Сердце Эрии - Эйлин Рей

заиграли на скулах Ария, но он не ответил и задумчиво уставился в окно.

– Может, кто-то объяснит, что здесь происходит? – вдруг резко потребовала Шеонна. Ее голос трещал, как разъяренное пламя. – Что не так с этим приемом? Во что вы нас втягиваете?

Лукас метнул на Ария беспомощный взгляд, но тот никак не отреагировал, оставив друга самостоятельно спасаться от вопросов Шеонны.

– Сегодня День Плача. Двадцатый с момента гибели предшествующего императора, Вазилиса, – внезапно охрипшим голосом тихо проговорил молодой человек и резко дернул ворот рубашки, будто тот его душил. Но, думаю, на самом деле его душили наши недоуменные взгляды. – Я и забыл, что вы, южане, не храните память об этом дне.

– Мы не носим траур по убийцам, – сухо произнес Шейн. Подперев голову рукой, он отстраненно следил за пейзажем, проплывающим мимо окна. – Вазилис обезумел. В охоте за несуществующими монстрами из своих кошмаров он казнил любого, кто смел на него взглянуть, и изничтожил всех, кто пытался излечить его болезнь. Я слышал, что Сервиан Эрвор тоже угодил на плаху за попытку спасти безумца. Так какой смысл скорбеть по такому императору? Он заслужил эту участь.

– Но не заслужили мы! – рявкнул Лукас.

Его выкрик произвел в тесной кабине эффект разорвавшегося снаряда. Шеонна вздрогнула, а я пугливо вжалась в спинку сиденья. Арий нашел мою ладонь и крепко ее стиснул – больше он не мог оставаться безучастным к разговору.

– В тот день погиб не только император, – ровным спокойным тоном произнес Арий, будто уговаривая скалящуюся свору спрятать клыки. – Взрыв, прогремевший во время свадебной церемонии Крайоса, тогда еще наследника, а теперь уже императора, унес слишком много невинных жизней. – Я заметила, как, потупив взгляд, Лукас задумчиво потер пальцами шею, словно пытался разгладить кожу в месте шрама. – Многие жители Лаарэна в одно мгновение потеряли свои семьи – родителей, детей, братьев и сестер – и самих себя. И некоторые из них, как граф Альгрейв, всё еще не могут вернуться к жизни и принять свою утрату.

– Моя мать была среди них. Ее тело даже не нашли, а я сам выжил лишь чудом, – тихо добавил Лукас, и Шейн виновато поджал губы. – Праздничный прием Атэны в такой день – это мерзкая насмешка над нашей общей болью.

– Зачем же мы тогда туда едем? – воскликнула Шеонна, и ее возмущенный взгляд заметался между Арием и Лукасом.

– Мы не можем отказаться, – ответил ей последний. – Не имеем права, когда внимание императора приковано к этому событию. Те, кто не посетит ужин, кто проявит непочтение к его кузине и не порадуется ее будущему чаду, впадет в немилость у Крайоса.

– Но почему? Ведь для императора в этот день тоже должен быть траур, – недоуменно пробормотала я и ощутила, как пальцы Ария крепче сжали мою дрожащую от волнения ладонь.

– В ту ночь император потерял безумца-отца и невесту, которую никогда не желал, зато обрел трон. Не думаю, что он очень горюет, – нахмурившись, пояснил Лукас.

– Люди совершенно не меняются, – хмыкнул Муирн. Он только сейчас отлип от окна, оставив на стекле мутное запотевшее пятно, и оглядел нас с интересом. – Знавал я парочку правителей…

Всю оставшуюся дорогу мы слушали его безумные, пылкие и временами сбивчивые истории. Дракончик так торопился рассказать все, что неожиданно всплывало в его памяти или рождалось в неуемной фантазии, что очень часто терял нить повествования, переключаясь с одних событий и героев на совершенно других. Голова шла кругом в попытке распутать клубок его речей, но, несмотря на сумбур, оставшийся в мыслях после его историй, Муирн сумел развеять повисшее в кабине напряжение. И когда колеса кареты загрохотали по городской мостовой, мы уже заливались смехом от его очередной байки.

Экипаж свернул на широкую тупиковую улицу. Дома здесь были двухэтажными, но отчего-то казались слишком высокими и громоздкими: они мрачно нависали над дорогой, и та тонула в их тени. Фонари горели через один, трещащий под мутным стеклом эфир едва ворочался, и его сил не хватало, чтобы бороться со мраком, – или же кто-то, наоборот, не хотел, чтобы яркий свет обнажил позеленевшие от времени и дождей серые кирпичи, из которых были сложены особняки.

Дорога упиралась в здание с темно-изумрудной крышей, и мы остановились перед ним одновременно с экипажем Маретты. Из тени колонн, поддерживавших узкий балкончик над входом, навстречу вынырнули слуги.

Муирн спрыгнул на пол и вытянулся перед дверью на задних лапах.

– Все, кто не похож на людей, остаются здесь, – строго произнес Арий, придержав дверь. Слуга с той стороны недоуменно нахмурился, потянув за неподдавшуюся ручку.

Дракончик не сдвинулся с места, окинув Ария скучающим взглядом.

– Муирн, я не шучу. Если не хочешь, чтобы Маретта выпустила всю твою кровь, сиди здесь.

Слуга снова попытался открыть дверь. Ему почти удалось – свежий ветерок проник в приоткрывшуюся щель, – но Арий резко захлопнул ее.

– Я принесу тебе самые сладкие десерты, – я попыталась воздействовать на строптивого зверька, – но ты не должен подвергать себя опасности.

– Ладно, – тут же сдался Муирн и в один прыжок исчез под сиденьем.

Я усмехнулась: подкупить дракончика оказалось проще, чем я думала. А вот повлиять на Эспера было куда сложнее. Хоть тамиру и последовал примеру Муирна, спрятавшись от посторонних глаз, я знала, что стенки кабины не удержат его надолго. Рыжий кот сбежит, как только карета встанет на обочине в один ряд с другими пустыми экипажами, ожидающими возвращения своих хозяев.

Арий наконец разжал пальцы. Слуга резко дернул дверь, и она с легкостью распахнулась, едва не сбив несчастного с ног. Мужчина удивленно воззрился на нас.

– Старые петли заедают, не дело это, – нахмурившись, произнес Лукас, будто размышляя вслух. – По возвращении стоит велеть Равису их смазать.

– Определенно, – подтвердил Арий, улыбнувшись уголками губ.

Маретта прогнала слуг – они злили ее, будто назойливые мухи, мечущиеся у лица, – и теперь мы совершенно одни стояли в пустом холле перед высокими белоснежными дверьми с позолоченными узорами. Из зала по ту сторону доносились звучная музыка и едва различимый гул голосов – слишком тихий для многолюдного празднества.

– Забудь о тех звеньях, что минули. Забудь о том, что произошло, – шепотом наставляла Маретта застывшего у входа Ария. – Они все должны увидеть того тебя, которого, как они думают, хорошо знают. Которого Атэна не боится.

Арий шумно вдохнул, наполняя легкие до предела, словно готовясь спрыгнуть в кипящее озеро с вершины водопада. Воздух вокруг него неожиданно уплотнился, пошел рябью, и над нашими головами засверкали крошечные золотые всполохи.

Не дожидаясь, пока иллюзия обретет четкие формы, Арий уверенно шагнул вперед и толкнул дверь. Створки резко распахнулись. Иллюзорные искры беззвучно взорвались, и в наполненный людьми зал ворвалось радужное облако сияющих амев, плавно огибая силуэт юноши. Кто-то испуганно вскрикнул, когда насекомые прорезали толпу – кому-то они даже нырнули в бокал и тут же обернулись золотым дымом – и взмыли над головами. Где-то у дальней стены рука арфистки соскользнула со струны. И лишь дети, черноокие близнецы, весело засмеялись, подняв головы к потолку.

– Почему так тихо? – громко провозгласил Арий, ослепив собравшихся беззаботной широкой улыбкой. – Разве в столь радостный день Лаарэн не должен взрываться от грохота фейерверков?

Он хлопнул в ладоши, и зависшие над головами амевы лопнули, подобно наполненным блестками шарикам. Яркие искры, тая, посыпались на пол. По толпе прокатился ропот, но Арий проигнорировал звучавшую в нем тревогу.

– Атэна! – воскликнул он и раскинул руки, приветствуя вышедшую навстречу девушку.

Его новоиспеченная мачеха оказалась немногим старше самого Ария: ниже его на голову, облаченная в облегающее темно-зеленое платье, подчеркивающее ее хрупкость и едва проявившуюся округлость живота – главное событие этого празднества, но одновременно пугающе властная. Она шагала грациозно и неспешно, острые каблуки ударялись о темную плитку, словно выбивая невидимые искры, которые падали на кожу окружающих, обжигая и отравляя страхом.

Я затаила дыхание.

– Арий, какая неожиданность! Не знала, что ты вернулся в город. – Пухлые губы Атэны изогнулись в доброжелательной улыбке, но в