Искусство наступать на швабру - Елизавета Абаринова-Кожухова

— Я тоже думал об этом, — кивнул Серапионыч. — Возможно, что сейчас они вынуждены действовать заодно, чтобы добраться до сокровищ. Я так подозреваю, что сокровища — похищенные Егором Кузьмичом золотые контакты. Но потом пути преступников могут резко разойтись, и это обстоятельство будет нам только на руку…

— Все это так, — сказал Грымзин. — Но до того, как они перейдут в наступление, мы должны выяснить, кто на яхте состоит в заговоре, а на кого мы можем положиться.

— Думаю, что вне подозрений только мы трое и Егор, — ответил Серапионыч, — а остальных мы совсем не знаем.

— Ну, уж господина Ибикусова-то мы прекрасно знаем, — возразил Гераклов.

— Разумеется, знаем, — согласился доктор. — И знаем, на что он способен. Вернее, не знаем, но знаем, что на многое. Затем, адмирал Рябинин…

— Ну что вы, доктор, — перебил Гераклов, — это же старый морской офицер, герой Цусимы…

— Я отнюдь не ставлю под сомнение боевые заслуги уважаемого Евтихия Федоровича, — сказал доктор, — но не мог ли адмирал нарочно подкараулить Веронику Николаевну и увести к себе, чтобы дать возможность ночным погромщикам тщательно и методично обыскать ее комнату? Затем радист с мотористкой — это ведь старый прием: изображать влюбленную парочку, которую никто не берет в расчет, а они в это время не столько целуются и слушают соловьев, сколько тщательно за всем и вся наблюдают.

— Но вы забываете, доктор, что именно Oтрадин рассказал мне обо всех случаях радиопиратства, — напомнил Гераклов.

— Разумеется, рассказал, — согласился Серапионыч. — Но Ибикусов скорее всего не из их шайки, так что Андрей Владиславович просто вашими руками избавился от постороннего в радиорубке. A что касается этих миллиметровых волн с колючими проволоками, так мы, простите, вынуждены верить ему на слово. Вдруг радист сам передает на «чекистском» диапазоне, а вам просто вешает лапшу на уши, чтобы сбить со следа?

— Ну, так мы кого угодно можем обвинить черт знает в чем, — сказал Грымзин. — Но вот кто действительно кажется мне весьма подозрительным, так это наш кок Иван Петрович Серебряков. И этот его зловещий ворон…

— Кто угодно, но только не Иван Петрович! — решительно возразил Гераклов. — Этот старый морской волк полюбился мне с первого взгляда, как только я его встретил.

— Ваши чувства, Константин Филиппович, несомненно делают вам честь, но мы же ничего о нем не знаем, — заметил Серапионыч.

— Я готов держать пари, что Серебряков честный человек! — провозгласил Гераклов. — И если я ошибусь, то это значит, что я совершенно не разбираюсь в людях и что как политику мне грош цена в базарный день!

* * *

Ибикусов прошел к себе в апартаменты и, вальяжно развалившись на угольной куче, включил магнитофон. Репортер предвкушал истинное эстетическое наслаждение от прослушивания того, что он минувшей ночью записал под дверью адмиральской каюты.

Из динамика раздалось шипение, кряхтение, а затем — приятный голос адмирала: «Ну что ж, располагайтесь, Вероника Николаевна, чувствуйте себя как дома. Давайте выпьем коньячка».

— Где я слышал этот голос? — вслух подумал Ибикусов, выкапывая из-под угля свой репортерский блокнот. Из магнитофона полились звуки льющейся жидкости. — Армянский «три звездочки», — определил Ибикусов, принюхавшись к динамику, и записал в блокнот: «Для почину адмирал Рябинин и мадемуазель Курская распили пол бутылки спирта „Рояль“ с дихлофосом. Поможет ли им это в их греховных занятиях?».

Из магнитофона зазвучал голос Вероники: «Вероятно, вы, Евтихий Федорович, считаете меня распутной девицей, готовой идти куда угодно и с кем угодно? Поверьте, это совсем не так». Ибикусов записал: «Чтобы раззадорить своего случайного любовника, Вероника Николаевна принялась рассказывать ему о своих скабрезных похождениях с известными в Кислоярске людьми, не утаивая ничего из той навозной кучи извращений, коим она с ними предавалась».

«Ну что вы, — мягко сказал адмирал, — я совсем так не думаю. Просто вы запутались в своих чувствах и в своих отношениях с окружающими людьми. Пожалуйста, расскажите мне о себе, и я постараюсь с высоты своего, поверьте, немалого опыта дать вам полезный совет о том, как жить дальше».

Ибикусов записал: «Адмирал предложил своей собеседнице присовокупить к ее богатому опыту сексуальных и прочих извращений еще и свой не менее богатый опыт, почерпнутый на волнах Цусимы».

«Я сразу поняла, что вы — тот человек, которому я могу с чистой совестью открыть свою душу, — сказала Вероника. — Я уверена, что вы поймете меня и не осудите».

В блокноте появилась новая запись: «Дальнейший ход свидания проходил в соответствии с небезызвестными стишатами кислоярского рифмоплета Cамсона Эполетова:

„Я хотел открыть тебе душу,Но ты ей предпочла мое тело;Карусель из белых подушекЗакружила нас, завертела“».

«После трагической гибели родителей я рано осталась сиротой, — продолжала свою исповедь Вероника. — Своим воспитанием я обязана дяде, генералу Курскому. И сейчас, когда я вижу ребенка, мне хочется приласкать его, чем-то помочь… Почему-то некоторые принимают это за что-то неестественное и считают меня бог знает кем. Вот и вы тоже… Ну скажите, Евтихий Федорович, разве я похожа на извращенку? — Не дождавшись ответа, Вероника продолжала: — Я всегда изумлялась, отчего наши дети-сироты живут в таких стесненных условиях. Советское государство тратило огромные суммы на содержание чиновников, госбезопасности, оборонки, но в то же время не желало позаботиться о детях — своем будущем. И что происходит сейчас в Кислоярской Республике? — то же самое. В меру своих скромных возможностей я занималась благотворительностью, хотя понимала, что все это — капля в море безнадежности. Но все изменилось в тот момент, когда я случайно увидела по телевизору фильм „Берегись автомобиля“. Тогда я поняла, что мне нужно делать! Я решила искать похищенные ценности, то есть то, что красная мафия награбила у народа и теперь в ожидании реванша держит в тайных местах. Моими идеалами стали киногерой Юрий Деточкин и журналистка Надежда Чаликова, известная своими журналистскими расследованиями в известной области. Ведь вы, наверное, слышали о Чаликовой?».

«Не только слышал, но и хорошо знаком с нею, — не без гордости ответил адмирал. — Именно она „сосватала“ меня с господином Грымзиным».

Ибикусов записал: «Курская призналась в своих половых контактах с рецедивистом-педофилом Деточкиным, а Рябинин — в извращенной сексуальной связи с небезызвестной сводницей Чаликовой и о своей готовности вступить в однополый брак с банкиром Грымзиным».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});