Вверх по лестнице в Голливуд - Рейчел Пайн

— Нет, потому что это не попало в газету. — Она показала мне подлинную вырезку, где, на том же месте, был материал, предсказывавший «распад» чете политиков, давно отошедших от дел. В чем дело?

Прищурившись, я внимательно вгляделась в страницу и смогла разобрать легкую дымку, окутывавшую заметку.

— Четко сработано — вырезали и вставили, — сказала я, указывая Дагни на тонкую линию. — Кто-то подстроил диверсию с «хитами».

— Но это разошлось по всей компании. Ивонна совсем слетела с катушек. Она уже час разговаривает с Марлен по телефону, пытаясь выяснить, кто это сделал. Первое подозрение, естественно, пало на меня, но мне, похоже, удалось отвертеться.

— Им легче было бы выяснить, у кого не было мотива, — заметила я, вспоминая плачущую Тришу. — Мне только жаль, что это понарошку, не в газете. — Такой изощренной мести я еще не встречала, и мне до смерти хотелось узнать, чьих рук это дело.

— А ты почему такая счастливая? — спросила Дагни.

— Да вот, кое-кто поделился новыми наблюдениями для экрана. Прислал по электронной почте. Давно так не веселилась.

— Смейся дальше, — сказала она. Я проигнорировала ее и отправилась в офис Кларка. За время моего отсутствия список вырос. Теперь там было написано:

6. У банкомата (на углу Н. Мур).

7. В магазине здорового питания.

Ниже я добавила:

8. Возле Бэттери-парка.

Шел второй день нового года. Я уходила из связей с общественностью в отдел маркетинга. Аллегра уехала — не важно, далеко или не очень, — мне было достаточно уже того, что ее не было в офисе. Была пятница, и никакие банкеты на этот уик-энд не планировались. Дела шли настолько блестяще, что я решила немного поиграть с судьбой.

— Привет, Эллиот, — поздоровалась я, когда он поднял трубку. — Это Карен. С Новым годом тебя.

Казалось, он был рад меня слышать.

— Чем занимаешься? Я собирался тебе звонить.

— Ничем особенным. Во всяком случае, ничем таким, о чем я могла бы рассказать тебе из офиса. — Я старалась говорить загадками.

— А за рюмочкой расскажешь?

— Может быть.

— За рюмочкой сегодня вечером?

— Не исключено.

Мы условились встретиться в баре в Сохо, в который очень любили заходить Эрик и литовская модель, когда были в городе. Я не видела Эллиота уже несколько месяцев, но при каждой беседе он ронял довольно нескромные замечания насчет моих ног и того, что он собирается с ними сделать. Мое предвкушение усугублялось тем фактом, что Гейб, когда только начали встречаться, однажды на спор начал сосать мне пальцы ног. Я была на седьмом небе от блаженства, но ему это крайне не понравилось, и, как я ни просила, он ни разу не согласился повторить. Однако мои ноги вкупе со всем прочим давали мне право на некоторое мужское внимание, которого я уже давно была лишена. И кроме того, я переходила к маркетологам, а здесь уже никто не будет возражать против моих встреч с Эллиотом. Я наконец-то смогу проверить свои догадки насчет него.

Я обдумывала, что бы такое надеть и стоит ли выставлять пальцы ног на всеобщее обозрение — времени на педикюр уже не оставалось. Поискав сандалии, оставленные в офисе после летнего мероприятия, я выкинула свидание из головы, едва услышала свое имя троекратно повторенным, после чего прозвучало тройное «Дагни».

— В понедельник мы начинаем обзванивать членов Академии на предмет «Молочника», — объявила Вивьен. — Я хочу, чтобы в этом году все было организовано лучше, чем в предыдущем. Имена киноакадемиков распределят между всеми служащими отдела, и каждый будет отвечать за свои звонки и запись ответов. Также необходимо будет проверять, получили ли они копии фильма, и записывать всех, кого не будет дома и кому нужно перезвонить.

Просто невероятно, до чего быстро я позабыла обо всем, что касалось связей с общественностью. Вивьен продолжала:

— В компьютере каждого сотрудника будет таблица с именами, номерами телефонов и местом для дополнительной информации. Вы обе нужны мне завтра на весь день и, может быть, на воскресенье. В зависимости от того, насколько мы продвинемся.

В Академии состоит почти шесть тысяч членов. В прошлом году мы просто сделали копию общего списка, выстроенного в алфавитном порядке пофамильно, и каждому из нас поручили по две буквы. Система работала, но Вивьен, конечно же, хотелось отметиться, пока нет Аллегры. В голове не укладывалось, что нам предстоит заниматься этим весь уик-энд. У меня вдруг вырвалось:

— Не могу.

В ту же секунду, едва эти слова вылетели изо рта, я поняла, что поступила абсолютно правильно.

— Не можешь?

— Нет.

— Пока нет Аллегры, ты подчиняешься мне. И мне нужно, чтобы ты занялась этими списками.

— Если это так важно, можно было сказать мне заранее, а не в пятницу, в конце рабочего дня, — парировала я, преисполняясь бунтарства.

— Это будет отмечено.

— Пусть будет отмечено.

— Я приду, Вивьен, в семь нормально? — запела Дагни, хотевшая побыть наедине со своим новым гуру.

— В половине седьмого. Раз нас только двое, придется начать пораньше, — ответила та, не сводя с меня взгляда.

Позднее, уютно устроившись с Эллиотом на кожаном диванчике и допивая третий коктейль, я рассказала ему о предстоящем переходе в отдел маркетинга. Алкоголь и головокружительное ощущение открывающихся перспектив развязали мне язык, и я вдруг выложила ему все — о «Вороне-2» и победителях викторины, похищенных в Лос-Анджелесе, о путешествии Аллегры, о двух верхних позициях в топ-листах, которые мне пришлось искать для «Молочника», о новом и улучшенном методе вызванивания членов Академии, который будет практиковаться ближайшие несколько недель. Но лучше всего, по моему признанию, была поучительная шутка, которую нынче утром сыграли с Ивонной и которую я расписала во всех подробностях.

— Кто-то сегодня разболтался, — заметил Эллиот, кладя руку мне на лодыжку и начиная ее массировать. — Не думаю, что тебе и вправду хочется рассказывать мне все эти вещи. Они весьма соблазнительны, ты же понимаешь, — добавил он, снимая с меня правую сандалию. Эллиот был из тех, кто начинает с икры и спускается ниже. Окрыленный успехом, он взялся за левую ногу, и я вмиг оказалась босой, что породило новые и новые тревоги. Не вспотели ли у меня ноги? Не пахнет ли от них? Не слишком ли растопырены пальцы? Эллиот закрыл глаза и массировал мою левую стопу в подъеме. Я откинулась на диванчике и отважно положила обе ноги ему на колени. Он осторожно сглотнул, прежде чем склонить голову и поцеловать мои пальцы, от мизинца до большого, сначала на правой ноге, потом — на левой. Затем он стал посасывать второй правый палец, аккуратно облизывая его, — от этого я чуть не взвилась под потолок. Было ли это «ласками»? Вряд ли — казалось, что он боготворит мои ноги, но этого слова я еще ни разу не встречала в колонке сплетен. Мне было очень хорошо — лучше, чем я могла представить, а он удостоил того же внимания и девять остальных признательных пальчиков. Но больше всего мне хотелось, чтобы он меня поцеловал.