Преданная. Невеста (СИ) - Мария Анатольевна Акулова

на лунки ногтей. Всё норм вроде бы. Почему же так печет?

Стряхиваю руку, сжимаю в кулак. Разжимаю.

Поднимаю взгляд.

— Так хорошо, когда ты отъебываешься на время по личным причинам, Рус. Что там доча, кстати? Откачали? — Вижу, как взгляд вспыхивает. Взрывает. Дикая злость перестает держаться внутри. Выливается на меня. Пространство заполняет бесцветное:

— Пасть закрыл, уебок.

Я улыбаюсь.

— Вот такой ты батя, значит…

Он совершает ошибку: подается головой вперед. Думает так будет быстрее. Удар — ощутимей. Но у меня на контакте не просто так стоит бойцовская собака. Бокс — это моя страсть. Я занимался им долго. Пока было время. А теперь вовсю нарушаю первое правило: не применять умения вне ринга.

Отступаю и воспринимаю это как зеленый свет. Замахиваюсь и въебываю в нос. Почти оргазм ловлю от сочетания ощущения и звуков.

Давно мечтал.

Сломал. Охуенно.

Кровь запачкала костяшки. Смолин пятится. Толкаю в плечи, усаживая на лавку, за которую он зацепился бы.

Наклонившись, впиваюсь взглядом в глаза. Вспышка удовольствия длится секунду. Мне мало. Я еще хочу. Блять. Правда убить хочу.

Он держится за нос. Смотрит волком.

— Ты ебнулся…

— Давно. — Даже не пытаюсь отрицать.

Знаю, что усугубляю собственный проблемы действиями, но так же знаю, что сейчас веду себя правильно.

— Ты еще раз ее пальцем тронешь — я тебя урою нахуй. — Кто такая "она" объяснять ему не приходится. Нос Русика продолжает кровить. Смолин держит переносицу пальцами, но в глазах — абсолютное понимание.

Мы выходим на новый уровень наших отношений. Искренность. Еще немного и придется замуж его звать.

Уверен, в моих глазах он читает то же, что я читаю в его — жестокость, презрение, желание рвать. За что он хочет рвать меня — да похуй. Я за свое его порву.

— Давно перевариваешь? Сам узнал или она сказала?

— Яйца за нее отрежу. Тебе. Не шутка.

Я в голове уже много раз это сделал. И уверен, что спокойный тон его не обманет. Я псих. Он псих. Мы слишком далеко зашли и слишком многое поставили.

— А себе нихуя не отрежешь? Она же под тебя легла, потому что я ей приказал.

Въебываю еще раз. Смолина снова отнесло бы, но перехватываю за ворот. Держу. Смотрю.

— Яйца. За нее. Отрежу. — Повторяю.

— Ты доживаешь, Тарнавский.

На угрозу реагирую неадекватно: расплываюсь в искренней улыбке. Может и так. Ну и что?

Борюсь с огромным желанием ударить еще раз. С еще большим — ногами избить. Не сомневаюсь, что у него ко мне — симметричные чувства.

— Посмотрим, кто доживает, Русик. На заседании увидимся. — Подмигиваю и резко выравниваюсь. Обойдя, все еще слышу за спиной звуки, но не боюсь, что в ответ прилетит в ухо. Да даже если прилетит — заебись. Я буду рад!

Потому что облегчение длилось секунды, а сейчас меня снова кроет.

Всё зашло слишком далеко. И то, что мы все делаем вид, будто не знаем, кто что знает, — ни черта не изменит. Малой кровью мы уже не разойдемся. Время торга и компромиссов кончилось.

Ставки сделаны.

Многоуважаемый Арсений поблагодарил Юлю за то, что она дарит нашим врагам чувство контроля над ситуацией. Сказал, что это бесценно. Только смолчал, что еще более это опасно.

Если мы проебемся — ее сотрут в порошок особенно жестоко.

Поэтому если в определенный момент единственный выбор, который будет стоять передо мной: это кого стереть вместо нее — я сделаю его без малейших сомнений.

Глава 47

Юля

— Юляш, как тебе пирог? Сухой? Почему так кисло ешь?

Спохватившись, сажусь на кухонном диванчике ровнее, поднимаю взгляд на маму и стараюсь зажечь мимику энтузиазмом, которого во мне ноль целых ноль десятых. И дело не в пироге.

— Нет, мамуль. Получился топ, я просто наелась.

Мама улыбается и продолжает смотреть. Я осознаю, что не верит. Она несколько раз за эти дни пыталась мягко вывести меня на искренний разговор. Я почти сдалась. Но нет. Не хочу тревожить. Мы разберемся, а потом уже…

Только забери меня, Слав! Забери! Я жду!

С каждым днем мне всё сложнее. Иногда накрывает так, что хочется сорваться и приехать на ближайшем же поезде. Даже знание, что он разозлится, не тормозит.

Я отчаянная. Он в курсе. Боюсь только создать ему еще больше проблем.

Продолжаю день за днем всех их гуглить. Ловить крупицы счастья во время наших разговоров и переписок. Ждать-ждать-ждать.

Мама вздыхает. Откладывает кухонное полотенце и, оглянувшись за спину, как будто кто-то может резко вынырнуть из коридора, подходит к столу. Садится напротив. Чтобы скрыть протест и даже раздражение, упираюсь взглядом в скатерть. Не надо, мам…

Она сама отодвигает в сторону тарелку с не доеденным пирогом. Случайно задевает телефон, который я мониторю, как сумасшедшая. Уверена, не остается без внимания тот факт, что я поправляю его. Мама вздыхает еще раз и тянется к моей руке.

— Не хочешь — не ешь, Юль. Но только скажи мне, что с глазами?

Поднимаю их на маму. Так заметно, да?

Я уже всего боюсь, мамуль. А вдруг… Вдруг он вот так от меня избавился? Передумал. Разлюбил.

— С глазами? Да нич…

Пытаюсь отбрехаться, но сильно вздрагиваю, когда мобильный с вибрацией едет по столешнице.

На экране загорается имя судьи. Я резко выдергиваю руку, хватаю телефон и, ударившись бедром об угол стола, вылетаю из кухни в коридор. Оттуда — в свою комнату. Захлопываю дверь и тороплюсь к окну.

Сердце бьется так быстро, что я аж в горле его чувствую. Усиливаю боль в районе бедренной косточки, сжимая ушиб пальцами.

Мы не разговаривали два дня. Я себя выела до донышка чайной ложкой. А он?

— Алло, — произношу надрывно. Даже стыд испытывать не могу. Я все хуже и хуже вывожу без него.

— Привет, — а он на контрасте звучит неповторимо спокойно. Меня закрутило вспенившейся волной, утащило на дно… И укутало уютом. Я парализована, но и сопротивляться не хочется. — Ты же дома? — Слава спрашивает после паузы.

Я сначала киваю, потом вспоминаю, что мы по телефону.

— Да. А ты?

Тишина в ответ доедает остаток моих нервов, соскребая со стеночек. Я по ужасной привычке пытаюсь зацепиться за окружающие его шумы. Но их нет. Кромешно как-то.

— За сколько соберешься, Юль? — Сердце совершает бешеный кульбит. — Я у тебя под домом.

И еще один.

В подтверждение слов я вижу дважды мигнувшие фары. Все силы мигом уходят из тела. Дальше — возвращаются умноженные на три.

— Пять минут.

— Хорошо.

Я скидываю и достаю из шкафа сумку.