Кальде Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

уверен, поправит меня.

Квезаль, левой рукой, взял ухо; правая начертила дрожащий знак сложения.

— Благословляю вас Самым Священным именем Паса, Отца Богов, а также Милостивой Ехидны, его супруги, и их Сыновей и Дочерей, сегодня и навсегда, и именем их старшей дочери, Сциллы, Покровительницы…

Он говорил и говорил, но Шелк уже забыл о нем; открылась дверь гардеробной, и через нее вошла Гиацинт, изумительно выглядевшая в текучем платье из розового шелка.

— Стекло в гардеробной только что сказало мне, что Аюнтамьенто предложило десять тысяч тому, кто тебя убьет, — тихо сказала она, — и еще по две тысячи за Уззи и Его Святейшество. Я подумала, что ты должен знать.

Шелк кивнул и поблагодарил ее.

— Этого и надо было ожидать, — пробормотал Узик.

— Задумайтесь, дети мои, — продолжал Квезаль, — насколько больно видеть Жгучей Сцилле, как сыновья и дочери основанного ей города вырывают глаза друг другу. Она дала нам все, что требуется для жизни. И, самое главное, нашу Хартию, основу мира и справедливости. Если мы желаем заслужить милость богини, нам нужно только вернуться к ее Хартии. Если мы желаем мир, который мы потеряли, нам тоже нужно только вернуться к ее Хартии. Я знаю, что мы желаем справедливости. Я сам ее желаю, ведь Великий Пас посеял в груди каждого человека желание справедливости. Даже худшие из нас желают жить в святости. Возможно, что есть несколько неблагодарных, которые не хотят, но их очень мало. Мы желаем всего этого, и мы можем получить все это, и совсем просто. Давайте вернемся к нашей Хартии. Это именно то, чего желают боги. Давайте примем помазанного авгура, патеру-кальде Шелка. И этого желают боги. Чтобы соответствовать поддержанной Сциллой Хартии, мы должны иметь кальде, и даже самые малые дети знают, на кого пал выбор. Если у вас есть хотя бы малейшие сомнения в этом, дети мои, я прошу вас проконсультироваться у помазанного авгура, на чьем попечении вы находитесь. Такой есть, как вы знаете, в каждом районе. Или вы можете спросить первого, которого увидите, или любую святую сивиллу. Они расскажут вам, что путь долга совсем не труден, но прост и гладок.

Квезаль на мгновение замолчал, сделав выдох с легким шипением.

— А теперь, дети мои, самый болезненный предмет. Сейчас до меня дошла весть, что демоны в человеческом облике хотят уничтожить нас. Изрыгая ложь и злобу, они обещают за нашу кровь деньги, которых у них нет и которые они не заплатят. Не верьте их лжи, которая оскорбляет богов. Тот, кто убивает за деньги хорошего человека, — хуже демона, а тот, кто убивает за деньги, которые он никогда не увидит, — глупец. Хуже, чем глупец, полный придурок.

Узик протянул к уху руку, но Квезаль покачал головой:

— Дети мои, скоро тенеподъем. Новый день. Пускай это будет день мира. Давайте встанем вместе. Встанем рядом с богами и их Хартией, рядом с кальде, которого они выбрали для нас. А сейчас я хочу проститься с вами, но вскоре надеюсь встретиться лицом к лицу и благословить вас за мир, который вы дали нашему городу. Но мне кажется, что генералиссимус Узик хочет опять поговорить с вами.

Узик прочистил горло:

— Это генералиссимус. Немедленно прекратить все операции против мятежников. Каждый офицер несет ответственность за выполнение моего приказа и за все действия его подчиненных и солдат, если они последуют. Кальде Шелк и Его Святейшество отправляются в город на одном из наших поплавков. Я ожидаю, что каждый офицер, каждый рядовой и каждый солдат продемонстрирует при встрече с ними лояльность и дисциплину. Мой кальде, вам есть что добавить?

— Да, есть. — Шелк наклонился вперед и заговорил прямо в ухо: — Пожалуйста, прекратите сражаться. Как я уже сказал, это было необходимо, но стало бессмысленно. Майтера Мята, остановите их, если можете. Генерал Мята, пожалуйста, остановите их. Мир у нас в руках — с того мгновения, как мы примем это, мы все победили.

Шелк выпрямился, наслаждаясь чудом уха. Он подумал, что оно действительно похоже на черный цветок, цветок, который расцветает ночью; и, потому что он расцвел, скоро наступит тенеподъем, даже если ночь кажется такой же темной, как всегда.

— Мы будем с вами через несколько минут, — добавил он уху. — Мы прилетим на поплавке, о котором говорил генералиссимус Узик. Пожалуйста, не стреляйте в нас. И, безусловно, мы не будем стрелять в вас. Ни один из нас. — Он повернулся к Узику за подтверждением, и тот энергично кивнул.

— Даже если вы выстрелите в меня. Я буду стоять, если смогу, так что вы сможете меня увидеть. — Он замолчал. «Что еще сказать?»

Ослабленные, как отдаленный гром уходящей грозы, его слова вернулись к нему через окно:

— Сможете меня увидеть.

— Те, кто сражались за Вайрон, получат награду, независимо от стороны, на которой они сражались. Майтера Мрамор, если ты можешь слышать меня, подойди к поплавку, пожалуйста. Ты мне срочно нужна, так что, пожалуйста, подойди. Гагарка и Синель, вы тоже. — Быть может, Киприда вселилась в Гиацинт, сделав ее неотразимой? Может ли она обладать двумя женщинами одновременно? На мгновение он представил себе, как задает этот вопрос своим преподавателям в схоле. Он подумал, что должен закончить речь, воззвав к богам; но истрепанные временем почтительные обращения застряли в горле.

— А пока я не увижу вас, — наконец сказал он, — пожалуйста, молитесь за меня… за наш город и за всех нас. Молитесь Доброй Киприде, которая и есть любовь. И, особенно, молитесь Внешнему, потому что он тот самый бог, чье время пришло, и я — та помощь, которую он послал нам.

Он разрешил руке, которая держала ухо, упасть, и Узик забрал ухо у него.

— За что мы все его благодарим, — сказал Узик.

— Атас, — пробормотал Орев.

После этого никто не говорил. Хотя в спальне находились и Узик, и его хирург, и Меченос, и Квезаль, она казалась пустой. Над Палатином повисла тишина. Не кричали уличные торговцы, рекламируя свои товары; не говорили ружья.

Мир.

Мир здесь, по крайней мере; для тех, кто находился на Палатине и вокруг него, наступил мир. Это казалось невероятным: сотни — нет, тысячи — перестали сражаться только потому, что он, Шелк, сказал им перестать.

Он почувствовал себя лучше; возможно, мир, как переливание крови, заставляет почувствовать себя лучше. Он стал сильнее, но еще недостаточно силен. Хирург влил в него кровь — много крови, — пока он спал, и этот сон был чем-то похож на кому, потому что даже игла хирурга не разбудила его. Чья-то кровь —