Возвращение - Сьюзен Виггз

София не собиралась отрицать очевидного.

— А теперь ты намерен исправить ошибки прошлого? — предположила она.

— Не уверен, что понимаю значение этой фразы, — ответил молодой человек и ухмыльнулся. — Должно быть, это во мне говорит тупой спортсмен.

София несколько смягчилась:

— В любом случае это невозможно. Поверь мне, я пыталась.

— Одно я знаю наверняка — сейчас я готовлюсь к будущему, — произнес Логан, — и Чарли определенно составляет его часть.

— Сказано честно. Могу я задать тебе один личный вопрос?

— Конечно.

— Твоя семья одобряет твои действия?

— Нет, — прямо ответил парень. — Родители не видели внука. Ни разу.

София не ожидала, что Логан ей понравится или что она с пониманием отнесется к ситуации. Не ожидала женщина и того, что станет воспринимать его как-то иначе, чем ошибку собственной дочери или человека, от которого Чарли унаследовал рыжие волосы. Тем не менее теперь, услышав его болезненное признание, она стала воспринимать Логана О’Доннела как личность, человека, чьи родители не одобрили принятого им решения. Также София поняла, почему Дэзи нравится этот парень и почему она позволяет ему так часто видеться с сыном.

— Мне очень жаль слышать это, — сказала она. — Возможно, через какое-то время они все же навестят внука. Одно могу сказать наверняка: ты никогда не будешь сожалеть о времени, проведенном с Чарли. — Она резко поднялась. — Почему бы тебе не присмотреть за ним, пока я проверю электронную почту? — Женщина жестом указала на крошечный закуток, который дочь гордо именовала своим кабинетом.

— Спасибо, миссис Беллами. — Его улыбка удивительно напоминала улыбку Чарли. — Я очень это ценю.

— Можешь называть меня София, — ответила она. — И на ты. Тогда я не буду чувствовать себя старушкой.

— Вовсе вы не старушка, — запротестовал Логан. — Я позабочусь о сыне.

Пока почта загружалась, София проверила список дел и предстоящих встреч в своей электронной записной книжке. В прошлом список этот казался бесконечным, и, даже имея нескольких личных секретарей, она была не в состоянии со всем справиться, хотя никогда не оставляла попыток, пребывая в состоянии вечного стресса.

В настоящее время список содержал пункты, касающиеся ее детей и внука. София вызвалась раздавать обеды в школе Макса один раз в неделю. Часы, проведенные женщиной в душном, пахнущем луком школьном кафетерии, слушая обрывки сальных шуток мальчиков и банальностей девочек, давали представление о реальной жизни школьников. София как завороженная наблюдала за проявлениями как хладнокровной жестокости, так и сердечности и доброты. На ее глазах одних детей с хирургической точностью отсекали от общества, а эмоциональные травмы других решались с недетской внимательностью. София стала гораздо лучше понимать собственного сына. Она осознала, почему он так нуждается в любви, восхищении и одобрении сверстников — потому что в противном случае с ним будут обращаться как с отверженным.

А еще были хоккейные тренировки и матчи. Софии нравилось наблюдать за тем, как играет Макс, а вот с другими матерями она предпочитала не общаться. Она называла их про себя «командой мамаш» под предводительством старшей сестры Нины Марии. Ее они не жаловали, но София не позволяла себе придавать этому значение. Работая в кафетерии, она не раз становилась свидетелем того, что детей, реагирующих на приставания ровесников с холодным презрением и чувством собственного достоинства, чаще, чем прочих, оставляли в покое.

София понимала, что она в состоянии переиграть женщин, которые относились к ней с неодобрением и осуждением. Способность не позволять другим причинить себе боль являлась особым даром. За долгие годы сердце женщины покрылось защитным панцирем. В противном случае у него не было бы шанса на выживание. Открытое миру, оно являлось слишком уязвимым. Замкнувшись в себе, София уподоблялась скале. Однако после гаагского инцидента броня ее треснула, оставив ее беззащитной перед недоброжелателями, стремящимися причинить ей боль. Это были разочарованные жизнью люди, не способные на глубокие искренние чувства.

Осматривая крошечную тесную комнатку, София заметила открытки, приколотые к пробковой доске. Очевидно, их прислали Дэзи друзья, которые учились сейчас в колледже или путешествовали за рубежом. Повсюду были расклеены листочки с напоминаниями, на многих из них красовались каракули или причудливые завитушки, свидетельствующие о юном возрасте той, что их рисовала. На глаза Софии попалась зловещая цитата, нацарапанная ее дочерью: «Опасно любить то, что подвержено дыханию смерти». И еще одна подобная заметка: «Не мечтай, действуй!» А рядом практичное напоминание о записи к стоматологу. Насколько София помнила, Дэзи никогда добровольно не посещала дантиста.

Ее фотографии были аккуратно подписаны и рассортированы, будто этим занимался опытный архивариус. На полке стояло несколько пухлых альбомов. Внимание Софии привлек один корешок, на нем значилось: «Семья, до 2006 г.». В этом году они с Грегом развелись.

Открыв альбом, София стала рассматривать моменты их жизни, когда они еще были семьей. Она перелистывала страницы, испытывая смешанные чувства печали, радости, сожаления и ностальгии. Они были как любая другая семья, в их жизни случались радостные моменты: празднования дней рождений и разных торжеств, совместные отпуска и приключения. Глядя на фотографии, София не могла сдержать улыбки. Дэзи всегда очень нравилось карабкаться на огромную бронзовую статую «Алисы в стране чудес» в Центральном парке. На одних фото она была одна, а на других — вдвоем с Максом. Они взбирались на статую в компании других детей. Страница за страницей глазам Софии представали снимки праздников дома и в школе, поездок и дней рождений.

Прожитые годы мелькали под ее пальцами. Вот Дэзи — малышка с взъерошенными волосами — стоит на стульчике, готовясь задуть две свечи на праздничном торте. Стоило перевернуть несколько страниц, и можно увидеть Дэзи уже подростком, на торжестве по случаю пятидесятой годовщины свадьбы бабушки и дедушки в лагере «Киога» на озере Уиллоу. Себя София тоже нередко находила на фотографиях, но всегда где-то сбоку, точно она случайная гостья или наблюдательница, а не участница событий. Очень часто она была облачена в деловой костюм, а где-то поблизости стоял чемоданчик. Из-за подобной манеры одеваться — темные костюмы, элегантные туфли, строгие прически — казалось, что за годы она совсем не изменилась и всегда выглядела на сорок лет, даже когда ей было всего двадцать пять.