Дариар. Статус-кво (СИ) - shellina

смей этого делать! — рявкнул черноволосый визуально немного увеличиваясь в размерах, по крайней мере, теперь на своего брата каким-то образом он смотрел сверху вниз.

— Ты уже сам заигрался в бога, Доргон. Ты создаешь послушных марионеток, которые подчиняются тебе одному и не могут причинить тебе вреда. Ты вывел их для контроля над нами, и прежде всего для контроля надо мной. Но любого можно купить, все дело в цене. А преданность и верность довольно эфемерная штука, тебе ли этого не знать. Я же вижу, что ты сам хочешь пойти по стопам отца и стать похожим на него. Ты даже создал свой субпространственный мирок, в который попадает душа и энергия тех, кого ты обратил и создал по своему образу и подобию, чтобы они таким вот образом насыщали тебя. Так кто из нас занимает место отца, а? — серая тень, превратившаяся в прыжке в волка, буквально смела Веруна с ног, однако крупный зверь тут же отлетел к противоположной стене, сметенный лапой вдвое больше, чем у обычного льва.

У меня заболела голова, хотелось убраться подальше от всего этого бреда. Я не понимаю, какое именно отношение эта драка имеет к текущим событиям в моем времени. Какая разница кем они являлись на самом деле? Да хоть огурцу и картошке люди пускай поклоняются, им без разницы, перед кем замаливать свои грехи. Почему-то в голове всплыла фраза не из моего опыта и мира: «Как Русь крестили». Там тоже взяли и сказали: «Вот вам новый бог, будете верить в него». И спустя столетия непрерывной борьбы и непрекращающегося кровопролития единобожие на той же самой Руси воспринималось уже, как данность. Так и тут. Допустим, что Верун и Доргон всего лишь сильные маги, тогда почему остальные присутствующие на этом Совете богами не являются? Хотя та же Дальмира сильнее обычного эльфа и более бессмертная, как выяснилось. Но это можно было сказать и о том же Антеране, к которому уже накопилась немало вопросов.

Пол под ногами словно провалился, короткое ощущение падения, и тут же произошла смена декораций. Я очутился в довольно богато обставленных покоях, но ничего особо примечательного, за что мог уцепиться взгляд, что могло навести на мысль о ее владельце, я так и не увидел. Как-то запоздало я заметил одиноко стоявшую у окна спиной ко мне фигуру мужчины. Дверь покоев распахнулась, чуть не вылетев из петель, и в комнату ворвался Антеран, буквально размазывая движением руки, создающим воздушный поток, нерасторопную охрану.

— Сир, прошу, выслушайте меня, — он приклонил колено перед мужчиной, который удивленно повернулся к своему нежданному гостю.

— Антеран, — я смотрел в лицо мужчине, пытаясь вспомнить, где я мог его видеть. Довольно знакомые черты лица отложились когда-то в памяти и теперь заставляли сердце биться сильнее. Это был Император. Последний Император Дариара, до того радикального переворота, устроенного Веруном. Когда он заговорил, я с ужасом осознал, кого он мне напомнил. Меня. Я словно смотрел в зеркало, которое чуть искажало пространство и не было этого уродливого шрама через всю щеку, который останется со мной до конца моих дней. Но как такое возможно? Мне сильно захотелось сесть, но я понимал, что нахожусь в обычных воспоминаниях или воспоминания сейчас находятся во мне, и от того, что я сяду никакого облегчения мне это точно не принесет.

— Сир, Гарнизон пал. Ковен Магов настроен против вашей власти, все измененные убиты. Эльфы и драконы пока не покинули Аувесвайн, дожидаясь вашего окончательного решения. Главы тринадцати регионов все как один играют по правилам Веруна. Я был слеп, сир, не смог понять истиной его цели.

— И какая его истинная цель? — с какой-то горечью спросил Император Антерана. — Стать Императором? Самолично править Дариаром?

— Богом. Он просто хочет стать Богом.

— И для этого ему нужны человеческие жертвы?

— Совершенно верно.

— А Доргон?

— Доргон покинул Дариар. Единственное место, в которое Верун не сможет никогда попасть — это часть Сомерсета, окруженная рудниками. Нам нужно уходить в том направлении. — Антеран, наконец, поднялся с колен и протянул какую-то склянку с темно-бордовым содержимым немного опешившему Императору, имени которого я даже не знал.

— Что это?

— Это очень сильное зелье, меняющее облик. Его перед уходом мне дал Доргон, который заинтересован также, как и мы в том, чтобы ваш род не прервался.

— И в кого я обращусь? — он откупорил склянку и понюхал ее содержимое, при этом поморщившись.

— В главу тринадцатого региона герцога Сомерсета, милорд. О самом предателе я уже позаботился. У нас мало времени.

В коридоре послышались шаги и лязганье металла. Император криво усмехнулся и за раз влил в себя мутное содержимое. Действовать зелье начало сразу же, он еще даже не успел отдать пустую склянку Антерану. Зелье ломало каждую кость в теле мужчины, чтобы срастить ее заново уже в другом виде. Сама эта ужасающая процедура заняла от силы пару минут, за которые Император не проронил ни единого звука, стойко терпя адскую боль разрываемой плоти. Когда он поднялся с пола, то перед нами уже предстал полноватый мужчина, очень похожий на моего отца. Только взгляд остался прежним: властным и непоколебимым, в котором постепенно начали разгораться огоньки живого пламени.

— Сир, возьмите себя в руки. Сомерсет обладал даром воздуха, а огонь — это стихия Императорской семьи. Не стоит себя выдавать сразу же…

Снова ощущение падения и легкая дезориентация, за которыми произошла смена декораций. Жаль, что нельзя притормозить с этим ворохом воспоминаний, от которых уже становится тошно. Такое количество информации надо выдавать по мерным каплям, а не выливать ведром на больную голову.

Место, где я на сей раз оказался было мне знакомо, по крайней мере, главные ворота Аувесвайна ничуть не изменились по прошествии веков, только выглядели чуть новее и стражи на подступах видно не было. Передо мной, ведя на поводу лошадь, предстал Император в своем новом обличие, в сопровождении Антерана. К ним подъехали двое, лица которых были скрыты в тени довольно глубоких капюшонов.

— Ваша светлость, — один из них спешился и скинул капюшон, едва поклонившись Императору. В госте я узнал никого бы то ни было, а Лавинаэля собственной персоной, ничуть не изменившимся за время, прошедшее до нашей последней для него оказавшейся смертельной встрече. Он молча склонил голову, не поднимая глаз на Императора, чего-то ожидая.

— Лавинаэль, ваш народ проявил себя храбро, но безрассудно.