Операция «Гильгамеш» - Геннадий Тищенко

— Вот видишь, Федя, — сказал Тима. — Мне же не жалко. Ты мне скажи, как мы сможем тебя вылечить, если ты будешь с сифилисной обезьяной совокупляться? Ведь снова заразишься. Ты же все-таки, человек, понимать должен…

В это время в виварий быстро вошёл еще один сотрудник в белом халате. Это был заместитель Брижинского по хирургической части Илья Степанович Лемихов.

— Легат приехал, — шепнул он на ухо Тиме. — Очень злой…

— Проводите его в мой кабинет… Хотя нет… — Тима взглянул на Федю, мечущегося по клетке. — Он всерьез злой, или как?

— Очень всерьез…

— Тогда ведите сюда…

Через минуту в виварий ворвался Легат.

— Здравствуйте, Олег Николаевич! — Тима изобразил на лице радушие, но Легат на этот спектакль не обратил никакого внимания.

— Ты что мне мозг делаешь?! — спросил криминальный босс таким тоном, что даже Федор в клетке притих и присел на свой красный зад. — Хочешь, чтобы я тебя твоими же кишками удавил? Не могу я больше, понимаешь?! Не могу!!! Сегодня всю ночь, разве что на потолок не лез!..

— Но ведь Лемихов прописал вам обезболивающее! — начал оправдываться Тима.

— В гробу я видел ваш обезболиватель, и вас всех, вместе взятых! Удавлю, как гнид!.. Смерти моей ждете, чтобы самим этим гадюшником заправлять? Не дождетесь! Всех сгною…

Тима не впервые видел Легата в таком разъяренном состоянии. Взглянув на Лемихова, он резко мотнул головой. Илья Степанович мгновенно испарился и вскоре примчался со шприцем в руках.

— Т-твари, — прошипел Легат, успокаиваясь после укола. — Пока не наорешь, не почешутся!..

— Мне же не жалко, — пытался успокоить его Тима. — Просто нельзя так часто…

— Ты сколько еще будешь откладывать операцию? — спросил Легат, утихомирившись. — Я же действительно не могу больше терпеть эти боли!

— Я хочу иметь гарантию, — пробормотал Тима. — Ведь в случае чего, твои нукеры мне башку оторвут…

— Хочешь, чтобы я сам это сделал?! Ведь не сдержусь в один момент и — баста… Ты мне еще два месяца назад обещал, что через месяц операцию сделаешь!

— Легат!.. — раздался из клетки хриплый голос Феди. — Не верь ему!.. Он, садюга, над нами просто издевается!..

— А ты-то чем не доволен? — спросил Легат, подойдя к клетке. — Он же тебе, идиоту, жизнь спас! Ты находился на грани жизни и смерти!

— Разве это жизнь… — Федя подошел к решетке. — Я ведь круглыми сутками не сплю, так бабу хочется!.. А он, сучий потрох, успокоительными меня пичкает!.. Порву на хрен, когда выйду…

— Чего пацана мучаешь? — Легат обернулся к Тиме.

— Я же предупреждал, что мы у Яшки, ну у самца гориллы, к которому голову твоего Федьки привинтили, сифилис не долечили. Когда его привезли, дорога была каждая минута… Сгоним сифилис, и пусть хоть всех наших девочек поимеет!

— Ну что, Федя, — Легат развел руками, — Ты уж потерпи, как-нибудь. Наш академик ведь о тебе же и заботится. Ну, помастурбируй что ли, в крайнем случае…

— Не получается, — жалобно сказал Федя. — Он башку мою к старому импотенту, наверное, пришил. Или это у этих… горилл, может, не принято?

— Привел бы ты ему тёлок, что ли, — Легат, усмехнувшись, повернулся к Тиме. — Может быть, у него вприглядку, что и получится…

— В том-то и дело, что нельзя ему возбуждаться, — вмешался в разговор Лемихов. — Тогда лечение еще больше затянется… Мы же специально колем его, чтобы к противоположному полу остыл!

— Да пусть хоть на сто лет затягивается! — взвыл Федя. — Пусть хотя бы порнуху поставят, на видаке!..

— Как хотите, — смирился Тима. — Я вас предупредил…

— Ну, ежели мужику вот так вот невмоготу… — чувствовалось, что Легат совсем успокоился и с трудом сдерживает смех. — Притащите ему видак с порнухой и делу конец. А там видно будет…

— И чего я не сдох!.. — Федя неожиданно принялся чесаться. — Что вы Натке моей про меня сказали?

— Наврали, что ты в командировке, длительной…

— И сколько же эта командировка будет еще длиться? — прохрипел Федя, и по его небритым щекам потекли слезы…

— Так ты же сам ее себе и удлиняешь, идиот, — строго сказал Легат. — Потерпеть, что ли совсем не можешь?

— Весна… — осмелился вступить в разговор Лемихов. — Гориллы ведь не то, что люди, — в брачные отношения они вступают только в определенные сезоны. Но если уж начался сезон, то… сами видите…

— Какая, к черту, весна?! — изумился Легат. — Октябрь на дворе!

— Яшку недавно из южного полушария привезли, — терпеливо пояснил Лемихов. — Самолетом. Так что в его обезьяньем теле сейчас самая что ни на есть весна бушует…

— В том-то и дело!.. — вытирая слезы, сказал Федя. — Я сам себя не узнаю! Короче, дайте хоть водяры, она у меня все желания отбивает!..

— Нельзя, — примирительно сказал Лемихов. — Алкоголь, как и половые акты только затянет лечение…

— Идите вы все!.. — прохрипел Федя, забившись в угол клетки. — Лучше бы вы меня не воскрешали для жизни такой…

Брижинский, Лемихов и Легат подошли к следующей клетке, в которой сидела молодая самка гориллы, по имени Варька.

— Федькина невеста? — Легат грустно кивнул на самку.

— Яшкина. А Федьке ведь может и не дать, — Лемихов с сомнением покачал головой.

— А чего так? — не понял Легат.

— Мордой Федя наш, по ее разумению, не вышел… Яшку она любила, а вот Федю…

— Но ведь тулово-то у него Яшкино, — сказал Легат. — И запах, и… ну, короче, все прочее…

— А башка — Федькина, — вмешался в разговор Тима. — Короче, она в его сторону даже смотреть не хочет…

— Ну, дела… — Легат покачал головой. — Ладно, пойдем Аркашу проведаем…

В следующем помещении царила стерильная чистота. Свиньи здесь содержались не простые, а трансгенные, то есть выведенные специально для трансплантации их органов людям. Эти животные содержались в качестве доноров для не самых богатых клиентов. То есть для тех, кто не мог себе позволить раскошелиться на своего донора-человека, или просто не успел вовремя подсуетиться, отчего их доноры пребывали пока ещё в младенчестве.

— Гляньте-ка на Пашу, Олег Николаевич, — гордо сказал Лемихов, когда они подошли к крайней клетке, в которой дремал упитанный молодой хряк. — Четвертый месяц молодеет!.. Почти всех свинок поимел, донжуан этакий! А без пересадки давно бы уже червей кормил…

— Так его родная туша давно уже этих червей покормила и сгнила, — довольно добавил Тима. — А вот головушка живет и радуется жизни своей на молоденьком-то теле… Вы просто гений, Илья Степанович…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});