Игра Арканмирра - Петр Верещагин

Сокрушитель Скал впечатался в морду дьявола лишь мгновением раньше, чем Меч Лунного Сияния прочертил светящуюся полосу на его груди, а мой адаманитовый клинок жадно впился в солнечное сплетение и провернулся в ране, исторгнув жуткий вопль из уст обитателя Геенны. Посох Фрита искусным боковым ударом подсек ноги исполина, и тот рухнул наземь. Как раз вовремя, чтобы дать мне возможность вырвать из ножен меч сидхе и напрочь отхватить рогатую голову.

– Труп убирать? – поинтересовался Ангус.

– Зачем еще? Кровная месть тут не распространена, – сказал я. – Или тебя волнует, что нас будут преследовать за убийство?

Соня, вытирающая клинок, фыркнула.

– Пошли-ка лучше дальше, – заявила она, пряча меч за спину. – У меня скоро от этих разговоров голова разболится.

В скалах оказался коридор, подобный обычному проходу между Кругами Преисподней. Мгновенная боль перемещения – и сухая прохлада Блэкуолда сменилась влажной, промозглой сыростью. Землю покрывал иней, откуда-то сверху сыпал колючий снег. Говорить «с неба» было бы неправильно – неба здесь не существовало вовсе. Вместо небосклона наверху болтались какие-то неровные клочья и складки, наводившие на мысль о плохо выглаженном и многократно разодранном покрывале. Бледно-серый туман являлся единственным источником освещения, так что видимость оставляла желать лучшего.

– Нифльхейм, – коротко выдохнул Фрит, в глазах которого возникла старая ненависть.

Мозолистые пальцы воина-жреца крепче стиснули посох. Бросив на него короткий испытующий взгляд, Рыжая Соня снова достала из ножен свой меч (чего, насколько я знал, не делала без необходимости). Ангус перебросил ремень Кровавого Щита через левое плечо и надвинул рогатый шлем почти на глаза – в манере гномов. Я, ожидая атаки в любую секунду, не выпускал рукояти меча.

Тигр внутри меня радостно зашевелился, предвкушая развлечение. Хруст и шуршание, стихшие при нашем появлении, возникли вновь, но теперь они уже имели четкий ориентир – единственных живых существ в этом ледяном аду. Они приближались, усиливаясь…

Когда в полумраке обрисовались размытые силуэты, все испустили дружный вздох облегчения. Наконец-то появился реальный (или нереальный) противник, на которого можно выплеснуть свою ярость, скрывающую страх перед неведомым!

Знаю, страх Героям испытывать не полагается; однако у того, кто придумывал это правило Кодекса, определенно были крупные нелады с логикой: коль скоро Герои – особо одаренные, но все-таки простые смертные, как они могут вычеркнуть из своей души то, что составляет одну из главных опор человеческого характера? До того, как я сам стал Героем, я не понимал того, что порою страх делает человека человеком. Точнее, не сам страх, а борьба с ним. Да, борьба, а не победа: иные страхи слишком могущественны, чтобы человек мог одолеть их окончательно, но даже пав в этом сражении, он погибает ЧЕЛОВЕКОМ. А не лишенным души черт-знает-чем.

Четыре Героя с успехом прошли через очередное испытание, рассеяв все призрачные страхи Нифльхейма.

Все? Нет, конечно же, нет. Дальше враги будут посерьезнее.

Словно отвечая на мои подозрения, Тигр сладко потянулся.

«Пахнет крупной разборкой», – сообщил он.

«Да, с ледяным драконом Нидхеггом, – мысленно ответил я. – Один раз Тигр уже сразился с драконом и победил. Почему бы этому не повториться?»

«Я не о драконе говорил, – возразил Тигр, – как раз он-то сейчас беспокоит меня меньше всего. Тут воняет тухлой псиной и волчатиной; кроме того, слышен скрип змеиной чешуи…»

Я беззвучно застонал. Пес Гарм, Волк Фенрис и Змея Йормунганд!

– Откуда ты знаешь? – спросила Соня, опять прочитав мои мысли.

– Это уже неважно, – выдохнул я, – потому что я прав.

Ангус громко прочистил горло.

– Фрит, у тебя в кармане, случаем, не найдется обрывка Глейпнира?[47]

– Нет, друг, – покачал головой воин-жрец, – да и будь у нас эта цепь – толку от нее теперь немного. Тень Волка, возможно, опаснее самого Волка…

– А у нас еще есть Тени Пса и Змеи, – бросила Рыжая Соня. – Что будем делать?

– Будь у нас все оружие Асов… – пробормотал Ангус.

Я посмотрел на руны сидхе, ярко вспыхнувшие на лезвии мифрилового клинка. Перевел взгляд на черную надпись, вытисненную на перевязи. Пробежал по ней пальцами.

– Но ведь оно у нас есть, – прошептал я.

Три непонимающих взгляда были мне ответом.

– Твой Сокрушитель Скал, Ангус, именовался некогда Мьолльниром и был знаменитым оружием Тора Громовержца. Он утратил ужас и волшебную притягательность, внушаемые молнией, но полностью сохранил ее точность, скорость и поражающую силу. Ты, Соня, каким-то образом получила Хундингсбану, неодолимый меч Фрейра, который скрыл в размытом ореоле лунного света свое истинное происхождение. Ты же, Фрит Ледяной Туман, владеешь сломанным копьем Гунгнир, чей золотой наконечник умирающий от ран Один оставил в трупе Волка Фенриса…

Не будь я сам настолько изумлен произнесенными мною же словами – железная логика и цепкая память Черного Странника опять обогнали мои собственные мысли, – мне оставалось бы просто расхохотаться, взглянув на лица моих спутников. С искренним недоверием они ощупывали оружие, находившееся при них уже не одну дюжину (или сотню) лет; затем это недоверие сменилось пониманием, перешедшим в благоговение.

Однако я к этому моменту уже переключился на выползавших из тумана трех чудовищ невероятной величины.

– Фенрис.

Фрит, за спиной которого возник образ Одина – высокого одноглазого старика в синем плаще, – какой-то деревянной походкой направился к центральному монстру, слегка похожему на волка (если, конечно, бывают волки ростом в тридцать футов).

– Йормунганд.

Ангус выставил перед собою побагровевший щит, тряхнул молотом и пошел к голове огромной змеи, перед которой тот Червь из Цитадели Связующего выглядел жалкой плодовой гусеницей. За ним, стиснув на золотом поясе руки в кольчужных рукавицах, шел призрачный богатырь с рыжей бородой и темными волосами – Тор.

– Гарм.

Казалось, я воочию увидел и Доску Игры, и руку Игрока, переставляющую сейчас мою Фигуру на одно поле с Фигурой чудовищного Пса, которого Старуха Хель вскормила мясом мертвецов (Гарм считал владычицу мира мертвых своей матерью, хотя кровного родства между ними не было). За моей спиной – не было нужды оборачиваться, чтобы проверить это, – холодно сверкнули в усмешке золотые зубы Хеймдалля, прозванного в Асгарде Вечно Бодрствующим.

Моя нерешительность длилась не более мгновения, однако неведомым Игрокам этого хватило, чтобы материализовать четвертого противника.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});