Пуговица. Утренний уборщик. Шестая дверь (сборник) - Ирэн Роздобудько

– Спасибо! – Анна-Мария с наслаждением вдохнула густой пряный запах хорошего кофе.

Старуха не ушла. Она присела напротив и подперла морщинистую щеку кулаком.

Дворик в сине-сереневых сумерках, ярко-алые пятна уходящего солнца на кончиках черепичных крыш, белоснежные занавески на окнах, черный стол, отполированный сотнями рук, и две женщины, сидящие по обеим его концам – черная и белая, – все это так и просилось на полотно какого-нибудь импрессиониста. Анна-Мария сделала глоток. Кофе был великолепен, и она с благодарностью посмотрела на старуху. Та просияла беззубой улыбкой.

– Мадам – чехословенка? – решилась спросить она и, не дожидаясь ответа, о чем-то быстро заговорила на своем языке. И – о, чудо! – Анна-Мария вдруг поняла ее незатейливую речь. Чужая, незнакомая, далекая от нее бабушка говорила о том, о чем говорят старушки в разных концах мира. Она показывала Анне-Марии свои жилистые руки (очень много, деточка, приходится работать: муж умер давно, а я вот все еще живу…), потирала ими свои распухшие колени (шестеро детей и десять внуков – не шутка!), легонько дотрагивалась до загорелого плеча своей неожиданной клиентки (какая же ты, деточка, красавица! Моя дочка точно такая же!).

Анна-Мария положила ладонь на стол и чувствовала под ней тепло нагретого за день дерева. Она закрыла глаза и вдруг отчетливо услышала новый запах, пробивающийся сквозь аромат кофе и дурман петуний. Это был запах мокрого асфальта и отсыревших спичек – так пахло сто лет назад во дворе ее детства. Так вот зачем она забралась в этот дальний уголок чужого городка! Чтобы понять, где набраться сил и что даст ей вожделенную остановку на этом бесконечном пути.

Она поблагодарила хозяйку, оставила щедрые чаевые и поспешила к себе в отель. Еще никогда ей так не хотелось побывать в городе своего детства, который она оставила двадцать лет назад. Она спасалась из него бегством, а оказывается, он все это время жил в ней, превращаясь то в острую занозу, то в пульсирующий шарик тепла, то в обжигающий глоток неразбавленного спирта. Неужели все, все, что она делала в жизни, было подчинено одному потаенному желанию – вернуться туда и сказать: «Вот она, я! Я – есть. У меня все в порядке».

Вернувшись в свой номер, Анна-Мария начала собирать чемодан. Срок путевки заканчивался только через пять дней, но ей уже не терпелось выполнить задуманное. Может быть, именно теперь пришло время оглянуться? Перед тем, как уехать в свою еще несуществующую «Коперну»?..

Четвертая часть* * *

У нее никогда не возникало желания вернуться. Никогда. Даже тогда, когда жизнь после окончания института казалась невыносимой и даже во сне перед ее взором мелькали широкие жаровни с горячими пирожками.

Анна-Мария вышла на перрон города своего детства, и ее моментально с головой накрыла волна тревожных воспоминаний. Этот город по-прежнему казался ей чужим. Он всегда выталкивал ее, давил на мозги, как поршень шприца. Но Анна-Мария все же заметила, что вокзал изменился в лучшую сторону. Серые стены привокзальных построек теперь были выкрашены в розовый цвет, а уродливая лепнина, изображающая колхозниц и металлургов, была заменена на более романтичные скульптурки. У выхода с вокзала стройными рядами стояли такси.

– В гостиницу! – скомандовала Анна-Мария водителю, который любезно подхватил ее чемодан.

– В какую поедем? – уточнил тот, берясь за руль.

– В самую лучшую!

– Лучшая – «Жорж», – сообщил водитель и нажал на газ.

– Что-то я такой не припоминаю…

– А вы у нас уже бывали? «Жорж» – это бывший «Металлург». Знаете?..

Еще бы ей не знать! Туда, в гостиничный ресторан, ее однажды вытащила Ада. Анна-Мария улыбнулась воспоминаниям. Кажется, они заказали бутылку самого дешевого вина и два капустных салата…

Авто ехало по улицам города, Анна-Мария с интересом выглядывала в окно. Тени прошлого подстерегали ее за каждым поворотом. Вот эта трасса ведет в местный аэропорт. Сколько раз она, нескладная долговязая девочка в мужской шапке-ушанке, ездила туда провожать взглядом самолеты и мечтать о других городах! С каким жадным любопытством вглядывалась она в лица приезжих, как искала среди них своего принца. Смешно… Смешно вспоминать то серое короткое пальто, красный шарф, ужасные детские ботинки и чулки крупной грубой вязки. Неужели это была она?..

– Прошу, мадам, «Жорж»! – прервал течение мыслей водитель.

…Десять «зеленых» сразу же решили проблему с недостачей люксовых номеров. Правда, портье здесь не было, и Анна-Мария, сама подхватив чемодан, прошла к лифту. Номер был более чем скромный – узкая кровать в центре, тумбочка, холодильник. Зато окно – во всю стену. Анна-Мария раздвинула тяжелые портьеры, и город раскрылся перед ней, как на экране стереокино. Она жадно вглядывалась в него, стараясь воскресить в памяти знакомый рельеф. Вот – купол рынка, чуть дальше – почти рядом – два театра, за ними, чуть в сторону, здание цирка… А дальше – бесконечные столбы электросети, трубы заводов, серые трассы, по которым, как букашки, медленно ползли грузовики.

Халата в ванной не было, полотенец тоже. Анна-Мария залезла под холодный душ, кое-как вымыла голову, достала из чемодана джинсы… Ей не терпелось выйти на улицу. Она уже знала, куда направится – на птичий рынок.

Тучная администраторша, которая напоминала большую ленивую рыбу за стеклом аквариума, с удивлением посмотрела ей вслед: приехала такая солидная дама, в белоснежном костюме, в туфлях-лодочках, а сейчас выскочила – девчонка-девчонкой, даже волосы как следует не уложила!

Анна-Мария шла по центральной улице, и странное ощущение не покидало ее. Она знала, что выглядит прекрасно, что на ней дорогие джинсы и модная кожаная курточка, что ее ботинки и сумочка песочного цвета куплены совсем недавно в одном из магазинов Рима, а маникюр стоит пятьдесят долларов, но… Анна-Мария не узнавала себя в отражениях витрин. Она видела другое: удлиненный силуэт девочки-цапли, стыдящейся своего роста и плохой обуви. Город упрямо возвращал ее назад.

На рынке, пройдя сквозь строй собачников и аквариумистов, Анна-Мария сразу же нашла то, что искала: длинноволосый парень держал в руках трехлитровую банку, на дне которой в соломе копошились серые крысы. Но Анна-Мария сразу же обратила внимание на то, что на плече продавца сидит роскошное животное с длинным розоватым хвостиком и белоснежной шерсткой. То, что нужно!

– Сколько? – спросила Анна-Мария.

– Двадцать! – живо откликнулся парень. – Выбирайте любую, не пожалеете!

– Я хочу вот эту, – она указала на его плечо.

– Эта не продается! Демонстрационный экземпляр, – ответил юркий юноша, поглаживая крыску по гладкой блестящей спинке.

– Все продается, молодой человек. Вопрос в цене. А я хочу именно эту или – никакую!

Он посмотрел на нее с удивлением.

– Итак? – Анна-Мария полезла в сумочку за кошельком.

– Сорок и… только для вас! – после небольшой паузы, во время которой в нем боролись алчность и привязанность к животному, ответил продавец.

Анна-Мария молча протянула ему десять долларов. Это было больше названной цены, и лицо юноши вытянулось. Анна-Мария молча сняла крыску с его плеча и аккуратно пересадила к себе на воротник. Животное сразу же по-хозяйски закрутило носиком и даже смешно чихнуло, почуяв незнакомый запах – французских духов. Всю обратную дорогу крыска послушно сидела у нее на плече, щекоча хвостиком ухо.

Возвратившись в гостиницу, Анна-Мария заказала обед в номер: рис с рыбою-гриль для себя и овощной салат для крысы. Когда официантка накрыла на стол, Анна-Мария осторожно пересадила на него своего нового друга. И крыска по-хозяйски прошлась между приборами, нашла свою мисочку с овощами и деловито захрустела ими, время от времени бросая на Анну-Марию благодарный взгляд…

В комнате было тихо. Стены, обитые чем-то мягким, поглощали звуки города. Неужели здесь всегда существовали вот такие тихие островки? Промышленный пейзаж за окном напоминал Анне-Марии огромную картину художника-соцреалиста. Неужели во-о-н там, возле водонапорной башни, в серой пятиэтажке времен хрущевской оттепели кто-то повторяет ее путь, мечтая так же вырваться отсюда, как это сделала она? Но вот вырвалась ли? А может быть, думала Анна-Мария, мне просто повезло? Ведь на моем месте вполне могла бы оказаться другая, и та другая в полной мере ощущала бы радость бытия? Очевидно, в механизме жизни произошел какой-то сбой и ей досталась чужая роль? Которую, впрочем, она играет неплохо…

За окном быстро стемнело. Белая крыска, вдоволь наевшись овощей, тихо дремала возле ее локтя. Оставалось самое главное – произнести ее имя вслух. Анна-Мария открыла бутылку красного вина, налила в свой бокал, а потом, перевернув пластмассовую крышечку от горчицы, плеснула в нее несколько капель и затаила дыхание. Ее сердце забилось быстро-быстро, как перед каким-то важным испытанием. Крыска оживилась, закрутила во все стороны своим чутким розовым носом и с удовольствием осушила импровизированную рюмку…