Соколиные перья и зеркало Кощеевны - Оксана Токарева

сухих и твердых, как тиски, рук на предплечье у Евы налились синяки. Впрочем, пенять на дурное обращение явно не стоило, как и просить позволения отдохнуть. Хотя после бессонной ночи и вчерашнего дня хотелось лечь и уснуть прямо на полу.

— Срочно топи печь и готовь завтрак! — запирая дверь в кухню, потребовала кикимора. — Не ровен час еще заявятся Никита и Скипер.

Еве пришлось повиноваться, хотя сердце ее оставалось где-то там, возле Филиппа. Карина пришла к пленнику явно не ради задушевных бесед, и очень скоро даже через толстые каменные стены до кухни донесся исполненный боли крик. Ева ошпарила руку кипятком, но даже не заметила. Она не могла сейчас видеть то, что происходило в узилище, но зато отлично все слышала. Похоже, то ли вытяжка, то ли дымоход печи имели туда выход.

— А ты как думал, птенчик, — в паузах между ударами выговаривала Карина. — За свои поступки надо отвечать. Ты возомнил себя борцом за экологию, похитил контакты наших партнеров, сунул нос в схемы отмывки денег от осуществляемой только на бумаге утилизации пластика. Мне теперь надо выкручиваться и разбираться с чиновниками и с ищейками из следственного комитета. А деньги в наше время решают, увы, не все.

Ответа Филиппа Ева не расслышала. Да и вряд ли он мог что-то сейчас говорить. Зато залихватский посвист плети до кухни долетал без помех и перемежался со все возраставшим дребезжанием посуды на полках, словно при небольшом землетрясении. В кухне при этом сделалось темнее, как при скачке напряжения.

— Что происходит? — придерживая выбивавшую дробь о край мясорубки миску, спросила Ева у кикимор.

— Хозяйка решила к силе Нави прибегнуть, — лениво зевнула Мшара. — Зеркало задействовала. Видимо, сильно соколик ей насолил.

— Живая кровь тут, конечно, покрепче будет, — плотоядно принюхиваясь, пояснила Няша. — Но в случае с потомком вещих птиц и такая сойдет.

Карина меж тем продолжала, и в голосе ее уже слышался не столько гнев, сколько раздражение. Она искренне не понимала, почему люди цепляются за какие-то принципы и не хотят принимать такие удобные с ее точки зрения правила игры.

— Конечно, отстранить от расследования этого приставучего Боровикова и подчистить досье можно и не прибегая к магии, — деловито объясняла она. — Но это долго и не слишком надежно. Да и сердечный приступ не в меру ретивого начальника департамента или автомобильную катастрофу с участием дочери главы контролирующего ведомства тоже проще организовать так, чтобы это не вызывало подозрений. Двумя похотливыми дедками из природоохранного ведомства занялись Чаруса и Елань. А еще неплохо бы выяснить, куда этот проклятый неуловимый котяра унес флешку. Не подскажешь, птенчик? Ты ж наверняка сделал резервную копию.

Филипп ожидаемо не ответил. Знал ли он сам, куда направил свои мохнатые стопы своевольный Нелюб. Ева тоже не смогла бы этот вопрос прояснить, но это мало что меняло.

— Может быть, мне еще кости ему раздробить? — предложил запыхавшийся Скипер.

— Пока не стоит, — деловито отозвалась Карина. — Хотя после заката для закрепления эффекта процедуру надо будет повторить. Да-да, мой хороший, — протянула она тоном строгой мамочки дающей малышу горькое, но полезное лекарство. — Зеркалу нравится, когда ты страдаешь. А уж кровь — это просто драгоценное лакомство. И мне, видимо, придется ее пролить. Впрочем, я уже знаю, что сделает тебя более покладистым.

Ева поспешила перевернуть котлеты, еще раз обожглась, на этот раз маслом, и опять не почувствовала боли, задыхаясь от жалости и бессилия. Может быть, стоило добавить в фарш крысиный яд? Но Карина стряпней кикимор брезговала, а хтонического быка такая мелочь вряд ли могла бы пронять.

Поначалу Ева пыталась считать удары, но, дойдя до двадцати, сбилась со счета. Почему прошедшей ночью она ничего не смогла разглядеть? Теперь по ее вине помимо Филиппа пострадают еще несколько хороших людей, несущих службу не за страх, а за совесть, в том числе Ксюшин Кирилл. И это если не думать о том, что она сама находится на волосок от разоблачения и почти полностью зависит от жадных и капризных кикимор. Карина ее грядущие перспективы расписывала в красках, стараясь побольнее задеть и так уже истерзанного Филиппа.

— Я думала поначалу заняться твоими родителями, — объясняла Карина, давая пленнику небольшую передышку. — Но по всем приметам скоро сюда должна твоя краса ненаглядная пожаловать. И тогда мы потолкуем.

— Вы опять лжете! — устало и хрипло проговорил Филипп.

— Да нет же, — отозвалась Карина. — На этот раз я более чем серьезна. Твоя невеста действительно идет сюда, как ее покровители ни пытаются убедить меня в обратном. И, если не попадется в зубы какой-нибудь шальной нави, по всем приметам скоро будет здесь, и тогда я смогу на ней за все твое упрямство отыграться.

— Вы не посмеете!

На этот раз голос Филиппа звучал затравленно.

— Это еще почему? — фыркнула Карина. — Я предупреждала, что ты рано или поздно доиграешься. Я и так долго терпела, надеясь с тобой договориться. Но ты не бойся. Скиперу я ее отдавать не стану, сначала красоткой, как и в прошлый раз, займется Никита. Он парень молодой, холостой, после оплошности с котом от тела хозяйского отлученный. Ему, конечно, нравятся красотки стройные да модельные. Но, думаю, твоя кисейная барышня, скитаясь по нашим лесам, излишек веса наверняка сбросила. Да ему и не с чего привередничать!

— Прекратите! — вскричал Филипп.

— Да я еще и не начинала, — рассмеялась ему в лицо Карина.

Ева чуть себя не выдала, не в силах дальше терпеть это издевательство. А может быть, пока любимый свободен от власти осколка, стоит перенестись к нему с помощью прыг-травы, разрыв-травой разрушить путы и бежать из этого проклятого терема? Или все погубить, оказавшись во власти Карины. Не просто так и Даждьроса, и Лева, и Таисия с Водяным и Волчицей настаивали на скрытности и тайном проникновении в темницу. Возможно, осколок надо не просто достать, а именно уничтожить.

Карина, видимо, оставшись довольной первыми результатами своего колдовства, продолжила разговор с пленником, которого, кажется, хотя бы прекратили истязать.

— Я знаю, что ты храбрый и благородный мальчик, готовый умереть за свои убеждения. Но в твоем случае варианта героической гибели не получится. Более того, если я доберусь до твоего тела, пролитая кровь выпустит на свободу моего отца.

Она велела Скиперу снять Филиппа со стены и дать ему немного воды, а сама продолжала:

— Константин Щаславович, конечно, не сумел осуществить свою мечту — подчинить силу пяти Хранительниц и, замкнув цепь, перелицевать мир, пустить сюда Навь. Но, если он вернется, он от своего не отступится. Я же хочу, восстановив иглу, этого