История России. Смутное время - Людмила Морозова

Члены временного правительства не сразу поняли, что окончательно лишились власти. Они по привычке собирались на заседания Боярской думы, но каждый раз обнаруживали, что все дела вершит начальник польского гарнизона А. Гонсевский со своими подручными. В их числе оказался бывший торговый человек из Погорелого городища Ф. Андронов. Он так хорошо сумел втереться в доверие к полякам, что даже получил должность казначея (по некоторым данным – его помощника).

Некоторые бояре вскоре поняли, что смена власти им только на руку, и стали выискивать личные выгоды. Одни лично обратились к Сигизмунду III с просьбой о новых должностях и пожалованиях, другие начали строчить доносы на своих противников. Возмутился создавшимся положением только A.B. Голицын. Он смело обратился к А. Гонсевскому и его помощникам с такими словами: «Паны поляки! Кривда большая нам от вас делается. Мы приняли королевича в государи, а вы его нам не даете. Именем королевским, а не его, листы к нам пишут, под титулом королевским пожалования раздают. Как сейчас видите, люди худые с нами, великими людьми, равняются. Или вперед с нами так не делайте, или освободите нас от крестного целования, и мы будем промышлять о себе сами».

Несомненно, что справедливые слова князя Андрея очень возмутили поляков, поскольку они знали, что король Сигизмунд III не собирался посылать в Москву сына. Он хотел прибрать к своим рукам ослабленное Русское государство и лишить его национальной независимости. Но об этом никто из русских людей не должен был догадываться.

Чтобы речи A.B. Голицына не смутили чьих-либо умов, А. Гонсевский приказал посадить его под домашний арест, якобы за строптивость. Однако князь знал, что он не одинок в своих подозрениях относительно реальных планов поляков. С обличением интервентов не раз выступал в Успенском соборе патриарх Гермоген. Он даже начал призывать всех патриотов собраться и прогнать поляков из Москвы. Его слова нашли горячий отклик у рязанского воеводы П.П. Ляпунова. В начале 1611 г. тот стал рассылать грамоты по городам с призывом объединиться в народное ополчение для борьбы с поляками-интервентами.

Можно предположить, что A.B. Голицын знал о патриотической деятельности Ляпунова, поскольку со времен битвы на р. Восьма у Каширы поддерживал с ним дружеские отношения. Он наверняка вел с ним тайную переписку для согласования действий, направленных против поляков. Об этом А. Гонсевский, видимо, догадывался, поэтому стал искать способ сурово наказать князя Андрея. Удобный случай представился, когда в руки поляков попал некий поп Харитон, привезший князю И.М. Воротынскому письмо от Лжедмитрия II. Хотя при допросе он назвал только имя Воротынского, его подвергли пыткам. Во время них он сказал то, что хотел услышать Гонсевский – переписку с Лжедмитрием II вел и A.B. Голицын вместе с братом Василием, который возглавлял Смоленское посольство. Это дало полякам основание взять всех под стражу.

После получения известия о том, что 11 декабря 1610 г. самозванец был убит, оснований для ареста A.B. Голицына не стало. Но поляки и не думали его освобождать. Вместе с публично обличавшим их патриархом Гермогеном он стал для них главным врагом. В «Истории Дмитрия», составленной и из дневниковых записей поляков, прямо писалось, что Голицын являлся советником Гермогена и именно он призывал москвичей к восстанию. Этот факт дает основание считать, что князь продолжал интенсивно переписываться с воеводами-патриотами во главе с П.П. Ляпуновым. Вместе они готовились к борьбе против поляков-интервентов.

Несомненно, что A.B. Голицын, как один из наиболее авторитетных бояр и опытный военачальник, должен был возглавить московское восстание. Его следовало начать при подходе к столице ополчений из других городов. Однако ситуация в городе оказалась настолько взрывоопасной, что оно вспыхнуло стихийно раньше обговоренного срока.

Утром 19 марта 1611 г. конфликт на рынке Китай-города быстро перерос в военное столкновение москвичей с поляками. Готовые к бою воеводы тут же начали создавать на улицах баррикады и поливать поляков огнем пищалей. На Лубянской площади особенно отличился князь Д.М. Пожарский, сумевший установить на своей баррикаде пушки. На Кулишках отважно сражался И.М. Бутурлин, за Москвой-рекой – И. Колтовский и др. Руководил всеми с помощью своих людей A.B. Голицын. Когда поляки узнали об этом, они бросились к дому, где князь сидел в заточении, и с жестокостью расправились с патриотом. После этого по совету боярина-изменника М.Г. Салтыкова они начали поджигать дворы Белого города там, где находились повстанцы. Лишенные единого руководства и гонимые огнем, те были вынуждены отступить. Воодушевленные победой поляки набросились на мирных жителей в Кремле и Китай-городе, вырезали большую их часть, а имущество разграбили. После этого они сожгли все посады и слободы вокруг Москвы и стали укреплять сохранившиеся после пожара крепостные стены. Они понимали, что за совершенные злодеяния их ждет неминуемая расплата. Князь A.B. Голицын погиб, не дожив до освобождения Москвы от польских интервентов в ноябре 1612 г. Но он отдал свою жизнь не зря. Его патриотическая деятельность хорошо была известна руководителям Первого ополчения, которые уже в апреле 1611 г. вступили в схватку с интервентами и выбили их из Белого города. Помня о мученической смерти князя, они разили врагов особенно яростно. Нашло это событие отклик и в других русских городах. Узнав об убийстве хорошо известного воеводы и политика и подавлении Московского восстания, жители наконец-то поняли истинную суть поляков и короля Сигизмунда. Всем стало ясно, что именно они являются главными врагами Веры и Отечества и что с ними следует вести непримиримую борьбу.

Подводя итог жизненному пути Андрея Васильевича Голицына, следует отметить, что он всегда был смелым и отважным человеком, не изменял клятве верности, которую он давал царям, смело вступал в борьбу с врагами Веры и Отечества. Он сражался вместе со всеми видными полководцами своего времени: М.В. Скопиным-Шуйским, Б.М. Лыковым, П.П. Ляпуновым, Г.Г. Пушкиным-Сулемшой и др. Вероятно, знаком он был и с Д.М. Пожарским, участвовавшим в Московском восстании 19 марта 1611 г. и потом возглавившим Второе ополчение. Поэтому в 1635 г. освободитель Москвы от поляков женился на единственной дочери Голицына, как бы отдавая должное памяти ее безвременно погибшего отца. Княгиня пережила мужа и умерла в 1651 г. (Морозова Л.Е. Россия на пути из Смуты. Указ. изд. С. 246–248.)

Борис Михайлович Лыков

Б.М. Лыков-Оболенский принадлежал к старинному старомосковскому роду князей Оболенских, которые с давних пор служили московским правителям. Во второй половине XV в. Оболенские оказали большую помощь Василию II Темному в борьбе с Дмитрием Шемякой и заняли при великокняжеском дворе ведущие позиции. В XVI в. род разделился на несколько ветвей. К старшей ветви принадлежали князья Курлятевы и Ноготковы; к средней – Телепневы, Туренины, Репнины, Лыковы и Кашины; к младшей – Долгорукие, Щербатые и Тростенковы. Родовые владения Оболенских находились в Малоярославском уезде.

Первые сведения о службе князя Бориса Михайловича относятся к 1592–1593 гг. Он – второй рында на нескольких посольских приемах, устраиваемых царем Федором Ивановичем. Вместе с князем A.A. Телятевским и Вельяминовыми он стоял в белом платье у царского трона. Данные назначения свидетельствуют о том, что в это время Лыков был молод и отличался красивой наружностью. Поэтому можно предположить, что он родился в середине 70-х гг. XVI в. В 1679 г. он осиротел, т. к. его отец погиб в одном из сражений со Стефаном Баторием.

Все правление Федора Ивановича Б.М. Лыков оставался в должности рынды и участвовал в приеме послов Римского Папы, шведского короля, австрийского императора и др. При этом ему пришлось довольствоваться ролью и третьего, и четвертого рынды и пропускать вперед более знатных молодых князей: Ю.Н. Трубецкого, И.С. Куракина и родственника Ф.И. Лыкова.

В должности рынды пришлось остаться Б.М. Лыкову и при новом царе Б.Ф. Годунове. Летом 1598 г. во время Серпуховского похода царя ему было поручено нести третий саадак (колчан). Попытка местничества с М.Б. Шеиным закончилась для него полным крахом.

Только в 1599 г. положение Лыкова несколько изменилось. Он был отправлен в должности стольника с царскими грамотами в Тверь для встречи жениха царевны Ксении Борисовны – шведского принца Густава. В 1600 г. в качестве пристава казанского царевича Ураз-Магомеда князь отвозил ему блюда с царского стола. После этого он неоднократно участвовал в приеме различных послов: шведских, литовских, английских.

Вполне вероятно, что Б.М. Лыков был недоволен тем, что за долгие годы службы его положение при дворе почти не изменилось. (К примеру, служивший с ним в должности рынды A.A. Телятевский при царе Борисе уже был боярином.) Поэтому он неоднократно вступал в местнические тяжбы с различными представителями знати и иногда даже выигрывал споры: в 1599 г. – у Д.И. Мезецкого и В.П. Тростенкова, в 1601 г. – у Б.Д. Приимкова-Ростовского. Но в его споре с Д.М. Пожарским и с И.Н. Салтыковым бояре не смогли разобраться.