Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 1 - Сергей Кургинян

С незапамятных времен и до тех пор, пока человечество, сохраняя амбициозность, остается Человечеством с большой буквы, будет продолжаться вечный бой между теми, кто несет через все разочарования и тяготы огонь собственных амбиций, и теми, кто этот огонь хочет погасить. И враг знает: главное — погасить огонь. И все станет «тип-топ». Сразу появятся и фюрер, и рейх, и вся прочая ДЕГУМАНИЗАЦИОННАЯ МЕРЗОСТЬ.

Проект «многоэтажное человечество»… Ахи и охи по поводу объективности глобализации как триумфа неравенства… Что в самой сердцевине этой «психической», к которой так точно отнесся Василий Иванович Чапаев? В сердцевине — проект фундаментальной и необратимой ДЕГУМАНИЗАЦИИ человечества. Это, и только это.

Нельзя разделить человечество непреодолимыми перегородками фундаментального неравенства и не дегуманизировать его. И нельзя дегуманизировать человечество, не создав коллизии фундаментального непреодолимого неравенства, легитимированного всем, чем угодно, — онтологией, антропологией, метафизикой, наконец.

В ответ на специфическое воспевание глобализации на форуме «Стратегия 2020» было сказано: «Я не хочу жить в таком мире!» Оставалось добавить — в каком. В МИРЕ ФУНДАМЕНТАЛЬНОЙ ДЕГУМАНИЗАЦИИ.

Этот мир предопределен? Он объективен, как законы Ньютона? А почему это? В силу каких новых знаний о человеке? Но, даже если вы считаете этот мир объективным, назовите подлинное имя: ДЕГУМАНИЗАЦИЯ. Назовите это имя, а не сюсюкайте! И тогда многое встанет на свои места.

Возникнет серьезный разговор о судьбе гуманизма в XXI столетии. Чуть-чуть яснее станет, почему ДАЖЕ СЕЙЧАС, после краха СССР и всего остального, что было связано с коммунизмом как проявлением гуманистических амбиций в XX столетии, так яростно борются с тем, что может об этих амбициях напомнить.

Яснее станет и то, что такая борьба в ее предельном выражении всегда носит гностический (или, если хотите, парагностичеткий) характер. Что суть ее в том, чтобы дискредитировать любые предельные амбиции гуманизма, в каком бы историческом обличье они ни предстали.

Яснее станет и «общий знаменатель» разных форм борьбы с коммунизмом как проявлением амбициозного гуманизма. Потому что различия этих форм являются лишь способом сокрытия этого самого «общего знаменателя». Пробейтесь от видимости, с ее кажущимся многообразием, к сути — и многое станет ясно.

С амбициозным гуманизмом боролись, говоря, что коммунизм и фашизм — это одна и та же гнусность под названием «тоталитаризм». С ним боролись, выворачивая данное лживое уравнение наизнанку и утверждая, что коммунизм и фашизм — это два «благих» брата-близнеца.

Да мало ли еще как воевали гностики, стремящиеся девальвировать человеческие амбиции (и развитие как их порождение), с коммунистами, стремившимися ревальвировать эти самые предельные человеческие амбиции!

Главный же метод борьбы — замутнение всего и вся. Нет в сегодняшнем общественном сознании ясной картины, в которой либо-либо. Либо новый огонь предельных амбиций — либо Четвертый рейх. Либо ревальвация гуманизма — либо его девальвация. И в этом замутнении наиболее циничные провокаторы доходят до отождествления коммунизма с гностической ересью.

«Психическая, говоришь?»…

Антигностический пафос коммунистов СЛИШКОМ ОЧЕВИДЕН.

Антикоммунистический пафос гностиков — тоже.

Неоднократно говорилось о том, что «Мастер и Маргарита» Булгакова — величайший гностический роман XX века. Согласитесь, отрицать гностический дух данного романа, мягко говоря, некорректно. Но если все обстоит так, то понятно, откуда взялись «Роковые яйца» и «Собачье сердце». Писатель сам называл себя «черным сатириком».

Черная сатира всегда была средством разрушить то, на что она направлена. Сейчас это назвали бы «черным пиаром». На что была направлена та черная сатира, тоже понятно. На метафизический коммунизм. На Богданова с его «Тектологией» и богостроительством. На концепцию нового человека и нового гуманизма. На Пролеткульт с его индустриальной метафизикой, призванной выдвинуть концепцию форсированного развития, альтернативную классическому модерну.

Чем это закончилось, тоже знаем. Это закончилось погаными словечками «совок» и «шариков». Словечки эти взяла на вооружение перестройка. В изящном виде слово «совок» было модифицировано Зиновьевым в «homo soveticus». В конечном счете, все это атаковало уже не только коммунизм и его метафизические (небезусловные, кто спорит) модификации, но и просто русского человека, принявшего «мерзкую» (понятно чью) «красную веру». Это его назвали «шариковым», то есть недочеловеком.

Глава IV. «Ежики» и «зайчики» как фундаментальная этнополитическая проблема

Когда орды (Третий рейх, например), желающие уничтожить русского метафизического геополитического конкурента, говорят о «русской свинье» или «унтерменше», о «народе рабов» или «славянском неандертальце», то это понятно. Мерзость от этого не уменьшается, но понятность есть: люди воюют на уничтожение.

А когда то же самое было сделано и продолжает делаться силами, которые называют себя русскими, то мерзость возводится в квадрат и при этом помножается на злобное «антисмыслие». Одни делают понятно зачем (в их действиях смысл есть). А другие — просто так? Чтобы подживиться да поучаствовать?

Это все явным образом соотносится с нынешними экстазами по поводу самых разных сил, шедших вместе с Гитлером под якобы русским знаменем. Ни под каким русским знаменем идти вместе с Гитлером было нельзя. Потому что Гитлер явно и недвусмысленно говорил об уничтожении русских. Не коммунизма только, а русских.

Прибалты в принципе могли идти с Гитлером в едином строю. Это было ничуть не менее омерзительно (любой фашизм омерзителен). Но тут мерзость приобретала какие-то легитимационные обертона. Потому что Прибалтика могла остаться на карте победившего Третьего рейха. В виде порабощенной территории, но могла. А Россия — не могла. И Русь не могла — при любой уменьшительности. Прибалты получали «антропологическую квоту» и социальные позиции в Третьем рейхе. Русские — нет.

И что же это за русские, которые тем не менее шли вместе с Гитлером?

История показала, что вопрос — идти или не идти вместе с Гитлером на Москву — расколол людей, одинаково не симпатизирующих коммунизму. Деникин заявил, что он не может соучаствовать в уничтожении своего народа, которое явно замыслил Гитлер. А Краснов сказал, что пойдет за Гитлером. Но оговорил, что пойдет потому, что он (Краснов) не русский, а казак, а Гитлер может соорудить Казакию. Но почему тогда Краснов — русский патриот?

Казалось бы, старый спор. Однако он не утратил, как мы видим, историософской и политической актуальности.

Краснова в России может сегодня восхвалять и оправдывать очень разный контингент, как достаточно примитивно устроенный, так и вполне продвинутый. Такой пестрый контингент, отнюдь несводимый к определенной части казачества, руководствуется при этом, естественно, очень пестрой мотивацией. Она включает в себя:

а) беспредельную ненависть к коммунизму и готовность заключать в объятия всех его врагов, наплевав при этом на то, что эти враги творили и с кем снюхивались;

б) глубокую симпатию к фашизму. Причем такую глубокую, что каждый, кто воевал на стороне «замечательного Гитлера», поддерживается по причине симпатии к Гитлеру. Причины подобной симпатии сильно варьируются в зависимости, опять же, от степени продвинутости контингента. Они могут быть самыми примитивными, а могут быть и утонченными, даже гностическими (а почему бы нет?);

в) огромное отвращение ко всему русскому, и уж к русском народу в особенности. Поди-тка ты иначе оправдай обособление Казакии от России и противопоставление казаков русским! Украинцев русским пришлось противопоставлять через сверхнакаленную русофобию! А у казаков с русскими степень близости еще больше! Определенный контингент, восхваляющий Краснова, не может не предаваться подобной русофобии. Или идеологической (мол, русский народ принял внутрь себя страшный вирус коммунизма и потому навеки поврежден). Или антропологической (ведь не зря же именно этот народ принял в себя подобный страшный вирус).

Вопрос на засыпку: совместимы ли эти а), б) и в) с амбициями суверенной России?

Что касается суверенности (а какая суверенность без целостности), то она подрывается самими планами по созданию Казакии.

Что касается амбиций, то зараженность страшным вирусом и генетическая неустойчивость по отношению к этому вирусу плохо сочетаются с амбициями, не правда ли?

Любителям всеядности напоминаю, что Казакия и Идель-Урал отнюдь не химеры Гитлера, ушедшие в небытие вместе с ним. Это не потерявшие актуальности планы по отделению от России ее Юга (Казакия) и Поволжья (Идель-Урал). Они перешли из гитлеровской доктрины в Декларацию о порабощенных народах, принятую Эйзенхауэром в 1959 году и не отмененную до сих пор.