Царь Давид - Петр Люкимсон

На основании этой фразы целый ряд комментаторов делают вывод, что в момент начала мятежа Авессалому было сорок лет, то есть все эти события происходили в последний, сороковой год царствования Давида. Однако Абарбанель убежден, что эти слова следует понимать в том смысле, что Авессалому было около сорока лет, но все же не ровно сорок, и таким образом, считал этот толкователь Писания, Авессалом поднял мятеж за год или даже за два до смерти Давида.

Авторитетная «Книга порядка поколений» («Сефер седер гадорот») датирует этот мятеж 37-м годом царствования Давида, то есть, по мнению ее автора, раввина Ихиэля бен Шломо Хайльперина, в момент бунта Давиду было 67, Авессалому, соответственно, 37, а Соломону — 9 лет. Не исключено, что в это время Давид уже был болен, и Авессалом рассчитывал, что ему не придется убивать отца — тот умрет собственной смертью, а свою цель он видел не столько в том, чтобы отстранить Давида от власти, сколько в удалении от престола своих сводных братьев Соломона и Адонии.

Чтобы получить определенную свободу действий и лишить Давида возможности мгновенно отреагировать на события, Авессалом обратился к отцу с просьбой отпустить его совершить благодарственное жертвоприношение в Хевроне — якобы во исполнение некоего обета, который он дал, когда еще жил в изгнании в Гисуре.

Напомним, что Переносной храм в это время находился в Иерусалиме, а потому просьба Авессалома звучала более чем странно. Тем не менее Хеврон с его пещерой праотцев продолжал считаться священным городом, и Давид не благословил сына на это жертвоприношение, но и ничего не заподозрил, что вновь наводит на мысль, что в это время какая-то болезнь уже точила его изнутри.

Тем временем Авессалом направил в земли всех колен Израиля гонцов, чтобы они передали его сторонникам, что по условленному сигналу нужно начать трубить в шофары и, всеми силами демонстрируя радость, провозглашать: «Авессалом воцарился в Хевроне!» В эти минуты рассеянные среди народа соглядатаи должны были внимательно следить за тем, как люди реагируют на данное известие — чтобы учитывать настроение масс в будущем. Вслед за этим Авессалом расставил на всех дорогах страны трубачей — как только вызванный им из Гило в Хеврон Ахитофел проведет церемонию его помазания на царство, эти трубачи должны были начать трубить в шофары, передавая таким образом всем коленам сообщение о воцарении сына Давида.

Проделав все эти приготовления, Авессалом в сопровождении огромной толпы вышел из Иерусалима в Хеврон. Значительную часть этой толпы составляли преданные мятежному царевичу люди, посвященные в его замыслы. Однако немало (по меньшей мере двести человек) в ней было и тех, кто понятия не имел об этих планах и покинул Иерусалим без всякого злого умысла, исключительно ради участия во всегда сопровождавшемся обильным угощением жертвоприношении, да и просто для того, чтобы приобщиться к «святому делу».

В итоге в Хевроне собрались тысячи сторонников Авессалома, и вспыхнувший здесь жертвенный огонь был одновременно и пламенем мятежа. Как только прибывший из Гило Ахитофел провозгласил Авессалома царем, трубачи затрубили в витые бараньи рога. За ними начали трубить стоявшие на дорогах гонцы, и вскоре уже в сотнях сел и городов страны звучали шофары и их старейшины провозглашали: «Авессалом воцарился в Хевроне!»

Воодушевленные предчувствием грядущих перемен, в Хеврон для принесения присяги Авессалому прибыли тысячи людей.

Теперь у Авессалома была своя армия, во главе которой он мог начать поход на Иерусалим.

* * *

«И пришел к Давиду вестник, и сказал: сердца исраэльтян расположены к Авшалому. И сказал Давид всем слугам своим, которые были с ним в Иерушалаиме: поднимайтесь и убежим, ибо не будет нам спасения от Авшалома; спешите уйти, чтобы он не опередил и не застиг нас и не навел на нас беды, и не перебил бы жителей города острием меча…» (II Сам. 15:13–14).

Как видим, в этот час испытания Давид решает покинуть Иерусалим. Но покидает он его отнюдь не потому, что дрожит за свою жизнь. Как следует из его слов, больше всего царя тревожит судьба Иерусалима и иерусалимцев — он не хочет, чтобы охваченный азартом и жаждой власти Авессалом разрушил с такой любовью отстроенный и расширенный им город и перебил бы его жителей. Вот почему он сдает свою столицу без боя, покидая ее вместе с любимой Вирсавией, сыном Соломоном и самыми близкими домочадцами, оставляя дворец на попечение десяти наложниц.

В этот момент пробивает час истины и проверяется, кто действительно не за страх, а за совесть был предан Давиду, а кто готов был отступиться от него при первой возможности. Их оказалось не так уж и мало — тех, кто готов был идти с Давидом до конца и разделить его судьбу. Но больше всего Давида тронула верность отряда филистимских наемников, возглавляемых Еффеем Гефянином (Иттаем Гатиянином) — уроженцем филистимского города Гефа, с которым так много было связано в судьбе Давида в дни его молодости.

Казалось бы, что могло удержать этих солдат удачи, служащих тому, кто им платит, возле Давида? Что могло помешать остаться в Иерусалиме и служить новому царю — какой спрос с наемника?! Но Еффей и его бойцы вдруг заявляют, что они служили царю не только ради денег и готовы пойти с ним куда угодно, даже на смерть:

«И сказал царь Иттаю Гатиянину: зачем идти и тебе с нами? Возвратись и оставайся с тем царем, ибо ты иноземец и можешь вернуться к себе в Гат. Ведь ты пришел сюда только вчера, а я сегодня стану заставлять тебя идти с нами? А я сам иду, куда придется; вернись и забери братьев своих. Благодарю тебя за милость и преданность твою. И отвечал Иттай царю и сказал: как жив Господь и как жив господин мой царь, что куда бы ни пошел господин мой царь — на жизнь ли, на смерть ли, — там будет и раб твой…» (II Сам. 15:19–22).

Вместе с ближайшим окружением Давида в дорогу начинают собираться и священнослужители — левиты и коэны. В сопровождении первосвященников Садока (Цадока) и Авиафара левиты выносят главную святыню народа — Ковчег Завета за ворота города, чтобы, когда вся сопровождающая царя процессия выйдет из Иерусалима, последовать за ней.

Самим этим шагом левиты и коэны стремились показать, что воцарение Авессалома незаконно; что подлинным, законным царем был и остается Давид, помазанный на царство самим Самуилом по прямому указанию Бога. А значит, только тот, кого сам помазанник Божий назовет своим наследником, имеет право сменить его на троне.

Но, по достоинству оценив этот жест жрецов, Давид велит им вернуться в город.

Во-первых, потому, что Ковчег Завета должен был в соответствии с волей Бога находиться в Иерусалиме. Если Бог не оставил Давида, то это Давид должен будет с победой вернуться в Иерусалим и поклониться Ковчегу, а не Ковчег следовать за ним. А во-вторых, Давиду было крайне необходимо, чтобы в столице остались люди, которые могли бы извещать его обо всем, что происходит в городе и царском дворце, и первосвященники Садок и Авиафар вместе со своими сыновьями Ахимаасом (Ахимаацем) и Ионафаном как нельзя лучше подходили для этой роли.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});