Дочь палача и черный монах - Оливер Пётч

– Значит, Боненмайр все-таки погиб? – спросил Симон.

Палач кивнул.

– Мертвее ведьмы на костре. Ну так что? Выкладывай уже.

– Все это время мы гонялись за крестом, – начал Симон. – Тамплиеры спрятали под театром Святой крест. Загадки привели нас сюда… – И лекарь в двух словах поведал ему о том, что произошло с того времени, когда они в последний раз виделись.

Куизль слушал и не перебивал. Когда Симон закончил рассказ, палач выпустил густое облако дыма.

– Все поиски ради какого-то старого трухлявого креста, – проворчал он. – Так теперь даже он сгорел. Я собственными глазами видел. Один только пепел остался. А может, оно и к лучшему. Это распятие не принесло ничего, кроме смерти и несчастий.

– Идемте уже отсюда, – сказала Бенедикта и встала со снежного холмика. – Пока монахи не обратили на нас внимания.

– Ты, девка, никуда не пойдешь, – осадил ее вдруг палач. – Если только к виселице.

Симон изумленно воззрился на Куизля.

– Что вы такое говорите? Перед вами благородная дама из Ландсберга. С ней так не говор…

– Черта с два. – Куизль вытряхнул погасшую трубку о могильный камень. – Никакая она не благородная дама, и вовсе она не из Ландсберга.

На какое-то время все замолчали. В конце концов Магдалена нерешительно подала голос:

– Не из Ландсберга? Не понимаю…

Но отец снова ее перебил:

– Быть может, она сама захочет сказать, как ее зовут на самом деле. В Аугсбурге она звалась Изабеллой де Шербур, в Мюнхене – Шарлоттой ле Манс, в Ингольштадте – Катариной Черт-знает-Кем… Но не думаю, что какое-то из этих имен настоящее.

Палач грозно двинулся на торговку и остановился в шаге перед ней.

– Я хочу знать твое настоящее имя, чтоб тебя! Сейчас же! Или повтыкаю горящие щепки под твои изящные ноготочки, повизжишь тогда.

Симон и Магдалена уставились на Бенедикту. Она обеими руками обхватила могильный камень и, поджав губы, одарила палача гневным взглядом.

– Как вы смеете обвинять меня в чем-то подобном! – вскинулась она на Куизля. – Да будь жив мой брат, он…

– Молчи, потаскуха! – крикнул на нее палач. – Слишком долго ты порочила имя доброго пастора! Я нашел сумку с письмами и уже тогда кое-что заподозрил. Теперь все кончено, пойми уже! Все!

– Какими… письмами? – вмешался Симон.

Палач взял в рот погасшую трубку и, лишь немного успокоившись, заговорил снова:

– Когда мы повязали Шеллера и его банду, в пещере среди их добычи я нашел кожаную сумку. Она принадлежала посыльному, который развозил нам письма. Шеллер потом рассказал мне, что они отобрали эту сумку у других бандитов.

Палач снова надолго замолчал и принялся набивать трубку. Симон собрался уже заговорить сам, но Куизль продолжил.

– Я просмотрел письма, особенно даты. Все они были написаны примерно в то же время, когда толстяк Коппмейер отправил письмо своей возлюбленной сестре Бенедикте. Ну а раз уж все эти письма оказались украдены…

– То Бенедикта в Ландсберге не получала никаких писем, – выдохнул Симон. – Но как же она…

– Глупое совпадение, вот и все, – отозвалась Бенедикта и улыбнулась Симону. – Вы же не думаете, что…

– Я вам скажу, кто эта образцовая дама есть на самом деле, – перебил ее Куизль. – Под вымышленным именем она разъезжает по городам Баварии и выдает себя за торговку. Вынюхивает маршруты других торговцев, а потом сообщает о них своим сообщникам, чтобы те могли разграбить обозы.

– И как вам только в голову пришла подобная чушь? – вскинулась на него Бенедикта.

– Один из твоих пособников мне сам рассказал.

– Безумие! – выпалила Бенедикта. – C’est impossible![42]

– Поверь, – проговорил палач и поджег трубку от тлеющей щепки. – У меня через какое-то время любой начинает говорить. – Он попыхтел, раскуривая табак. – А потом умолкает навеки.

Бенедикта замерла на мгновение и в ужасе уставилась на палача. Затем бросилась на него и замолотила кулаками по широкой груди.

– Ты убил их! – кричала она. – Изверг! Ты убил их!

Куизль схватил ее за руки и отшвырнул от себя, так что она, словно кукла, свалилась на могильный камень.

– Они были разбойниками, – сказал палач. – Такими же, как ты.

В наступившей тишине слышалось лишь далекое потрескивание огня и крики монахов, которые отчаянно пытались спасти хотя бы прилегающие к театру строения.

Магдалена, не веря своим глазам, разглядывала лжеторговку. Та до сих пор сидела у могильного камня и смотрела на нее холодным, полным ненависти взглядом.

– Они ограбили посыльного и прочитали письмо! – воскликнула дочь палача. – Иначе быть не может! Она узнала, что толстяк Коппмейер обнаружил что-то ценное, и потом выдала себя за его сестру, чтобы следить за нами.

– Не только она. Все ее пособники следили за нами… – Симон схватился за голову и тихо застонал. – Так это ваших сообщников я видел в лесах Вессобрунна, верно? И ваши же сообщники затеяли в монастыре Роттенбуха драку с монахами… Ну и глупец же я!

Женщина, которая еще совсем недавно звалась Бенедиктой Коппмейер, улыбнулась. Улыбка получилась грустной. В ней вдруг пропало всякое желание сопротивляться, и она, словно пустая оболочка, откинулась на камень.

– Они должны были защищать нас, – проговорила она тихим голосом. – Не только меня, но и тебя, Симон. Мы раньше вас узнали, что за сокровищем тамплиеров гонится кто-то еще. И мы знали, что шутки с ними плохи.

– Тогда в лесу, по пути в Штайнгаден, когда на нас напали разбойники, – пробормотал Симон. – Это ваши дружки подняли меня обратно на лошадь. Так ведь все было, да? Я-то думал, что у меня бред, но эти люди и вправду там были.

Женщина напротив него кивнула.

– Они постоянно нас охраняли.

– Ни черта! – выпалил Куизль. – Они ходили за вами, чтобы добыча от них не ускользнула. Симон, опомнись! Если бы вы отыскали сокровище, ее дружки мигом перерезали бы тебе глотку. А она смотрела бы на это. Потому я и явился в Штайнгаден – чтобы защитить тебя от этой бестии.

Симон взглянул на рыжеволосую женщину с изящными чертами лица, которую столь длительное время считал идеалом образцовой женственности.

– Так, значит, вы вовсе не из Франции?

Она коротко улыбнулась, и на мгновение перед Симоном предстала прежняя Бенедикта Коппмейер.

– Из нее. Я действительно родом из семьи гугенотов. Но уже в детстве я выбрала уличную жизнь и желала состариться благочестивой женушкой какого-нибудь жирного, самоуверенного торговца.

– Воровство, обман и убийство, вот что ты выбрала, – прорычал палач. – Господин бургомистр выяснил для меня, насколько далеко зашло ее бесчинство. След ее банды тянется через всю Баварию. Мюнхен, Аугсбург, Ингольштадт… Все время она выдавала себя за кокетливую торговку и в трактирах разнюхивала у торгашей их маршруты. А позже в трактир приходил кто-нибудь из ее подельников, и она рассказывала все ему. И если у благородной дамы возникало на то желание, она и сама участвовала в ограблениях. – Куизль шагнул к мнимой торговке. – Сколько раз ты помогала своим дружкам в Шонгау? Один раз? Или два? Может, сама скажешь, сколько людей на твоей совести? Вейер из Аугсбурга? Работники Хольцхофера?

Женщина молчала, и палач заговорил дальше.

– В Ландсберге, кстати, и вправду живет Бенедикта Коппмейер. Она ведет скромную жизнь и о смерти брата узнала только от бургомистра Земера.

– Так, значит, решающую подсказку вам подкинул Карл Земер? – спросил Симон.

– Я бы и раньше мог догадаться, – ответил Куизль. – Шеллер рассказал мне про духи, которые нашел у других разбойников. Я тогда подумал на монаха с запахом фиалок. Но уже на эшафоте Шеллер вспомнил, что у костра валялось еще кое-что.

– Что же? – вырвалось у Магдалены.

Палач усмехнулся:

– Заколка. Я еще не встречал мужчин, которые стали бы их носить.

Симон уселся в снег. Он до сих пор не мог поверить, что связался с мошенницей.

– Что за грандиозный план, – проговорил молодой лекарь, не скрывая удивления в голосе. – Светская женщина разведывает в трактирах маршруты торговцев. Выясняет, куда они направляются и какие обозы меньше всего защищены. И ее подельникам нужно только встать у нужной развилки и просто протянуть руку. И вот, по воле случая, они узнают что-то о несметных сокровищах…

– Мы ограбили посыльного, потому что надеялись найти в его сумке что-нибудь ценное, – прошептала рыжеволосая женщина. – Какой-нибудь вексель или пару золотых монет, но там были одни только письма! Из чистого любопытства я прочла несколько из них, и вот тогда мне в руки попалось упомянутое послание. В нем говорилось что-то о могиле тамплиера и какой-то загадке. У нас в семье про этих тамплиеров только и говорили. Когда я была еще ребенком и жила во Франции, отец еще тогда рассказывал мне об их легендарных сокровищах. Это дело должно было стать последней нашей большой авантюрой… – Она поднялась и стряхнула снег с обгорелого платья. – Что теперь со мной будет?