Город падающих ангелов - Берендт Джон

Ренато Карелла стал в этом деле человеком-загадкой. Он учредил компанию сына с единственной целью – получить субподряд от римской компании «Ардженти». После этого «Ардженти» наняла Ренато Кареллу, как человека для связи с командой Энрико Кареллы. Когда Кассон в 1998 году впервые обнародовал список подозреваемых, имени Ренато Кареллы в нем не было. Но Кассон поименно назвал имена трех человек, в отношении которых велось расследование. Двое были боссами мафии из Палермо, а третьим – Ренато Карелла. Подозрения с боссов мафии были сняты, но Карелла все это время оставался в поле зрения Кассона, и прокурор не собирался в обозримом будущем выпускать его из вида.

– Мне бы самому хотелось больше узнать о Ренато Карелле, – сказал Джованни Сено, адвокат Массимилиано Маркетти, во время часового перерыва в заключительном выступлении Кассона. Я спустился вниз, чтобы прогуляться по продуктовому рынку Риальто и вдруг оказался в одном шаге от Сено. Мы разговорились. Сено все еще сохранял былую самоуверенность, но я заметил, что он обеспокоен. Кассон отлично обосновал свою позицию, и Сено больше не настаивал на том, что пожар возник в результате преступной халатности. Теперь он утверждал, что несчастный Маркетти был в полном неведении о том, «что должно было произойти в ту ночь». Он не говорил того же в отношении Энрико Кареллы и признался, что у него самого есть подозрения в отношении Ренато Кареллы. Пока мы говорили, он постоянно оглядывался, желая удостовериться, что нас никто не подслушивает.

– Смотрите, – сказал он, – я хочу сообщить вам то, о чем вы, вероятно, не знаете. О том, как в Италии работают подряды и субподряды. За этими большими контрактами – но это строго между нами – почти всегда стоит протекционизм, немного политики и, может быть, небольшие взятки. Я не говорю, что в этом случае дела обстояли именно так, но было бы очень необычно, если бы это было иначе. Вот как это работает: большая компания, такая как «Ардженти», выигрывает контракт, а затем спускает выполнение работ на субподрядчиков, которые берут за это как можно меньше. Крупная компания сама не выполняет работы. Она не посылает своих рабочих. Она не делает ничего. Она получает контракт, скажем, за семьсот пятьдесят миллионов лир [375 000 долларов], а затем оглядывается по сторонам и поручает работу субподрядчикам, скажем, за шестьсот миллионов [300 000 долларов]. Компания получает прибыль, не пошевелив пальцем. Так делается всегда, и в этом нет ничего противозаконного. Но в этом случае некоторые люди подозревают, что, может быть – только может быть, – именно Ренато Карелла, простой бригадир, выиграл подряд для «Ардженти».

– Каким образом?

– Может быть, у него имелась инсайдерская информация. Может быть, он знал цены, которые предлагали другие претенденты, но, так как он не был зарегистрированным подрядчиком, он не мог подать заявку сам. Поэтому он передал свою ценную информацию «Ардженти». «Ардженти» заявила свою цену в соответствии с информацией Ренато и выиграла контракт. Чтобы выказать благодарность, они отдали Ренато часть денег, сделав субподрядчиком компанию, которую Ренато учредил на имя своего сына, – компанию – подумайте об этом! – которая до этого просто не существовала, ее не было в реестре. Потом компания «Ардженти» нанимает Ренато на должность бригадира. Я понятно объяснил?

Сено подался ко мне.

– Насколько я понимаю, Ренато Карелла, дядя моего подзащитного, был одним из главных действующих лиц, человеком, обладавшим реальной властью. Я не совсем понимаю, каким образом. У меня нет исчерпывающей информации, но этот парень дергает за рычаги. Сразу после пожара, несмотря на то что Ренато Карелла был одним из подозреваемых по делу о пожаре, он получает еще один крупный субподряд, на этот раз от «Арсенала». Он поручил Энрико и эту работу тоже.

– Но какое отношение все это имеет к пожару в «Ла Фениче»?

– Я нарисовал вам общую картину. Ренато Карелла – человек со связями во многих компаниях. Не только в «Ардженти».

– Понятно, – сказал я.

– Но в рамках этой общей картины есть весьма любопытные детали. Например, мы знаем, что к моменту пожара его сын имел долги на сто пятьдесят миллионов лир [75 000 долларов]. Каким-то таинственным образом через семь месяцев после пожара Ренато Карелла дает сыну деньги на покрытие долгов. Этот перевод зафиксирован. Но если Ренато всего лишь бригадир, то как он мог это сделать? Откуда у него такие деньги?

– Итак, вы думаете, – заключил я, – что деньги могли прийти от тех, кто заплатил Карелле за поджог, если, конечно, это был поджог.

– Нет, нет! – Сено поднял правую руку, словно давал клятву. – Не поймите меня превратно. Я этого не говорю! И никогда этого не говорил! Выводы вы должны делать сами. – Он снова тревожно огляделся по сторонам. – Но здесь есть еще один любопытный факт: Ренато Карелла нанял одного из самых дорогих адвокатов в Италии, парня, который работает для премьер-министра Берлускони.

– Вы шутите, – удивился я.

– Он нанял его для себя, – уточнил Сено.

– А для сына?

– Никого.

– А для племянника?

– Этому досталось еще меньше.

В конце своей заключительной речи Кассон попросил суд признать Кареллу и Маркетти виновными в поджоге и назначить им наказание в виде лишения свободы на срок семь лет. О том, что касается возможности того, что пожар был заказан и оплачен третьими лицами, Кассон сказал, что расследование продолжается и, возможно, закончится дополнительным судебным процессом.

До вынесения решения суда процесс должен был пройти еще одну фазу: рассмотрение вопроса о восьми подозреваемых, обвиненных в преступной халатности и ненадлежащем исполнении служебных обязанностей.

Кассон открыл обсуждение, заявив, что осуждение за поджог не исключает автоматически преступную халатность.

– Атаки на произведения искусства, – сказал он, – и на театры, к несчастью, нередки в панораме итальянской общественной жизни. С октября тысяча девятьсот девяносто первого года, когда сгорел оперный театр «Петруццелли» в Бари, мы имели дело с дюжиной случаев причинения ущерба театрам и галереям в результате поджога. Таким образом, пожар в «Ла Фениче» в девяносто шестом году вполне вписывается в рамки возможного, и те, кто отвечает за его безопасность, должны это понимать. Но никто даже не почесался.

Прокурор зачитал имена и огласил тюремные сроки, которые он избрал для каждого. Список возглавлял бывший мэр Массимо Каччари: девять месяцев тюрьмы. Этот срок был, конечно, чисто символическим, так как любой приговор к заключению на срок меньше двух лет в Венеции автоматически отменяется или приостанавливается. Единственным из остальных обвиняемых в халатности, получившим срок меньше двух лет, стал сторож «Ла Фениче» Джильберто Паджаро. Кассон посчитал отсутствие Паджаро на посту в ночь пожара не столь серьезной халатностью, поскольку оно не привело к ухудшению пожароопасной ситуации в театре до возникновения пожара. Кассон потребовал для Паджаро, перенесшего два инфаркта и страдавшего после пожара депрессией, восемнадцать месяцев тюрьмы.

Остальным шести обвиняемым был предъявлен длинный список должностных нарушений и преступлений, от неспособности справиться с обращением и хранением легковоспламеняющихся материалов до решения демонтировать старую систему пожаротушения до установления новой.

Самым серьезным нарушителем, по мнению Кассона, был главный инженер венецианского муниципалитета, который отвечал за ремонт театра в целом. Для него Кассон потребовал четыре года тюрьмы; для двух его заместителей по два года, а для руководства театра – генерального директора и генерального секретаря – по три года каждому.

Аргументы защиты во всех случаях были одинаковы: отрицание ответственности. Высокопоставленные чиновники кивали в стороны и вниз, а нижестоящие указывали пальцами наверх.

Новаторский вариант защиты был предложен адвокатом генерального директора «Ла Фениче» Джанфранко Понтеля. Адвокат Понтеля утверждал – многоречиво и уверенно, – что его подзащитный отвечал за сохранность и безопасность театра «Ла Фениче», и что, когда в театре не ставились спектакли, он прекращал быть театром, а становился лишь комплексом зданий, за которые директор не мог нести юридической ответственности. Театр исчез, во всяком случае, в том качестве, в каком он интересовал Джанфранко Понтеля, и ответственность его должна возобновиться, когда на сцене снова будут идти спектакли. Речь адвоката вызвала смех на галерке; ее можно было без купюр вставить в «Алису в Стране чудес» или в любую из оперетт Гилберта и Салливана. Джанфранко Понтель был политическим назначенцем, которого всегда считали достаточно странной кандидатурой на эту должность, так как у него не было музыкального образования и большую часть времени он проводил в Риме. В любом случае после пожара Понтель сложил с себя полномочия и стал генеральным секретарем Венецианской биеннале.