Неизвращенная история Украины-Руси Том I - Андрей Дикий

Все эти события волновали народ и порождали новые отряды мстителей-гайдамаков. На защиту же население могло надеяться только от православной России. И, действительно, Россия через своих дипломатических представителей в Варшаве неоднократно обращалась к королю с просьбами и требованиями прекратить преследования православных. Но, результатов не было никаких, несмотря на обещания короля и его строгие приказы. Догнивающий государственный организм Польши не был в состоянии бороться со всесильными католическими организациями и своевольными магнатами, которые им покровительствовали. Католическая агрессия продолжалась, вызывая озлобление населения, которое в 1768 г., вылилось в страшный бунт.

Непосредственным поводом, как и в 1734 г., послужило появление на Правобережьи русских войск, которые пришли туда по просьбе польского короля, для усмирения недовольных его политикой магнатов и шляхты, создавших так называемую “Барскую Конфедерацию”.

Население истолковало появление русских войск, как желание России освободить их от польского гнета и защитить от униатов православную веру. Грушевский об этом пишет: “пошли снова слухи про царицыны указы, даже показывали копии такой “Золотой граматы”, в которой и приказывалось уничтожать поляков и евреев за кривды, которые ими делаются православной вере. Эти копии были выдуманы, но им верили и люди, и сами главари восстания.”

Зализняк и Гонта

Начал и возглавил восстание запорожец Максим Зализняк весною 1768 года. Сформировавши отряд в Матронином лесу, он двинулся на юг, громя помещичьи имения и поголовно уничтожая поляков и евреев. Смела, Черкассы, Корсунь, Богуслав и другие города и местечки южной Киевщины были захвачены повстанцами, число которых росло с каждым днем, т.к. крестьяне с воодушевлением шли в “гайдамаки”.

Когда же Зализняк подошел к Умани, где сосредоточилось много бежавших из сел и местечек католиков и евреев, на сторону гайдомаков перешли сотник Иван Гонта, начальник казаков Потоцкого, которому было поручено поляками руководить обороной Умани.

В результате в этот центр польско-католической агрессии на южной Киевщине без сопротивления попал в руки повстанцев и началась страшная резня, известная в истории как “Уманокая резня”. Сколько при этом погибло католиков, униатов и евреев, точно неизвестно, но что они были Уничтожены почти поголовно, не исключая женщин, детей и стариков, можно считать фактом установленным. В этом вопросе сходятся и польские, и русские, и сепаратистические историки и мемуары современников событий, написанных по свежей памяти со слов очевидцев. Народное предание прибавляет к этому и подробности, характеризующие настроения повстанцев. В Умани была сооружена висилица, на которой были повешены: поляк, ксендз, еврей, собака и каким то грамотеем-”гайдамаком” была сделана надпись: “лях, жид та собака – вира однака”…

Кроме главного отряда “гайдамаков” Гонты-Зализняка на Правобережьи этим летом (1768 г.) действовало еще немало и других их групп, например, Семен Неживый, в районе Черкасс, Иван Бондаренко в районе Радомысля и северной Киевщины, Яков Швачка около Белой Церкви и Василькове. Особенно энергично действовал Швачка, имевший свой штаб в Фастове, куда ему приводили пойманных поляков и евреев для суда и расправы. По данным польской комиссии, производившей расследование деятельности Швачки, в Фастове было уничтожено больше 700 поляков и евреев. Народный же эпос Украины в своих “думах” эту деятельность описывает так:

“Ходыть Якив Швачка та по Хвастови Та у жовтих ходить у чоботях. Ой вивишав жидив, ой вивишав ляхив Та на панських на воротах”…

Восстание все больше и больше разрасталось. Киевщина и прилегающие районы Брацлавщины и Волыни были полностью оставлены поляками и евреями. Народ ждал окончательного освобождения и воссоединения с Гетманщиной и Россией, твердо веря, что именно для этого русские войска и пришли на Правобережье.

Но, как и в 1734 г., был горько разочарован. Усмиривши “Барских конфедератов” русские войска начали усмирять и отдавать на расправу полякам своих верных союзников – “гайдамаков”, нередко прибегая к неблаговидным способам для захвата их руководителей. Так, например, Гонта и Зализняк были приглашены к русскому полковнику под Уманью, к которому и явились, считая его своим покровителем и союзником. Полковник же их арестовал и выдал на мучения тем самым полякам, против которых совместно действовали русские и “гайдамаки”. Так же поступлено и с другими вождями “гайдамаков”. Этими мероприятиями русское правительство помогло “усмирить” их православных крепостных и восстановить свою власть над ними и дало возможность католикам продолжать свою прерванную “гайдамаччиной” агрессию.

Но оно убило в народе веру в справедливость русского царского правительства и его желание защищать своих единокровных и единоверных людей от поляков и католиков.

И в народных преданиях Правобережья до начала нынешнего столетия из поколения в поколение передавалась горечь и обида за то, что как говорит “дума”, “русски цари не схотилы нас вызволыты вид ляхив за часив гайдамаччины”.

И не только “не захотели”, но, что гораздо хуже, выдали на милость и немилость поляков, поверивших русскми командирам, “гайдамаков”.

С усмирением “гайдамаччины” Правобережье уже не проявляло никаких признаков сопротивления польско-католической агрессии, которая быстрыми шагами вела край к полному национальному, социальному и религиозно-культурному порабощению.

И, как уже сказано выше, в конце 18-го века все помещики Правобережья были католики-поляки, а все крестьянское население бесправными крепостными этих помещиков или католического и униатского духовенства.

Православие – основной национальный признак – уже в течение первых десятилетий после “Вечного мира”, формально почти совершенно исчезло, хотя народные массы в душе и остались ему верны. Но они ничего не могли сделать против высших иерархов православной церкви, один за другим переходивших в унию и вынуждавших к этому свою православную паству, а очень часто переводили в унию целые приходы, не спрашивая мнения прихожан.

Искоренение православия

Искоренение православия Польша проводила планомерно и быстро. Когда в 1667 г. она по Андрусовскому договору вынуждена была отказаться от Левобережья, прежде всего был спущен “железный занавес” между православным населением Лево– и Правобережьем. Никакого контакта между православными епископами и духовенством разделенных частей Украины не допускалось. В 1676 году польский сейм вынес закон, запрещавший православным под страхом смертной казни и конфискации имущества выезд за границу и приезд из-за границы, а также сношения с патриархами и отдавание им на решение вопросов веры.

Таким образом все православные Речи Посполитой Польской оказались в юрисдикции Львовского митрополита, решения которого в спорных вопросах веры не подлежали обжалованию.

Вторым шагом Польши было замещение высших православных должностей сторонниками унии. Несколько православных епископов, во главе с Иосифом Шумлянским и Валаамом Шептицким, принявши тайно католичество, начали планомерно выживать всех православных епископов и священников, отбирать при помощи правительства их имения, всячески притеснять всех врагов унии. Но на стороне унии они открыто не выступали, считаясь и называясь православными. Шумлянский сделалася митрополитом, а Шептицкий архиепископом Холмским.

Оплот православия – Львовское братство разными притеснениями было деморализовано и лишено возможности продолжать свою культурную деятельность. Даже право печатания книг было от них отобрано и передано агентам Шумлянского. А члены братства – жители Львова были лишены права принимать участие в жизни города, т. к. согласно решению Сейма (1699 г.) православные не могли занимать никаких должностей. В некоторых же городах (например, в Каменце) жить православным было вообще запрещено. Основная масса населения – крестьянство слабо разбиралось в церковных канонических разногласиях между православием и униатством, а униаты старались внешнюю сторону униатского богослужения возможно больше приблизить к православному. Этот обман имел успех и множество приходов официально числились униатскими, совершенно этого не подозревая. Уния была настолько ненавистна крестьянам, что даже униатское духовенство сознательно избегало произносить это слово.

Отношение к унии

Сохранилось письмо одного униатского епископа, посвященное этому вопросу, выдержки из которого приводит Грушевский в своей “Истории Украины”. Вот, что пишет епископ: “имя унии им ненавистно – хуже змеи. Они думают, что за ней скрывается Бог знает что. Следуя за своим владыкой, они бессознательно верят в то, во что верят униаты, но самое имя унии отбрасывают с отвращением”.