Нежный плут - Джоанна Линдсей

Несмотря на то, что сказано это было мягко, шесть протестующих голосов прозвучали в едином порыве. Джеймс почти расхохотался – настолько абсурдно было с ним спорить. Да и они прекрасно знали его. Он более не произнес ни слова, но и не двигался с места, чтобы привести сказанное в исполнение. Все продолжали обсуждать с разных точек зрения происходящие события, когда Добсон вновь отворил входную дверь и на пороге объявился Уоррен Андерсен,

Энтони первым обратил внимание на эту гору грубой мужской ярости, двигающуюся прямо на его брата, и, легко толкнув Джеймса под ребро, спросил:

– Твой друг?

– Черт побери, скорее враг, – ответил Джеймс, увидев Уоррена.

– Как бы то ни было, это твой шурин, – и Энтони посторонился.

Джеймс не успел ответить, поскольку Уоррен приблизился и замахнулся на него. Джеймс успешно отразил его атаку, но Уоррен размахнулся еще раз и нанес Джеймсу сокрушительный удар под дых.

Моментально утратив дыхание, беззвучно хватая ртом воздух, Джеймс услышал, как Уоррен произнес, презрительно усмехаясь:

– Я учусь на своих ошибках, Мэлори.

Один внезапный и быстрый удар ошеломил, затем второй с правой, очень мощный, уложил Уоррена на пол прямо к ногам Джеймса, на что Джеймс заметил:

– Учишься, но плохо.

Пока Уоррен тряс головой, пытаясь прийти в себя, Энтони спросил у Джеймса:

– Это один из тех, что хотели повесить тебя?

– Он самый, – ответил Джеймс.

Энтони протянул руку и помог Уоррену подняться на ноги, но не отпустил его, когда тот, встав, попытался освободиться.

– Понял теперь, каково, когда тебя бьют твоим же оружием? – спросил Энтони с большой угрозой в голосе.

– Что бы это значило? – спросил тот, косо поглядев на Энтони.

– Посмотри вокруг. Это уже не твоя семья окружает тебя. Это его семья. Согласись, я неплохо приберег для тебя свои кулаки.

– Катись к черту! – Уоррен все же выхватил свою руку из руки Энтони.

Энтони вполне бы мог на это обидеться, но вместо этого он рассмеялся и посмотрел на Джеймса, как бы говоря: «Я сделал все возможное. Теперь опять твоя очередь». Но Джеймс не хотел, чтобы наступила его очередь. Он хотел, чтобы Уоррен немедленно убрался отсюда, из этого дома, из Англии, из его жизни. Будь этот мужлан не таким воинственным, невыносимым и враждебным, ему еще можно было бы попытаться спокойно втолковать кое-какие разумные вещи. Но Уоррен Андерсен не был уравновешенным человеком. К тому же Джеймс не мог испытывать приязни к парню, который высказывался, что ему было бы приятно увидеть Джеймса, вздернутым на веревке.

Холодно и угрожающе Джеймс сказал:

– Дело может окончиться плачевно для тебя. Если я захочу, то превращу тебя в кровавое месиво, не прибегая для этого ни к чьим услугам. И не спорь, голубчик. Короче, ты должен удалиться.

– Я никуда не уйду без своей сестры, – твердо заявил Уоррен.

– Вот тут, янки, ты ошибаешься. Ты отдал мне ее, и я защищаю ее, в особенности же я защищаю ее от тебя и от твоей омерзительной склонности к насилию.

– Но ты не хотел ее!

– Черта с два я не хотел ее! – взревел Джеймс. – Я настолько хотел ее, что ты едва не повесил меня!

– Глупо ведешь себя, парень, – сказал Уоррен и нахмурился.

– Ничего не глупо, – вмешался Энтони, смеясь. – Весьма разумно.

Джеймс не обратил внимания на брата, продолжая увещевать шурина:

– Даже если бы я не хотел ее, Андерсен, ты все равно не получил бы ее теперь.

– Это еще почему, черт возьми?

– Потому что она носит моего ребенка, а ты полагаешь, что избить ее – означает избавиться от любых проблем.

– Но разве Мэлори не собирался…

– Перси, заткнись ты! – раздалось сразу с трех сторон.

Но Уоррен был слишком вне себя, чтобы понять смысл фразы, начатой Перси.

– Боже мой, Мэлори, я не тронул бы ее, даже если бы она не была… Черт возьми, ведь она же моя сестра!

– Но она также и моя жена, что дает мне все права, в частности – полное право отказывать тебе в любых претензиях на ее счет. А если ты хочешь увидеться с ней, ты должен прежде наладить со мною мир.

Ответ Уоррена не удивил никого, особенно принимая во внимание, что, произнося последние слова, Джеймс выглядел кем угодно, только не миротворцем.

– Черта с два! И плевать мне на твои права, Мэлори! Если ты думаешь, что мы позволим ей оставаться в лапах разбойника, продолжай так думать!

Последние слова прозвучали слабовато. Уоррен знал, что у него нет сил вырвать сестру из этого дома, особенно теперь, когда он пришел сюда один и со всех сторон окружен родственниками и друзьями Мэлори. Свыше меры его возмущало сознание, что он вынужден удалиться без нее, но другого выхода не было. Взбешенный, он вышел вон, и единственной причиной, спасшей входную дверь от разрушения, явилось то, что Добсон заблаговременно распахнул ее перед Уорреном.

Энтони покачался на пятках и издал целый взрыв хохота:

– Не знаешь, с чем поздравить тебя, старина, – с предстоящим ребеночком или с избавлением от его дядюшки.

– Чертовски хочется выпить, – откликнулся Джеймс и отправился на поиски спиртного.

Выпить действительно захотелось всем как следует, и когда тосты и поздравления стали иссякать, Джеймс был уже на пути к тому, чтобы изрядно нахрюкаться.

– Малышка Джорджи была недалека от истины, когда описывала своих братьев, – заметил Энтони, все еще находясь под впечатлением прошедших событий. – Интересно, они все такие здоровенные, как этот?

– Примерно такие же, – пробормотал Джеймс.

– Надеюсь, ты понимаешь, что он еще вернется? – продолжал Энтони. – И наверняка с пополнением.

– Остальные все-таки чуточку более благоразумные, – возразил Джеймс. – Ненамного, заметь, но все же. Они отправятся домой. В конце концов, что они могут сделать? Она моя жена. Они не могут не принимать этого во внимание.

Энтони захихикал, не веря ни одному его слову.

– Похоже, это ужасающее слово ты стал легче произносить, а?

– Какое?

– Жена.

– Катись к дьяволу!

ГЛАВА XLV

Джорджина никак не могла в это поверить. Он запер ее. И сколько она ни колошматила в дверь всю ночь напролет, никто не приходил ей на выручку. Наконец, она сдалась и рухнула в полном изнеможении. Наступило утро, но никто так и не пришел к ней. Как мог Уоррен оставить ее? И это после того, как она бросила вызов диктату мужа и освободила его в заботах о ее благополучии.

Ей бы хотелось никогда в жизни не слышать, как вчера вечером он кричал на ее мужа внизу, в зале. Но она слышала его голос и выскакивала на лестницу всякий раз, когда ее охватывало желание броситься вниз, к нему.