Спектр - Сергей Лукьяненко

Честно говоря, за исключением птичьего происхождения в них не было абсолютно ничего выдающегося. Техническая цивилизация, в чём-то превосходящая земную, а в чём-то и отстающая. Умеренно воинственны – в том смысле, что на чужое не зарятся, но свои права всегда готовы отстоять. Ксенофобией не страдают, помаленьку со всеми торгуют. Имеют одну хиленькую колонию на заштатной планете, но путешествовать любят. Двуполые яйцекладущие. Последнюю сотню лет широко пользуются инкубаторами, хотя некоторые особи принципиально насиживают яйца по старинке. В принципе – моногамные, хотя случаются разводы, а в дни брачных игр более сильный самец имеет право оспорить в поединке любую самку… на дальнейших отношениях это никак не сказывается. Впрочем, и этому можно найти аналоги в человеческом обществе, достаточно вспомнить хотя бы языческие праздники вроде дня Ивана Купалы. В космос изначально не лезли, вообще не любят слишком быстрых средств транспорта, но появление Врат приняли благосклонно и с ключниками не конфликтуют. Существует несколько конфессий общей монотеистической религии, враждующих между собой куда более рьяно, чем с инопланетными верованиями, но немало здесь и атеистов. Политическое устройство – шесть государств, каждое с мелкими странами-сателлитами. Чётко выделены три расы внутри всего вида шеали, впрочем, антагонизма между ними нет, а на человеческий взгляд они одинаковы. Социальное устройство можно с рядом натяжек назвать государственным капитализмом.

В общем, «все как у людей».

И почему Полушкин счёл шеали неразумными?

И что Мартину требуется выполнить на Шеали? Чему «суждено быть исполненным»?

Когда автобус наконец-то докатился до города, Мартин уже был сыт размышлениями по горло. Он выбрался из салона – платить за проезд не пришлось, маршрут Станция – Джорк шеали сделали бесплатным, потому что по каким-то своим причинам не желали устраивать обменных пунктов за пределами города. Зато за маршрут Джорк – Станция они вполне прагматично взимали двойную плату…

Первым делом Мартин отыскал какой-то местный банк. Бегать по всему городу в поисках выгодного курса он не собирался, поэтому, поздоровавшись с кассиром, сразу же спросил:

«Что из этого годится для обмена на ваши деньги?»

Шеали с затейливо выстриженными на голове перьями окинул взглядом стол, где Мартин разложил товары из рюкзака, и ответил:

«Все».

Зачем шеали нужен табак или таблетки аспирина, Мартин не знал, но это его и не волновало. Серией вопросов он добился-таки от кассира точной цены за каждый товар, после чего поменял на деньги половину специй и табака (похоже всё-таки, что табак они употребляли как приправу), остальное сгрёб в рюкзак. Были у Мартина серьёзные сомнения в том, что после Шеали он отправится прямиком на Землю.

Получив от кассира связку тонких серебряных прутиков, Мартин сказал:

«Благодарю».

«Это моя работа», – скромно ответил шеали.

После банка Мартин отправился на поиски гостиницы «для Чужих», каковую и отыскал поблизости. Видимо, большая часть пришельцев высаживалась на окраине, не выдерживая предложенных скоростей. После короткого разговора с портье Мартин получил ключ от номера на втором этаже, куда и отправился по широкой пологой лестнице. Нельзя сказать, что обстановка была предназначена именно для людей, но для гуманоидов – наверняка. Одну комнату Мартин определил как спальню – там помещалась широкая двуспальная кровать и тумбочка с постельным бельём. Другую – как гостиную: там стоял жёсткий диванчик и четыре трехногих стула вокруг овального стола – деревянного, с инкрустированной кусочками меди или латуни столешницей. Ещё имелся телевизор – громоздкий агрегат с круглым экраном, наводящим на мысли об осциллографах, успешном строительстве коммунизма и фотонных звездолётах на маршруте Земля – Венера. В шкафу – тоже дерево с абстрактной инкрустацией из медной проволоки, нашлась кое-какая посуда. Мартин хмыкнул. Захотелось представить себя командированным – приехавшим на провинциальную планету, дабы наладить строительство новых ионных инкубаторов и атомных сноповязалок. Захотелось читать Стругацких, по вечерам с прочими командированными умеренно пить коньяк из гранёных стаканов и до хрипоты в голосе спорить, оправданны ли полёты звездолётов к Магелланову Облаку, или и в нашей галактике пока хватает нерешённых проблем…

Стало тоскливо. Борясь с хандрой, Мартин распаковал вещи. Револьвер прицепил на пояс, а тепловое ружьё забросил на спину. Посмотрелся в смутное отражение в оконном стекле – зеркал в номере не водилось. Спросил себя:

– На охоту собрался, барин? И сам же ответил:

– На охоту, родной. На вальдшнепов.

Но прежде чем выйти из гостиницы, Мартин снял амуницию и с некоторым трудом отыскал дверь в крошечный санузел, спроектированный не иначе тайным поклонником Никиты Сергеевича Хрущёва. Привёл себя в порядок, умылся, почистил зубы. Зеркал тоже не было, пришлось достать крошечное зеркальце из несессера. Щетина вроде пока не пробивалась.

Хотя для кого ему бриться? Для птичек? Они и не заметят разницы. Для Ирины? Так её вначале хорошо бы отыскать…

Снова обвесившись оружием, Мартин спустился вниз. Продемонстрировал портье фотокарточку Ирины, получил ожидаемый ответ: «Эта особь мне неизвестна».

И отправился на прогулку по Джорку.

Говоря откровенно, Ирина вовсе не обязательно должна была высадиться здесь. На Шеали имелось тринадцать Станций, а Джорк хоть и считался главным городом планеты, но пальму первенства пытались оспорить столицы пяти иных государств. Мартин, однако, доверился то ли своему чутью, то ли логике – если Ирина не гналась за конкретными артефактами и раритетами, а хотела всего лишь удостовериться в разумности шеали, то лучшего места ей было не найти.

Потихоньку шествуя по улице – умиляла та деликатность, с которой шеали не обращали на него ни малейшего внимания, Мартин добрался до центра, к самому храму. Постоял, любуясь зданием. Пробормотал:

– Спиралоконус… творение чуждого разума.

Увы, рядом не было никого, способного оценить пришедший ему на ум ассоциативный ряд. Так что Мартин прошёлся по бульвару, кольцом опоясывающему храм, присел на скамеечку в приглянувшемся месте – напротив огромного фонтана, выбрасывающего струи воды на десятиметровую высоту, набил трубочку и закурил.

Стало хорошо. По-настоящему хорошо. Даже не хотелось больше фотонных звездолётов, протонных культиваторов и жарких споров о хорошем урожае бананов в Заполярье. Что выросло, то выросло. Если уж мы променяли светлое будущее Полдня на тёмное настоящее Стальной Крысы – то грех жаловаться.

Впрочем, становиться крысой – грех не меньший.

Под сводами старых деревьев, раскинувших над скамейкой круглые тарелки листьев, жарко не было. Было по-хорошему тепло, приятно давило на спину оружие аранков, вился сизый табачный дымок, мгновенно растворяясь над головой. В такт струям воды звучала откуда-то от фонтана тихая, непривычная мелодия… надо признать – довольно приятная. Шеали, смешной подпрыгивающей походкой шедшие по бульвару, никак на Мартина не реагировали. Впрочем, вскоре к облюбованному Мартином фонтану пришла целая экскурсия – несколько взрослых шеали вывели на прогулку целый отряд зелёных птенцов. На самом деле зелёных – у птенцов перья были желтовато-зелёными, яркими, будто у канарейки, да ещё и смешно топорщились в разные стороны, открывая изумрудный подпушек. Спокойные тёмные тона отличали только взрослых особей. На этом отличия, впрочем, не кончались. Если взрослые шеали напоминали отощавших пингвинов, обзаведшихся по-страусиному длинными мускулистыми ногами, то птенцы выглядели пушистыми и хрупкими, будто цыплята. Крылья у них казались крупнее, чем у взрослых, – причём не только в относительной, но и в абсолютной величине. Быть может, птенцы умели летать? Клювы, напротив, почти не выдавались на лице – видимо, их рост был связан с началом полового созревания.

А ещё юные шеали проявляли к Мартину живейший интерес. Сгрудились кучкой и загалдели, заклекотали, умеренно помогая разговору жестами крыльев. Пользуясь случаем, Мартин с ответным любопытством разглядывал шеали.

Самым интересным в их облике, пожалуй, были крылья. Называть их рукокрыльями не хотелось, слишком уж это слово отдавало летучими мышами. Шеали имели две кисти на каждом крыле – срединная развита слабее, но некоторые птички ловко ею орудовали, концевая походила на обычную человеческую ладонь и была начисто лишена перьев. Упругие крылья птенцов покрывали длинные маховые перья – у взрослых перья отсутствовали, а перепонка обвисала, так что крыло напоминало руку в слишком просторном рукаве.

Видимо, маховые перья выпадают с возрастом? Или их выщипывают? Например, во время первого брачного ритуала? И это – водораздел между детством и юностью. С ним приходит трудоспособность, ответственность, деликатность…