства. Вот уж не думала, что она на них способна!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});