Фанни Каплан. Страстная интриганка серебряного века - Геннадий Седов

Из воспоминаний швейцара офицерского флигеля Конной гвардии Ивана Волохова:

«Услышав крики, я вышел на улицу и увидел, как большевики тащили какого-то юнкера, который отчаянно отбивался и кричал: «Я паж его величества Вуичь, не смейте меня трогать, вы за это ответите!» Одежда на нем была изорвана, шинель висела клочьями, по лицу текла кровь, но, несмотря на это, он вырывался у них из рук и все повторял: «Я паж его величества… Я увидел детское лицо, но на нем — только вера. Ни боязни, ни боли, несмотря на кровоподтеки, я не увидел. Потом они обратились к нему и сказали: «Хочешь у нас служить, тогда отпустим». «Паж его величества, — воскликнул он, — служил и будет служить только родине и царю, а не вам, разорителям и убийцам!» Тут, озлившись уже до конца, они подхватили его и, раскачав, бросили через перила в Мойку».

Из воспоминаний начальника штаба гвардейского кавалерийского корпуса Г.И. Гончаренко:

«Великая бескровная» с первых шагов уже обагрилась человеческой кровью. В нескольких шагах от моей квартиры был растерзан на глазах своей жены командир эскадрона Николаевского кавалерийского училища подполковник Георгий Левенец. В Царском Селе был поднят на штыки полковник Григорий Шестерников. Это был твердый, решительный офицер, имевший мужество заявить своему батальону, что не нарушит царской присяги. В Обводном канале толпа утопила начальника одного из артиллерийских заводов генерала Борделиуса. На Литейном мосту убит известный профессор, член Французской академии наук, генерал Забудский. В Кронштадте стал жертвой зверской расправы известный порт-артурский герой адмирал Вирен».

О большевистском перевороте в Петрограде 25 октября она узнала в тот же день, купив в киоске «Южное слово». Из короткой корреспонденции можно было понять, что руководимые большевиками вооруженные солдаты захватили Зимний дворец, объявили о передаче полноты власти в руки Всероссийского съезда советов. Министры Временного правительства арестованы, премьер Керенский скрылся.

Отменив занятия на курсах, она поехала трамваем в центр, добралась, запыхавшись, до здания бывшей городской Думы, где уже шло заседание представителей общественных и революционных организаций губернии, обсуждавших события в Петрограде. Нашла место в зале, слушала выходивших к трибуне ораторов.

Подавляющее большинство собравшихся — кадеты, меньшевики, немногочисленные в Крыму эсеры, представители мусульманских партий — о большевистском перевороте высказались отрицательно.

— Собрание осуждает попытку насильственного захвата власти со стороны большевиков, — зачитывал строки резолюции губернский комиссар Н. Богданов. — Попытка эта является преступной авантюрой, могущей затормозить своевременный созыв Учредительного собрания!

Не успели принять поправки и дополнения, как в президиум принесли телеграмму: в Севастополе демонстрация в поддержку большевистского переворота, Центральный комитет Черноморского флота принял решение устранить городское руководство и взять власть в свои руки. Призывают власти губернии отмежеваться от временщиков, грозят навести повсеместно революционный порядок, несогласных обещают стереть с лица земли.

Она шла после окончания собрания к трамвайной остановке, куталась в платок от ледяного ветра. Взлетали с веток оголенных тополей, уносились прочь встрепанные галки, несло мерзлый сор вдоль пустынной мостовой. Сзади послышались шаги, кто-то ее нагонял, она обернулась — Жан Августович Миллер.

— Ну, как вам?.. — он пробовал закурить на ветру, чиркал о коробок, спички гасли.

— А вам?

Они на минуту остановились, Миллер раскурил папиросу, посмотрел пристально в глаза.

— Сами видите: я сегодня в меньшинстве. Большевик-меньшевик, — засмеялся. — Хотите закурить?

Она кивнула.

Он потянул из кармана пальто коробку папирос, открыл, протянул папиросу.

— Постоим? — показал на козырек закрытой хлебной лавки.

Курили, прислонившись к мерзлой стенке, Миллер говорил:

— Всегда вам симпатизировал, жалел, что в разных лагерях. Глупо и смешно, Фанни: в трудные времена шли рука об руку, не обращали внимания на ярлыки. У всех была общая цель… — Швырнул окурок. — В общем, так: мой вам совет — уезжайте немедленно. Вся эта сегодняшняя говорильня — пустой звук, рабочие «Анатры», железнодорожники, солдаты военного гарнизона на нашей стороне. Через неделю-другую сюда прибудут черноморские моряки и красногвардейцы. Народ крутой, без сантиментов. Вы, я знаю, человек долга, на попятную, как иные, не пойдете, ввяжетесь в драку. Не хотел бы подписывать вам как будущий руководитель края… не смейтесь, будет именно так — не хотел бы подписывать вам расстрельный приговор… Ваш трамвай, — пожал руку. — Уезжайте! Чем быстрей, тем лучше…

Она не послушалась совета: какого черта! Бежать как крыса! Не удержатся заговорщики, не дождутся народной поддержки. Вот-вот заработает Учредительное собрание, большинство в нем — социалисты-революционеры, председатель Виктор Михайлович Чернов, большевики — в меньшинстве.

Продолжала вести лекции, ходила за продуктовым пайком в губком, писала вечерами письма — Марусе, Диночке Пигит.

Рождество и наступивший новый год встречали безрадостно: у дверей продуктовых магазинов чудовищные очереди за хлебом, рыночные торговцы наотрез отказываются брать выпущенные в несметных количествах новые деньги — «керенки». Тревожные вести о немецком наступлении на севере, дома холодно, дрова и керосин на исходе.

Шестого января газеты принесли ошеломляющую новость: заседавшее в Таврическом дворце Учредительное собрание по решению большевистского руководства разогнано, Чернов заключен под стражу.

Контрреволюция! Теперь уже никаких сомнений. Большевики пошли ва-банк. Прав был Миллер. В Москву, в Москву!

На верхней полке курьерского поезда, увозившего ее из Крыма, читала в большевистской «Правде»:

«Прислужники банкиров, капиталистов и помещиков, союзники Каледина и Дутова, холопы американского доллара, убийцы из-за угла правые эсеры(«Жуть!»)требуют в Учредительном собрании всей власти себе и своим хозяевам — врагам народа. На словах будто бы присоединяясь к народным требованиям: земли, мира и контроля, на деле пытаются захлестнуть петлю на шее социалистической власти и революции. Но рабочие, крестьяне и солдаты не попадутся на приманку лживых слов злейших врагов социализма, во имя социалистической революции и социалистической советской республики они сметут всех ее явных и скрытых убийц»…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});