Восток - Запад. Звезды политического сыска - Эдуард Макаревич

У них тогда с Гувером и сенатором Маккарти хороший союз сложился. Этого сенатора — фанатичного ненавистника коммунистов — раскопал Гувер. И начал снабжать его идеями, разработками, разными справками и записками. Информационно вооружившись, сенатор мотался по американским штатам, собирал многочисленные аудитории, держал часовые речи. Крупнейшие газеты Америки печатали интервью с ним, не скупились радио и телевидение. Долбил же он одно и то же: среди нас немало коммунистически настроенных граждан, это опасные люди, готовые продать Америку. И их поддерживает демократическая партия — «партия измены американским идеалам». Поэтому в Белый дом должен прийти республиканец.

Гувер помог Маккарти оживить комиссию по расследованию антиамериканской деятельности. Ее филиалы действовали во всех штатах. ФБР не церемонясь обеспечивало ее работу: вербовало интеллектуалов в среде ученых, искало в Голливуде помощников среди тех кинематографистов, что были уличены в «непатриотичном» кино и использовало их уже как свидетелей или раскаявшихся. В архивах ФБР до сих пор можно наткнуться на донесения агентов, подобных этому: «Выявлены неопровержимые доказательства того, что ставленники Рузвельта принуждали патриотически настроенных актеров выступать в просоветских фильмах... Рузвельт, действовавший через Джозефа Дэвиса, бывшего посла в Советском Союзе, вынудил «Братьев Уорнер» экранизировать книгу Дэвиса «Миссия в Москву»... Сам Дэвис был «связным» между Рузвельтом и Голливудом».

В те годы отчаянной борьбы с левыми настроениями ФБР открыто диктовало Голливуду правила игры. Не церемонясь оно лезло даже в подготовку сценариев, процеживая их сквозь идейное сито. В такую историю влип известный драматург Артур Миллер. Его сценарий о мафии в Нью-йоркском порту взяла в работу студия Гарри Коэна «Коламбиа Пикчерс». И вот о чем поведал Миллер в своих воспоминаниях: «Коэн настаивал на некоторых изменениях. Если я соглашусь, фильм может пойти, сказал он. Основное требование заключалось в том, чтобы все отрицательные герои — профсоюзные боссы и их покровители из мафии — стали коммунистами. Я рассмеялся, несмотря на то, что внутри все похолодело. Казан (режиссер. — Э. М.) сказал, что он дословно передает то, что от него потребовал Коэн. В ситуацию втянули Роя Бруэра, председателя голливудского профсоюза; скорее всего, это было дело рук ФБР. Прочитав мой сценарий, он решительно заявил, что все это ложь, что Джо Райан, президент Международной ассоциации портовых рабочих, — его личный друг и что ничего похожего на то, что я описал, в доках не бывает. В довершение он пригрозил Коэну, что, если фильм будет поставлен, он организует по всей стране забастовку киномехаников и его все равно никому не покажут. В свою очередь, ФБР увидело особую опасность в том, что фильм может вызвать беспорядки в американских портах, в то время как война с Кореей требовала бесперебойных поставок солдат и оружия. Таким образом, пока я не сделаю Тони Анастазио (вожак портовой мафии. — Э. М.) коммунистом, фильм будет рассматриваться как акт антиамериканской деятельности, близкой к государственной измене. Едва не потеряв дар речи, я возразил, что абсолютно уверен в отсутствии в Бруклинском порту каких-либо коммунистов и поэтому изображать восстание рабочих против мафии как восстание против коммунистов — просто идиотизм. После этого я от стыда не смогу пройти мимо бруклинских доков. Бесстрастным и ровным голосом Казан повторил, что независимо от того, идиотизм это или нет, Коэн, Бруэр и ФБР настаивают на этом. Через час или полтора я послал Гарри Коэну телеграмму, поставив его в известность о том, что не в силах выполнить его требований и забираю сценарий. На следующее утро мальчишка-разносчик принес по бруклинскому адресу телеграмму: «УДИВЛЯЕМСЯ ОТКАЗУ ПОПЫТКЕ СДЕЛАТЬ СЦЕНАРИЙ ПРОАМЕРИКАНСКИМ ГАРРИ КОЭН»14.

Антилевая атмосфера в стране сгущалась стараниями Гувера. Сенатор Маккарти наглел все больше. Наглость его питалась информацией ФБР. В феврале 1950 года Маккарти потряс Америку заявлением, что располагает списком 205 коммунистов, работающих в Госдепартаменте США, а правительство бездействует перед непрекращающимся наступлением коммунистов. В те дни Гувер не скрывал профессионального удовлетворения: после всех этих разборок на комиссии по антиамериканской деятельности симпатии американцев к Советскому Союзу, стране, одолевшей гитлеровскую Германию, сошли на нет, а слово «коммунист» стало ругательным. Масштабная акция Гувера — Херста Маккарти в стиле «pablic relations» во многом изменила общественное сознание американцев. А президент Трумэн распорядился проверить лояльность двух миллионов служащих правительственных учреждений и выделил на это 25 миллионов долларов. Началась «партийная чистка» по-американски.

Гувер действительно мог гордиться: такая операция получилась! Но, с другой стороны, напугали Америку. Поднялась волна за очищение демократии. Гувер указал на Маккарти — и того подвергли обструкции. Непрошибаемый пьяница, шизофреник, осквернитель демократических ценностей оказался сброшенным за политический горизонт.

Гувер понимал: пришло иное время, нужны иные методы при прежних целях. И поэтому черт с ним, с Маккарти, этим верным антикоммунистом, если он уже отработал свое. Тогда, в феврале 1956 года, Гувер мучился раздвоением чувств: с левыми организациями в стране не было покончено, но и кончать с ними методами Маккарти уже не пристало, «маккартизм» стал именем нарицательным.

В долгих раздумьях родилась у него тогда замечательная программа против левых. Название пришло одномоментно: «Коинтелпро» контрразведывательная программа. Прорыв в политической безопасности, методы разведки против политических организаций и граждан. А натолкнула на эту идею работа его лучшего агента Фреймана с видным функционером компартии США Морисом Чайдлсом.

Урок 6: хорошо, когда коммунист — агент ФБР

Фрейман занимался компартией в Чикаго, и делал это весьма изобретательно. Помимо того, что он читал Маркса и Энгельса, изучал советскую историю и партийные документы, он еще пытался мыслить и говорить как коммунист, в частности как Морис Чайдлс.

Морис Чайдлс, бывший главный редактор партийной газеты «Дейли уоркер», был из обиженных и разочарованных. Склоки и интриги в партийном руководстве, вражда к нему со стороны конфликтующих партийных группировок и нежелание первых лиц партии прекратить эту свару и защитить его размыли его убеждения.

Чувствительная натура не выдержала партийных буден и попросилась в отпуск. Его доконала легкость, с которой его отпустили, отстранили от редакторства и вывели из партийных лидеров. Он заболел сердцем. И надолго. В этот период и подобрал его Фрейман, который решал задачу проникновения в руководство партии.

Он хорошо подготовился к первому разговору. Он знал, что будет спрашивать и к какому барьеру подведет Мориса. Этот разговор в пересказе Джона Беррона, летописца американских спецслужб, исследовавшего драму предавшего коммуниста, выглядит так. Фрейман «начал с того, что по роду своей работы узнал Мориса как умного и твердого человека, большую часть своей жизни посвятившего делу коммунизма. Фрейман вслух усомнился в том, была ли оправданна такая жертва, и сказал, что был бы признателен Морису, если бы тот ответил на несколько вопросов. Не предал ли Сталин идеи марксизма? Действительно ли коммунизм уничтожил миллионы невинных мужчин, женщин и детей? Не отличалось ли преследование евреев, проводившееся Советами и нацистами, только методами и формой? Как он думает, что больше служит благу отдельных людей и всего мира — советский коммунизм или американская демократия?

 — Мы оба знаем ответы на эти вопросы, — сказал Моррис.

 — Как же мог добрый и порядочный человек служить такому делу?»15

После этих разговоров первым делом Фрейман на деньги ФБР начал лечение Мориса Чайдлса — хорошая больница, лучшие врачи, постоянный уход. И настал момент, когда Чайдлс решился. Как считает Бэррон, «решение сотрудничать с ФБР снова вернуло ему цель в жизни, и он покинул больницу, полный желания начать все заново, посвятить себя новому делу», потому как партия лишила его жизнь смысла и цели.

А дальше — дело оперативной техники. Чайдлс «вышел» на партийное руководство, которое пребывало в подполье. Ему предложили быть связным с коммунистической партией Советского Союза.

В СССР его знали, помнили, ему доверяли. Чайдлс стал незаменимым в высших кругах американских коммунистов, его выбрали первым заместителем председателя партии. Через него шли средства из Советского Союза в фонд компартии США, с его участием принимались все ключевые решения. 37 лет он работал на ФБР, и Бюро все эти годы контролировало партию. Он умер в июне 1991 года. Но еще до смерти успел получить от президента Рейгана медаль Свободы.