По ту сторону рассвета - Ольга Брилева

Они еле-еле успели все сделать, когда это началось. Сначала на берег навалились сумерки — такой черной и густой была туча — но лучи низкого солнца все же пробивались под нее, как под навес палатки. Ветер задул крепко и словно со всех сторон сразу, по листьям ударили одиночными стрелами первые капли дождя — и сразу же ливень обрушился всей мощью, словно в небе опрокинули ведро.

Кони беспокойно ржали и пританцовывали на привязи, эльфы, находясь рядом, успокаивали их. Гили тоже обнимал за шею своего гнедка, и чувствовал всем телом его дрожь, когда молния рвала ранние сумерки, и гром накрывал перелесок. Сполохи били все чаще и чаще, и Гили бросил щит, которым укрывался от дождя — все равно порывы ветра рвали его из рук и швыряли воду в лицо горстями, с самой неожиданной стороны. Мальчик обхватил Лайроса за шею обеими руками, так же сделал со своим конем Айменел. Ветер теперь дул с такой силой, что труда стоило просто устоять на ногах. Струи дождя срывали ветки и листья с деревьев, Гили казалось, еще немного — и он под напором тяжелых капель уйдет по колено в землю, как сказочные воины после молодецкого удара. Поднять лицо было невозможно — вода, летящая с неба, забивала дыхание. Оставалось вжимать голову в плечи, лишь краем глаза следя, что же делают другие.

Берен стоял, опустив лицо, завернувшись в плащ по самые глаза, слегка придерживая свою кобылу за уздечку — похоже, Митринор совершенно не боялась ни сполохов, ни грома, ни тяжелых бичей ливня, способных свалить человека с ног. Точно так же вели себя кони Нэндила, Финрода, Эллуина — а вот остальные беспокоились. Тьма сгущалась все кромешнее и кромешнее, и даже сквозь барабанный грохот дождя слышались стоны деревьев под ветром. Гили вцепился в шею коню, просто чтобы не унесло вихрем… Вовремя: началось такое, что хоть кричи: полетели ветки и листья, деревья затрещали, вода Малдуина аж кипела, земля и небо смешались.

Раздался треск, Гили поначалу решил — рядом ударила молния. Но то была не молния: одно из деревьев — то ли вяз, то ли ясень, в темноте не разобрать — треснуло по стволу и повалилось. Гили вздрогнул, представляя, как сейчас рухнет одно из тех деревьев, что господствует над поляной, и придавит их всех своим стволом — но Валар были милостивы: молодые ясени гнулись и трещали, но не ломались. Только ветки летели на поляну. Одна из них пребольно попала Гили по спине, от второй еле увернулся Аэглос.

Гили уже совсем было отчаялся увидеть когда-нибудь синее небо и подставить лицо солнцу — как вдруг все кончилось: столь же внезапно, как начиналось. Убийственный ливень сменился обычным дождем, солнце засветило ярче, в разрывах тучи проглянула синева, и вскоре стала видна граница облака, его хвост, задевающий за склоны Эред Горгор.

Прошло еще немного времени — и шквал ушел. Остались обломанные ветки и поваленные деревья, Малдуин помутился и волок всякий мусор, набросанный ветром, да мокрая трава взблескивала росой — а так все осталось по-прежнему. Гили вспоминал себя полчаса назад — трясущегося от страха, измученного борьбой с холодным ветром, и подумал — а не сон ли это? Да нет, не сон: он весь мокрый, и Лайрос дышит тяжко и часто — натерпелся, дурачок…

Эльфы разобрали хворост и свои вещи, укрытые щитами и попонами. Расчет оправдался: седельные сумки не намокли. Точнее, намокли только те, то лежали с краю. Сухого хвороста тоже было много, и очень кстати: всем хотелось поесть и погреться.

Все, кроме Аэглоса и Менельдура, отправились за валежником. Далеко ходить было не нужно: ветками забросало всю поляну — руби и складывай в кучу. Куча выходила большой, эльфы были намерены жечь костер всю ночь, сушиться и греться.

— Эла! — крикнул вдруг Берен откуда-то из-за можжевеловых зарослей. — Идите сюда, эльдар, это по вашей части!

Гили, хоть и не был эльфом, тоже поспешил на зов. Он бежал, хоть и был ближе всех к Берену, но когда добежал и остановился, переводя дыхание, оказалось, что все остальные уже здесь, и дышат так ровно, как будто тут и стояли, а не примчались на зов.

Эта полянка вся заросла полынью. Тут было много и другой травы, но беспощадный дождь прибил ее всю, а упругая полынь устояла. Ее горьковатым запахом был напитан воздух, а от ее серебристой зелени кругом было светло. Но не поэтому Берен позвал эльфов — а потому что на бархатных пушистых листьях полыни яхонтами горели дождевые капли, и одни сияли солнечным золотом, другие горели чистым огнем, третьи были пронзительно-синими, а четвертые — зелеными, как камешки в перстне хозяина (знай Гили слово «смарагды», он подумал бы «как смарагды»). Но стоило шевельнуться — и все цвета мгновенно менялись, и живая радуга сполохами пробегала по полянке.

— А что, нолдор, — Берен нарушил благоговейное молчание, на минуту сковавшее всех. — Йаванна, Ульмо и Манвэ этак, мимоходом, творят самоцветы не хуже ваших. Жалко, что недолговечные. Еще и солнце не сядет — а эта роса испарится.

— Но я запомню, — Лоссар опустился на колени над одним из стебельков полыни, рассматривая его. — И я сделаю эту красоту долговечной. Когда-нибудь я это сделаю…

— Серебро? — Лауральдо опустился на корточки рядом с ним. — И адамант?

— Едва ли. Серебро тяжело и темно для этого даже на вид… Какой-то другой сплав. И адамант ты не огранишь так, как нужно мне… Хрусталь. Или даже вирин.

— Да, пожалуй…

Солнце ушло за дерево и сумрак погасил очарование полянки. Гили вдруг почувствовал, как холодно. Он пожаловался Айменелу — тот предложил взять меч и погреться.

Гили не очень нравилась эта затея, но ничего получше он выдумать не мог. Достал свою скату и отошел с Айменелом на берег, на мокрый песок.

Упражнение, которое они делали в последнее время, называлось «зеркало», и Айменел его усложнил: теперь он наносил удары не в том порядке, к которому Гили привык — два соударения вверху, два внизу — а куда хотел, без предупреждения. Гили видел, что он двигается медленнее, чем мог бы, но не всегда успевал отбить — и ската замирала на волоске от его щеки или бедра. И чем больше он уставал, тем чаще это случалось.

Он разгорячился и вспотел. Эльфы, набросав такую кучу валежника, что хватило бы на небольшую хижину, развели костер из сухого хвороста и начали ставить над ним шалашом толстые, промокшие снаружи ветки. Ветки постреливали, искры улетали в темнеющее небо — и гасли. Золотисто-красные сполохи пробегали по лезвиям мечей, белые искры рождались на миг — и исчезали. Вернулись Аэглос и Менельдур — им удалось уполевать косулю. Гили дернулся было помочь ее разделать, но Берен вернул его к занятиям и взялся сам.

Наконец Айменел, как это бывало всегда, прекратил занятие, увидев, что Гили выбился из сил. Он крикнул что-то на эльфийском языке — и Кальмегил бросил ему свернутое одеяло. Не поймай его Айменел — оно упало бы в воду, но Айменел не мог его не поймать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});