Русский транзит - Измайлов Андрей

Врач запретил, больной болен! Тут уже я взорал: врач барахло, больной здоров!

А расскажу я вам, ребята, все как на духу, присовокупив: здоров, как бык! на Родину не хочу-не буду! и если неожиданно простужусь-заболею-умру, если неожиданно и тайно сбегу в Совдеп к березкам, – имейте в виду, это не я, не сам. Доступно?

Ораве более чем доступно. Орава в конце концов сократилась до единицы. Единица – Хельга Галински. Не потому, что остальным я вдруг стал неинтересен – просто русским она владела не в пример остальным. Настолько владела – у меня даже закралось: подсадная. Но – нет. Документ затребовал: пожалте. «Шпигель». Мало? Паспорт: да, гражданка ФРГ плюс гражданка США. Мало? ТиВи: «Герр Боярофф готов вскрыть подлинные тайные пружины… унд зо вайтер… Фроляйн Галински не задумывалась над тем, что откровения герра Бояроффа могут осложнить процесс взаимопонимания между нашими странами, наметившийся… унд зо вайтер… Да, задумывалась, но о том, что страна герра Бояроффа прежде всего сама по себе осложнила процесс взаимопонимания между герром Бояроффым и собой. В скором будущем дамы и герры получат возможность и удовольствие убедиться в этом – история герра Бояроффа готовится к выпуску… унд зо вайтер». Мало?

Достаточно. Подсадная штази-комитетчица и в «Шпигеле» способна служить, и паспорт иметь с двойным-дюжинным гражданством, но НЕ способна публично, по ТиВи, не задумываться об осложнении процесса взаимопонимания между нашими странами.

Оно конечно – тоже не убойный аргумент. На воду дую? Фроляйн Галински могла быть подсажена не Штази-Комитетом, но Бундесом – для раскрутки герра Бояроффа, а? На воду дую! Ибо когда меня спровадили из клиники (здоров, говоришь? рады за тебя!) прямиком в полицию (да ни в какую не в полицию – в разведку, что я, вчера родился?!), выцарапала оттуда герра Бояроффа именно фроляйн Галински. Только меня и видел тамошний херр (я-то герр, а он все-таки херр). На кой бы ей? Чем Боярофф полюбился? Шпукать, то бишь плевать она хотела на него как такового, у нее контракт, у них с Бояроффым контракт, вот, видел, вот! Она – юридически литагент герра Бояроффа. Работа с автором. А вы, херры, не имеете законных оснований задерживать советского подданного… тем более он запросил политического убежища в США… а здесь он так, по случаю, транзитом, с кратковременным визитом!

Разумеется, все намного муторней было, бюрократичней, тягомотней. Но кому это интересно? Суть же в том: Хельга меня и просветила, как на елку влезть и рыбку съесть, денег подкинула на период до отдачи, в отеле поселила – вместе с собой, по всему Бундесу сопровождала (я ж любопытный, поглазеть хочется!). Она и мое «Заявление понимания» засвидетельствовала, ту бумажку, которая предварительно пишется еще до прибытия в Штаты. Она мне и собственное заявление понимания сделала: по контракту Бояров (без – фф, Хельга, повторюсь, по-русски ого-го, а материлась и вовсе ого-го-го!) получает двадцать процентов, остальное – фроляйн Галински как литагент, литобработчик, переводчик и прочая-прочая-прочая. Между прочим, грабительский контракт, как мне впоследствии растолковал один из бесчисленных перельмановских приятелей-юристов-на-все-случаи-жизни.

Так что, если можно так выразиться, она меня на убой кормила, знала-чуяла, на чем деньжат срубить. Как ни смешно, угадала-угодила в яблочко: моя, в принципе, незатейливая стори о первом и втором русском транзите вдруг ПОШЛА. Аж «Новое русское слово» целиком публикнула. Я даже, грешным делом, варианты начал прикидывать, угодив в яблочко (в Нью-Йорк – по-нашему, по-американски), как мне с брайтон-питерской мафией объясняться, учитывая мою роль в деле Мезенцева-Грюнберга. Но выяснилось – это лишнее, да и в сущности нет никакой брайтон-питерской мафии. Откровением для меня стало! А потом и для Марси. Но то потом, много позже. А в Бундесе готовил: не помню ни хрена, давно было, вообще все выдумал, чего там баба с моих слов понаписала – не в курсе, книжки читаю только будучи сильно пьян, читаю – нравится, просыпаюсь – ни строчки не помню, сильно пьян был, а перечитываю опять же в подпитии и опять же поутру ни хрена не помню, так и живу.

Отношения у нас с Хельгой волей-неволей все тесней и тесней. Но я ей тоже собственное заявление понимания сделал: девка ты деловая, полезная, дружим, но без поползновений. Не в моем ты, Хельга, вкусе. А я свой вкус удовлетворю в несчетных м-м… салонах. Ну, естественно: негритянку, китаянку, француженку (о, француженка, о!), русскую (ностальгия, знаете ли…) – что я, не человек, что ли?! Да еще советский – изголодавшийся на однообразном совковом рационе! Всего попробовать хочется. А Хельгу – не хочется. Бодибилдинг…

Она немного сдвинутая на своем бодибилдинге. Я сам-то сдвинутый на каратэ-до. Но я – мужчина. Ладно, я не против, чтобы и дама сдвинулась на каратэ-до. Даже любопытно. Та же кинозвездюлина – Катька. Почему-то я ее Катькой прозвал… Синтия Ротрок. Ежели в Совдепе видак смотрят, должны знать: такая с челкой и рожицей обиженной пионерки- звеньевой. Вякает, правда, громковато при доводке, но растяжка – и я позавидую. Но при всем при этом – женщина, дама. А Хельга – бабомужик, мужикобаб. Габаритов небольших, не баскетбольных, но витая-перевитая. Она меня стесняться перестала, а то и не начинала, а то и сознательно провоцировала – бродила по комнате (в отеле, в кемпинге, в пансионате) голяком, качалась два часа в сутки непременно, гантели возила в багажнике и разборный изоджим. Жуткая жуть, как любила (или до сих пор любит?) изящно выразиться одна мразь в Питере.

– Алекс! Это же красиво! Посмотри!

– Отстань.

– Во всем цивилизованном мире конкурсы проводятся. А ты – дикарь!

– Дикарь. Импотент. Отстань.

– То-то импотент, сто марок только за сегодня протрахал!..! (говорю же: материлась она ого-го-го!).

– Закрой хайло, русскоязычная ты наша! Заняться нечем? Давай проводи работу с автором, пока настроение есть. А то никогда не отдам долги.

– Мне? Долги? От тебя-a? Я и не рассчитываю!..!..!

– Тогда и не отдам.

Чуть позже, спустя недельку, я привел вроде неопровержимый довод, Хельга даже запнулась, углубилась в себя – но поздно: я к тому времени уже… м-м… углубился в нее.

Баба, если что втемяшит себе в голову, непременно добьется. Мужчины, возможно, умней (шахматы, опять же…), но женщины хитрей. Даже когда не баба, а бабомужик, мужикобаб. Хельга Галински…

В Гамбурге мы тогда были. Как же, как же, вольный город. Я и дал себе волю: накушался «Либефраумильха» – зелененькой симпатичной бурды. Перевести, что ли? Молоко любимой женщины, вот. Сухенькое-полусладкое. Раньше, в Совке этакое винишко в меня и… и совком не затолкать. А тут: скотч хочу, говорю. Не держим, говорят. Фирменное кафе: мозель, рейнвейн, молоко – любимой женщины. Тьфу, эстеты! Ладно, изнасилую себя – соответствуй Европе, Боярофф! Вылакал я «молока» – в носу уже хлюпает. Пошли, говорю, погулять охота. Ну, погуляли мы с ней, со стервой, с Хельгой, метров двадцать. Господи, где я?!

А я – на Реепербане. Улочка специфическая. Всего и всякого навидался, но здесь букет – пышный, махровый, разнообразный. Что ни говори, сколь богатый опыт ни имей, а – заводит, не мгновенно (чай отрочество-юность в далеком прошлом), но постепенно заводит. До тугой пружины. А в животе, в голове булькает-бродит «молоко». Только я шагнул было спьяну под красный фонарик – Хельга меня плюх в машину. Едем. Да как же так! Показали и не дали!

Дали… Забылся в машине, просыпаюсь в отеле. Просыпаюсь – что такое? М-м… уестествляю. Кого бы это? Спичкой чиркнул: так и есть – фроляйн Галински, с энтузиазмом переходящая во фрау Галински. Ну да в том моем состоянии… все, что движется. Поручик! Но не такую же страшную, гы- гы-гы!

Гы-гы-гы: работа с автором! А рычала она заправским баритоном, и мата подобного я не слыхал со времен завсегдатая «Пальмиры», боцмана Вани Медведенко. Баритоном! Грудным голосом, если угодно. А я, главное, в процессе (процесс- то пошел!) еще и размышляю: ежели по коридору пронесет кого нелегкая – точно решат, мол, геи слиплись. Я тоже громогласен… Баритон и бас из номера – страстные вполне. Работа с автором, чтоб тебя!

Потом, когда она меня успокоенно оглаживала и рокотала что-то бессмысленное (и сильный я, и рельеф классический, и шрамов много, но они украшают… в общем, бессмысленное), мне и пришел-явился неопровержимый довод, прошмыгнув ассоциативно (бас – баритон).

– Хеля! Бодибилдинг, говоришь? Конкурсы? А как тебе аналогичный конкурс: мисс (мистер?) женственный мужик. Нормально?

– Гадость!

– Да ведь то же, что и ваши хреновины!

– Гадость! Гадость говоришь! Фу, гадость какая!

Но запнулась, углубилась в себя. Поздно…

Да, поздно. Мы впоследствии еще не однажды проводили хм… работу с автором. Кто начал пить, тот будет пить. Справедливо и для хм… работы с автором. Честно скажу, своеобразное… своеобразие имелось: ну там… сокращение тренированных изоджимом мышц… ну и… ну все, хватит – и так спотыкаюсь через слово. Кому интересно, попробуй сам.