Рейтинговые книги
Читем онлайн Голгофа XX века. Том 1 - Борис Сопельняк

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 78 79 80 81 82 83 84 85 86 ... 92

Вот что писал Алексей Яковлевич Лаврентию Берия:

«Дорогой Лаврентий Павлович!

Нет больше душевных и физических сил переносить мучения, выпавшие на мою долю. Прошу Вас — вмешайтесь, помогите прекратить эти не имеющие конца, не знающие меры преследования меня!

В 1943 году я был осужден ОСО на 5 лет. Я был виноват, и Вы сами определили мне наказание. Я отбыл его, освободился и через месяц имел глупость, несчастье, неосторожность приехать в Москву на несколько дней, рассчитывая получить разрешение на работу в Алма-Атинской или Свердловской киностудии. При отъезде я был арестован.

Следствие установило, что я не совершил абсолютно ничего предосудительного, с меня были сняты все предъявленные статьи и остался только самый факт приезда в Москву без разрешения. За это я был снова осужден ОСО МГБ СССР к 5 годам. Я отбыл их в Особом лагере МВД СССР.

Незадолго до окончания этого второго срока правительством был издан Указ об амнистии. Несмотря на то, что я как осужденный на 5 лет бесспорно подлежал амнистии, меня не освободили. Наконец наступил конец моего срока, но меня снова не освободили, а вместо этого этапировали во Внутреннюю тюрьму.

Неужели я еще недостаточно наказан? Неужели в течение моего 10-летнего пребывания в лагере органы госбезопасности не убедились в том, что нет абсолютно никакой надобности считать меня в каком бы то ни было смысле «опасным» для общества.

Прошу Вашего вмешательства и Вашей помощи! Я прошу освободить меня и направить по месту жительства жены в Воркуту».

Это послание дорогого стоит! Если в него внимательно вчитаться, то можно обнаружить и внутренние пружины, которые раскручивали дело Каплера, и понять, почему результатом многочасовых допросов были куцые протоколы и почему в Воркуте Каплер жил сравнительно свободно и не надрывался в шахте: между ним и следствием был сговор. «Вы сами определили мне наказание», — пишет он Берия. Скорее всего, договорились так: Каплер не говорит ни слова о Светлане, а Берия, который не мог не выполнить указания вождя, обеспечивает Каплеру режим наибольшего благоприятствования.

Не исключен и другой вариант: Берия просил Каплера как можно подробнее рассказать о его взаимоотношениях со Светланой, а также о Василии и других членах семьи Сталина, все это фиксировалось в протоколах, но именно эти протоколы не были подшиты в дело, а хранились в личном сейфе Берия. Зачем? А затем, что у рачительного хозяина все может пойти в дело. Я нисколько не удивлюсь, если со временем выяснится, что Берия собирал компромат на Светлану Аллилуеву, так как прекрасно знал, что она его не просто не любит, а люто ненавидит. Надо ли говорить, как дорого стоили в этой ситуации возможные откровения Каплера?!

Еще дороже они стали после смерти вождя: Берия было очень выгодно представить себя всего лишь исполнителем злой воли Сталина и его семейки. Так что Кобулов, скорее всего, допросил Каплера, — и в сейф Берия легли новые странички компромата. Но это — всего лишь предположения, если хотите, версия, вытекающая из анализа документов и ситуации.

Как бы то ни было, реализовать свои планы Берия не успел… А вскоре после его ареста появляется документ, подписанный генералом Серовым: «Осужденного Каплера Алексея Яковлевича из-под стражи немедленно освободить». 11 июля 1953 года Алексей Яковлевич оказался на залитых солнцем улицах Москвы… В 1954-м его полностью реабилитировали, и он занялся своим любимым делом — литературой, кинематографией, телевидением и воспитанием молодых кинематографистов.

* * *

В принципе на этом можно было бы поставить точку, но, видит Бог, я хочу закончить этот рассказ на другой ноте. Прочтите небольшой отрывок из воспоминаний Светланы Аллилуевой, и вы поймете, на какой…

«Все эти десять лет я почти ничего не знала о Люсе достоверно: мой образ жизни был таков, что я не смогла бы встретиться с его друзьями так, чтобы это не стало тут же известным… Мне оставалась только память о тех счастливых мгновениях, которые подарил мне Люся.

И вот пришел 1953 год. И пришло снова 3-е марта, через десять лет после того дня, когда отец вошел, разъяренный, в мою комнату и ударил меня по щекам. И вот я сижу у его постели, и он умирает. Я сижу, смотрю на суету врачей вокруг и думаю о разном. И о Люсе думаю, ведь десять лет, как он был арестован. Какова его судьба? Что с ним сейчас?»

Как вы думаете, если сидя у постели умирающего отца, дочь вспоминает человека, который пострадал по вине этого отца, предается размышлениям о нелегкой судьбе этого человека, горюет о нем, то как можно назвать чувство, которое она испытывает к этому человеку даже десять лет спустя после последней встречи? Я думаю, что это любовь. Та любовь, которая дается раз в жизни и которую, несмотря на все превратности судьбы, человек хранит в своем сердце до последнего вздоха.

Именно поэтому судьба подарила нашим героям еще одну встречу, на этот раз последнюю. Шел 1954-й год. В залитом огнями Георгиевском зале Кремля проходил очередной съезд Союза писателей. Несмотря на неимоверную толчею и давку, они увидели друг друга. Очевидцы утверждают, что Алексей Яковлевич и Светлана не сделали вид, что не знакомы, а, уединившись у окна, довольно долго говорили друг с другом. Им было что вспомнить и чем поделиться…

Смертельная игра на сцене ГУЛАГа

Акт I

Все началось с пирушки или, как сейчас говорят, тусовки. Пить бы пореже господам актерам, больше слушать и меньше говорить, повнимательнее относиться друг к другу, как знать, может, и не было бы массовых арестов, мучений в колымских и воркутинских лагерях, болезней, смертей и ссылок. А то ведь соберутся после спектакля, примут по стакану — и давай травить политические анекдоты. Кто-то непременно плеснет еще, войдет в образ оппозиционера, пустит пьяную слезу, обнимет ближайшего друга и заявит хорошо поставленным голосом, что Ленин и Троцкий — титаны, а все остальные — пигмеи, правда, среди них есть такие замечательные люди, как Зиновьев, Каменев и Бухарин.

— А Сталин? — поинтересуется ближайший друг.

— Что Сталин, его во время революции никто и знать-то не знал!

— А Гитлер, он тоже титан?

— Гитлер? О, Гитлер — это великий человек. И вообще, фашизм покорит весь мир!

, И не догадывается горе-оратор, что обнимая друга, обнимает негласного сотрудника НКВД. Уже на следующее утро отчет об этом разговоре будет лежать на Лубянке и в голове начальника Управления НКВД по Московской области всесильного Реденса родится план беспощадной чистки авгиевых конюшен столичных театров.

Шел 1936-й год… Великая страна громыхала великими стройками, оглушала себя песнями и гимнами в честь великого вождя, вот-вот будет принята великая конституция имени великого вождя, а тут — какие-то комедианты возвышают голос и выражают сомнения в богоизбранности Сталина?! Надо их проучить, да так, чтобы урок запомнили не только они, но и их потомки!

Так появилось следственное дело № 12 690 по обвинению в антисоветской агитации артистов театра имени Ермоловой Баумштейна (Бахтарова) Георгия Юльевича и Бонфельда (Кравинского) Евгения Анатольевича. В постановлении об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения говорится: «Баумштейн Г. Ю. достаточно изобличается в том, что он, являясь антисоветски настроенным, систематически ведет среди окружающих его лиц злостную контрреволюционную, троцкистскую агитацию, направленную против мероприятий партии и правительства, и распространяет провокационные слухи. Мерой пресечения избрать содержание под стражей».

Что касается Бонфельда, то в добавление к контрреволюционной агитации ему предъявили еще более серьезное обвинение: «В среде своих сослуживцев высказывал явно террористические настроения в отношении вождей и руководителей партии и соввласти».

На первом же допросе Баумштейн признал, что в разговорах с сослуживцами восторгался Муссолини и Гитлером, говорил, что они талантливые руководители, выдающиеся личности и сильные люди.

— Ас кем вы об этом говорили? — вкрадчиво спросил следователь.

— Разговор на эту тему помню, а вот с кем именно, забыл, — попытался увильнуть Баумштейн.

— Следствие располагает данными, что вы беседовали об этом с артистами вашего театра Николаем Лосевым и Верой Леоненко. Подтверждаете это?

— Да, — сник Баумштейн.

— А какие контрреволюционные разговоры вы вели с Бонфельдом и Грудневым?

— Никаких… Хотя припоминаю, что однажды в их присутствии Троцкого называл самой популярной личностью. Разумеется, наряду с Лениным, — торопливо добавил он.

— Может быть, вы припомните и то, что восхваляли Каменева и Зиновьева, утверждая, что они не имеют никакого отношения к убийству Кирова?

— Нет, про Каменева и Зиновьева я ничего такого не говорил.

1 ... 78 79 80 81 82 83 84 85 86 ... 92
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Голгофа XX века. Том 1 - Борис Сопельняк бесплатно.
Похожие на Голгофа XX века. Том 1 - Борис Сопельняк книги

Оставить комментарий