Путешествие Иранон (СИ) - Мелисса Альсури

всё утраченное ранее, ибо не стало для меня богатства драгоценнее, чем знания о происхождении, сути вещей и недосягаемой родине.

Санктум

Прислушавшись к увещеваниям Анариэль, мы с Мундусом переселились из Лайрэ в Лисмор, встретив там конец лета и первые долгие дожди, размывающие сельские дороги. Листва опадала под ноги с тихим шелестом, заполняя узкие светлые улочки и многочисленные бездонные лужи цветастыми, яркими бликами. Природа преобразилась, пышущая красота и какое-то противоестественное плодородие Шепчущего леса сменилось на болотистые луга и прогалины довольно обычной лиственной рощи близ города. В воздухе постоянно пахло влажной землей, деревья быстро покрывались мхом, волосы и особенно одежда сохли долго и неохотно, быстро приобретая какой-то не слишком приятный флёр сырости, словно их постоянно забывали в корыте после стирки.

Мне всё это мало нравилось, а еще меньше то, что покупателей песка почти не было. Пришлось продать кое-что из домашней утвари местным как диковинку из Зара, чтобы у меня была возможность купить поношенные, но добротные сапоги для прогулок среди заболоченных канав и полузатопленных деревьев. Помня наставления тетушек, я даже в столь незавидном положении не забывала про ценные травы и ягоды, поэтому, оставляя частицу рога дома для Мундуса, уходила на весь день за город, собирая всё, что попадется на глаза. Компоненты зелий, чаев и настоек оседали на собственных полках, а для продажи жителям Лисмора годились только змеи, коих за городом было полным-полно.

Засушенные, выпотрошенные, завяленные, заспиртованные и расчлененные — змеи были местной изюминкой, не раз приводившей меня в ужас. Браслеты и украшения из змеиной кожи, многочисленные рецепты лекарств, еда, яды, отравы для грызунов, снадобья для увеличения мужской силы и женской плодовитости, крепкий алкоголь и даже добавки для табака — всё было в змеях, словно жители Лисмора в какой-то момент решили поклоняться этим тварям и окружить себя ими настолько, что это граничило с манией и полнейшим безумием.

Не продержавшись в этом городе и месяца с начала осени, я приказала Деми ехать к столице Целестии подальше от мокрой и холодной флоры и фауны.

Путь до Санктума был не близким, особенно учитывая состояние дорог в светлых землях, но мы добрались в аккурат к Дню рождения здешнего монарха Авреллиана, став одними из огромного множества гостей столицы, среди которых, к слову, оказался еще и караван знакомых мне кочевников из Зара.

Они собрались на одной из рыночных площадей города, и я с удовольствием прибилась к общему скоплению лавочек, покрывал и повозок, впервые за долгое время ощутив себя почти что как дома. Меня снова окружило многоцветье ткани, аромат пряностей и сладких плодов, шум торговли и счастливый смех прохожих. В длинных рядах, поделенных на яркие сектора, открывались непостижимые тайны, покупались невозможные товары и выставлялись на прилавки удивительные вещи, коих у кочевников всегда было в избытке, но ни одна из них не могла сравниться с тем, что зарцы прятали в своих квадратных домах из порфира и песчаника. Секрет, показанный мне когда-то Мелиссой, убедительно это подтверждал. Только тетушка знала, какой камень и как огранить, чтобы он, отразив небесный свет, показал сокрытый от глаз смертных сад тысячелетиями спящего бога. Только Энара могла вылепить из неподатливого, мертвенно холодного металла поистине невероятные цветы и растения, неотличимые от живых и подобно настоящим, тянущиеся к лучам Солара. Только главный матриарх видела суть вещей и, используя священные чернила, могла вбивать нужные слова в собственную кожу, чтобы окружающий мир слушался ее и ластился к рукам, тронутый этими чарами.

Все самые важные и ценные свои творения Зарцы всегда прятали, лелеяли и охраняли, складывая в бесчисленные подвалы и передавая из поколения в поколение, но мне не хотелось стать одним из таких творений.

Меня нельзя было прятать, как безжизненный камень, нельзя было усмирить, как сталь, и заставить делать то, что хотят другие. Мне хотелось жить, чувствовать и развиваться, пускай с ошибками и проблемами, но жить, действовать и исследовать мир вокруг, а не только бесконечную пустыню под окнами исконных земель. Это и землями нельзя было назвать.

Я была благодарна кочевникам за помощь, за поддержку и понимание, но вернуться к ним не могла, хватило одного раза после падения Беллатора, когда я почти пристыженно явилась на порог тетушки без собранных мне ранее вещей. Ох и распекали меня тогда за глупость в чужом краю и за излишнее доверие к первому встречному, но деньги, одежду и бытовую утварь вновь собрали, раскрасив новый домик защитными рунами.

Тогда я себе клятвенно пообещала больше не останавливаться в Заре, пока не найду новое пристанище и не устрою свою жизнь, как я сама того хочу. Единственное, что я себе оставила, это случайные встречи на рынках и короткие путешествия вместе через чужие земли, если это было удобно мне.

— Не уходи далеко, Иранон.

Мундус, совсем бледный, похожий на туманный сгусток, снял с крючка на стене шарф и быстро повязал мне на шею. В Санктуме было еще относительно тепло, а под солнцем так вообще почти лето, но едва ли я могла объяснить это своей нянюшке. С тех пор как кашель меня почти перестал беспокоить, он строго следил за моим здоровьем и не допускал переохлаждения, при каждом удобном случае отпаивая меня отварами с горьковатыми и кислыми травами с болот. Первое время я даже пыталась отнекиваться, спорила и не хотела пить такие чаи и снадобья, но переупрямить бога у меня не получилось. Оставалось только следить за собой и, зажмурив глаза, выпивать лекарства залпом, заедая их хотя бы ложкой мёда или сахара, чтобы челюсти не сводило от неприязни.

— Я постараюсь, но могу задержаться, если найду что-то интересное или увижу непыльную подработку.

— Никакой подработки, уверен, в столице найдутся покупатели снов, нужно только чуточку потерпеть и подождать.

— Ла-адно.

Тяжело вздохнув, я уткнулась в шарф, вжав голову в плечи. В уговоры Мундуса верилось мало, трубка и песок болтались без дела. Такое чувство, будто на светлом континенте люди просто не хотят видеть родных после их смерти, хотя, проезжая по Целестии в прошлом в составе каравана особенно в маленьких городах ко мне то и дело подходили покупатели.

Щек аккуратно коснулись руки Попутчика, он невесомо поцеловал меня в лоб