Город мертвого бога - Алекс Феби

он спросил:

– А где остальные?

– Остальные?

– Ну да, другие мальчики, которых привозит сюда Поставщик. Когда я сюда приехал, некоторых оставили здесь, а меня отправили обратно. Что случилось с теми, кого оставили?

Беллоуз снова взялся за вилку. На один зубец он насадил кусочек мяса, на другой картофелину и принялся возить ими по тарелке, пропитывая соусом, пока они не заблестели. После этого он поднял их над тарелкой и подождал, пока подливка стечет обратно, вращая вилку в процессе ожидания.

– Другие мальчики занимаются тем, к чему более всего пригодны, исполняя задачи, наилучшим образом подходящие для них. Даже щедрость Господина не настолько велика, чтобы раздавать людям монеты, не получая ничего взамен. Эти мальчики отрабатывают свою плату самыми разными способами.

– Но где они все? Я здесь больше никого не вижу. И не слышу тоже.

Последняя капля соуса упала в тарелку, и Беллоуз смог взяться за еду без опасения испачкать свой воротник. Он принялся жевать, молча. Натан ждал, двигая еду по своей тарелке слева направо, а затем справа налево. Наконец правила этикета позволили служителю заговорить снова:

– В доме Господина множество помещений, и некоторые из них отделены от других, – заговорил Беллоуз. – Если в доме имеются женщины или девочки, их необходимо держать отдельно, поскольку их миазмы могут нарушить волшебство, управляющее этим местом. Каждая часть дома имеет свою функцию. То же относится и к мальчикам, таким как вы, Натан. Вы обладаете огромным талантом, но в вас есть нечто такое, что Господин не хотел бы тревожить, даже в самой малейшей степени. Здесь работают сотни мальчиков, но никому из них не может быть позволено нарушать ваш покой. Низшие классы несут в себе порчу, которой необходимо противодействовать. Открытое окно позволяет освежающему ветерку очистить комнату от пыли, однако такие действия сами по себе могут вызвать нежелательные последствия: слишком сильный ветер может обдать холодом редкую орхидею и тем самым помешать ее цветению, что объясняет, почему теплицы необходимо оберегать от проникновения воздуха.

– Но я вообще их не вижу и не слышу! Никого!

– Вы уверены в этом? Может быть, вы смотрели недостаточно внимательно или недостаточно далеко? В своей башне вы имеете исключительное преимущество, которому позавидовали бы мальчики низшего положения, если бы знали о нем, ибо они видят лишь самую малую часть величия Господина, которая относится к ним, а остальное их не заботит и не касается.

Натан вернулся к своему мясу и больше не заводил об этом разговор; Беллоуз тоже оставил этот предмет.

Когда Беллоуз поднялся и понес свою тарелку Повару, Натан увидел перед собой слова, блестевшие среди остатков его подливки: «Я тут». Он моргнул – слова исчезли. Натан принялся резать последний кусок мяса на тарелке, но аппетит пропал.

LVIII

Дождь лил с такой силой, что вода не успевала скатываться со стекол, скапливаясь на решетках переплетов, так что под куполом библиотеки лежали тени, похожие на рыбацкие сети. То здесь, то там в местах, где переплет неплотно прилегал к стеклу, образовывались капли; они набухали и срывались вниз, но никогда не достигали пола, с шипением испаряясь на дюйм выше уровня самого высокого шкафа.

Натан смотрел, как Беллоуз роется в одном из ящиков в поисках какой-то нужной вещи. Если что-либо не имело заметного запаха, Беллоузу было относительно трудно это найти. Судя по тому, как долго он рылся, а также по его непрерывному бормотанию и тихим проклятиям, данная вещь, возможно, вовсе ничем не пахла, так что Беллоузу приходилось полагаться на другие, атрофированные, органы чувств (если у него и имелись глаза, они наверняка были очень маленькими, и их, как и его ушей, не было видно из-под цилиндра).

Капли падали все с большей частотой, так что воздух наверху наполнился туманом, а линия, отделявшая то пространство, куда вода допускалась, от того, где ей было запрещено находиться, начала понемногу наливаться розоватым сиянием, словно нижняя часть радуги.

– Нашел!

Беллоуз выпрямился над ящиком, держа в руке свиток бумаги – выцветший, бурый, сухой, поблекший по краям и шелушащийся. Театральным жестом Беллоуз развернул его, держа за один конец, так что он раскрутился и повис в воздухе. Не дожидаясь, пока бумага свернется обратно, Беллоуз пришпилил ее к классной доске и разгладил.

– Это, – пояснил он, – называется «карта». Вам доводилось встречаться с картами, Натан?

Мальчик поглядел на бумагу и покачал головой.

На листе был нарисован контур, неровный, словно кто-то пытался обвести очертания камня или листа, чего-то такого, чья форма не имеет смысла. Внутри контура виднелись слова. Натан почти мог их разобрать, по крайней мере, самые крупные, но не был уверен, что прочел правильно: ни одно из них не имело смысла. Он решил, что виной всему расстояние.

Беллоуз взял указку – палочку, которую обычно использовал, чтобы показать на что-нибудь или придать большую выразительность своим жестам, – и ткнул ею в точку в верхнем левом углу бумажного листа.

– Вот это, – объявил он, – место, где мы находимся. Великий город Мордью!

Натан продолжал смотреть.

– Ну? Что вы об этом думаете, молодой человек?

Натан замялся: он не совсем понимал, о чем именно он должен думать.

– Я не знаю.

– Чего именно вы не знаете?

– Не знаю, что я думаю.

– Но вы поняли, что я имею в виду? Вот это место, вот здесь – это то, где мы находимся! – Беллоуз постучал кончиком указки по тому же месту. – Вот это место на карте показывает, где находится Мордью.

Натан поглядел вокруг. Казалось бы, это настолько очевидно – о чем тут вообще говорить? Понятное дело, что они находятся здесь! Где же им еще быть? Где еще можно быть, как не здесь?

Определив по запаху, что мальчик его не понял, Беллоуз прибегнул к другому пути:

– Эта карта отображает наш мир, как он есть, в уменьшенном виде и плоским. И мы находимся здесь.

– Я знаю, что мы здесь.

Беллоуз кивнул. Он повернулся обратно к карте, но тут его, казалось, осенила новая идея. Он взял классную доску с пюпитра, на котором она стояла, и понес ее к самому большому окну. Как правило, оно было зашторено, чтобы Натан не отвлекался на вещи, которым не должен был уделять внимания, но теперь Беллоуз потянул за шнур, поднимавший занавески. Перед ними открылась залитая дождем северная часть Мордью, дальше, за ней, – Морская стена, а еще дальше – море, серо-голубой полосой уходившее к горизонту.

Взяв доску, Беллоуз положил ее на пол, после чего подозвал к себе Натана.