Бывших не бывает - Евгений Сергеевич Красницкий

в храм, братья и сёстры, – провозгласил отец Меркурий. – Возблагодарим Господа за ваше избавление!

– В настоящий?! – хором ахнула молодая пара.

– В настоящий, – кивнул отец Меркурий.

«Не Святая София, конечно, и не храм Святых Апостолов[103], но они не видали и такого. Хотя какая разница, «где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них[104]» – вот что важно!»

– Брат мой, – Моисей жестом привлёк к себе внимание, – почти все мои чада духовные не воцерковлены и не миропомазаны. И в храме Божьем не бывали ещё.

– Вселенная есть храм Божий, брат мой! И я, ликуя, введу братьев и сестёр наших во храм и свершу над ними таинство миропомазания. А теперь идёмте!

– А после молебна на жительство определим вас в лучшем виде, – подытожил молчавший до сих пор Арсений. – Тут село христианское, и пропасть христианам не дадим!

* * *

Давно уже минули и молебен, и приходская трапеза[105], о подготовке которой, как выяснилось, успел распорядиться Арсений. И на самой трапезе ратник явил себя просто образцом христианского благочестия – куда только делась ухмылка и солёные шутки-прибаутки. И разместил всех, как обещал: молодых и причётчика в бывшую Пентюхову избу, отцу Моисею с семейством предложил своё гостеприимство отец Меркурий, а ткача с дочкой Арсений забрал к себе. Отец Меркурий долго прикидывал, зачем это понадобилось Арсению, но ни к какому выводу так и не пришёл.

Давно уже стемнело. Отец Меркурий сидел у себя в каморке и обдумывал предстоящую утром поездку в Михайлов Городок. По уму стоило бы лечь спать, но сон не шёл. Вот и сидел отставной хилиарх при тусклом свете лучины и пытался собрать свои разбегающиеся мысли. Мысли собираться не желали.

Стук в дверь отвлёк отца Меркурия от этого занятия.

– Молитвами святых отец наших Господи Иисусе Христе Сыне Божий помилуй нас! – раздалось из-за двери.

– Аминь! – отозвался священник.

Дверь отворилась, и в келью зашёл отец Моисей.

– Благослови, отец иеромонах, – поклонился он.

– Бог благословит! – отозвался отец Меркурий, вставая. – Чем я могу помочь тебе, брат мой?

– Говорить хочу! – выдохнул гость. – Истосковался сам с собой. Духом слаб, в сомнении и унынии пребываю! Выслушай меня!

– Так ты просишь об исповеди?

– Сам не знаю! Исповеди, суда, диспута… – Моисей помотал головой и застонал. – Разрешения сомнений ищу, а как они разрешатся, уже не важно. Будь мне судьёй, брат – выслушай мой рассказ, а там как решишь. Об одном молю, если решишь отдать меня на епископский суд, не оставь семейство моё, умоли здешнего боярина, чтобы сирот не призрел. Обещаешь?

– Клянусь в том!

«Язык твой – враг твой, Макарий! Но что же у него на совести?»

– Тогда слушай, – Моисей отёр пот с лица. – В лето Господне года шесть тысяч шестьсот двадцать пятое[106] рукоположил меня владыка Амфилохий[107] во священство и испоместил на приход на туровском рубеже. Всё бы хорошо, но началась война – князь Ярослав Святополчич сначала с Киевом схватился и стола лишился, а потом стол себе возвернуть решил. Не возвернул, а земля вся дымом и кровью пошла. Если первую войну мы всем селом в лесу пересидели, то когда вторая началась, поняли – край. Уходить надо – дымы в небе отовсюду, не отсидишься.

Моисей закашлялся. Отец Меркурий подал ему кувшин с квасом и чуть не силой усадил за стол. Заболотный священник жадно напился и продолжил:

– Решили уходить. Я благословил и с паствой своей вместе в путь отправился. От войны подальше. Давно слухи ходили, что в лесах за Горынью хорошей земли много. За Горынью нас и встретили. Люди боярина Александра Журавля. Отступника.

– Отступника? Отринувшего веру и святое крещение?

– Да.

– Значит, вот почему он так притесняет христиан! Я помню историю Юлиана Отступника"[108]

– Ты верно вспомнил про Юлиана, – кивнул Моисей. – Там что-то похожее. Да, отбирают кресты, да заставляют поклоняться Сварогу, но до Диоклетиановых и Нероновых гонений далеко, очень далеко. Многим христианам разрешают тайно исповедывать истинную веру. Мне, например, разрешали.

– Почему?!

– Я умею делать нечто полезное. Когда проходил послушание в монастыре, то научился от своего наставника огородничеству, и не просто разводить огород, а выводить овощи, которых ранее не было, скрещивать, отбирать и получать новое, лучше, больше, сильнее. А ещё научился возделывать греческую крупу[109]. Когда меня испоместили на приход, я не оставил своего увлечения и щедро делился знаниями с прихожанами. Это меня и спасло от более печальной судьбы. А может, погубило – как посмотреть.

– Я не понимаю.

– Сейчас поймёшь. Боярин Александр отринул Христа, но в своих владениях стремится построить то, о чём говорил Христос. Я сам слышал, как боярин говорил: «С каждого по способностям, каждому по труду». Понимаешь, он строит Христово царство, отринув Христа. Бывает в своём ослеплении жесток, беспощадно жесток, но заботится о людях.

– Теперь я понимаю ещё меньше!

– Сейчас поймёшь! Там каждого заболевшего, какого бы он ни был звания и достатка, пользует лекарь, а лекарям платит боярин; там учат детей грамоте, и платит за то боярин; там множество вещей, облегчающих жизнь, и сделано это по велению боярина; там люди, искушённые в земледелии, указывают, что, когда и как сеять, и оттого там забыли, что такое «не хватает хлеба до новинки»[110]. Там отбирают для посева лучшее зерно, а самое лучшее скрещивают между собой, чтобы качество закрепилось в потомстве. Боярин называл это селекцией и выведением новых сортов. Одним из таких выводящих стал и я.

– Уж прости меня, но ты рассказываешь сказки, брат!

– Может, и сказки, но сказки страшные. За это большинство людей не может без разрешения покинуть свою округу. Нарушивших жестоко наказывают, вплоть до смерти. За это боярин решает, кому и чем заниматься, и детей насильно разлучают с родителями для обучения ремёслам, и если мне – человеку там не простому и полезному – разрешали в тайне исповедывать истинную веру и не ходить на поганые капища, то простецов гнали туда кнутами. А после случилось и вовсе страшное…

– Что?

– Боярин завёл порядок, что рожениц, которым пора родить настала, собирают в лекарню, чтобы под присмотром у лекарей были и разродились благополучно, вот и в тот раз, – отец Моисей замолчал, а лицо его исказилось от натурального ужаса.

«Ничего себе! Я и не слышал, чтобы где-то был такой полезный обычай! Но что же его так накрыло-то? Что там случилось?»

Моисей справился с собой и продолжил:

– Часть моих старых прихожан, которых отселили…

– Как понять – отселили?