Самая темная страсть - Джена Шоуолтер

Он все еще прекрасен, даже больше, поскольку теперь он мог различить нюансы — тихий, чувственный — но все же что-то не так.

Она сидела на краю его постели, глядя на него небесно-голубыми глазами.

Ее темные спутанные волосы обрамляли тонкие черты лица.

Белая мантия, которую он заставлял когда-то надевать ее, все еще окутывала ее, чистая и несмятая.

Ее кожа была…

У него перехватило дыхание.

Прекрасная.

Это было единственное слово, которое могло описать ее кожу.

Потрясающая.

Нет, не единственное слово.

"Безупречная" тоже подойдет.

Он мог смотреть на нее часами, днями.

Вечно.

Она была чистой, белоснежной.

Он хотел прикоснуться к ней.

Почувствовать какая она мягкая.

Какой теплой она была.

Хотел бы знать, что она цела и здорова, и избежала ранений.

Избежала.

Это слово причиняло ему боль.

Он вспомнил, что они были внутри склепа, и он был подстрелен.

Он принес Ночные Кошмары на кладбище, упал там на колени, в ожидании своих друзей, но он не помнил, что было дальше.

Он сжал в кулак простынь.

Сначала ответы, потом он позволит себе одно, единственное прикосновение.

Единственное?

Сосредоточься.

— Что случилось? — Странно.

Не только голос Оливии изменился.

Его голос никогда не звучал так спокойно и сильно.

Она слабо улыбнулась ему.

— Мы думали, что потеряли тебя.

Тебя ранили, а в пуле был яд для бессмертного, медленно убивающий тебя.

Да, это имело смысл.

Пули никогда так не влияли на него, но эта невыносимо ослабила его.

— Как мы добрались сюда?

— Парис и Уильям приехали и забрали нас.

— Проблем не было?

— С Ловцами? — она покачала головой, и волосы разметались по ее плечам.

— Ни одной.

Мы даже забрали Джилли на обратном пути, но мы и там не столкнулись с ними.

Хотя это был только вопрос времени.

Так близко как они назодились сейчас и с благослением совего одержимого демоном, они нападут достаточно скорою.

— Как Парис?

— Он в порядке, сильный и может теперь позаботиться о себе сам.

Или он обманывал, чтобы все думали именно так.

Парис отлично прятал свои действитя, или бездействие, за шуточками и улыбкой.

Скорей всего он напивался амброзии и пренебрегал потребностями своего тела.

— Я не буду говорить это! — внезапно сказала Оливия.

Аэрон нахмурился.

— Говорить что?

— Извини.

Ее плечи поникли.

— Голос вернулся, и говорит мне сделать всякие вещи с твоим телом.

Я назвала его Соблазн, и я вполне уверена, что он — демон.

Демон? Такого он не знал, а это могло означать, что кто-то из списка скрывался в городе.

Но почему соблазняют Оливию? И именно всякого рода сексуальными мыслями? Какой бы ни была причина, он не будет это поощрять.

Наказать, сказал Гнев.

Аэрон был рад, что демон тоже поправился.

И да.

Он хочет наказать, тех кто причинил им вред.

Он просто должен…

— О, нет, — сказала Оливия, покачав своей прелестной головой.

— Я могу прочесть мысли, по твоему выражению глаз.

Мы разберемся с демоном позже.

Он всего лишь раздражает.

А сейчас, я больше тревожусь о тебе.

Нежная, милая Оливия.

Ее защита, он не думал что когда то она потребуется.

Он никогда не думал что ее захочет.

Но он отчаянно желал ее.

Определенно нуждался.

И тем не менее, он должен убедить ее вернуться на небеса.

И… надолго ли?

Он посмотрел на окно, где раздвинутые шторы обрамляли убывающую луну.

— Как долго я спал?

— Большую часть дня и ночь.

Ты все еще голый, если ты этого не заметил.

Краска залила ее щеки.

— Сейчас это не самое важное.

Большую часть дня и ночь.

Это означало, что скоро настанет утро.

Это означало, что остается восемь дней, чтобы убедить Оливию вернуться домой.

Восемь дней, чтобы спасти себя и Легион.

Восемь дней сопративления ей.

Он не сдастся.

Теперь он понимал, что одних прикосновения теперь будет недостаточно.

Он захочет большего.

У него будет больше.

Больше, эхом отозвался Гнев.

Да, больше.

Он не будет останавливать себя.

Не в этот раз.

Эгоистично с его стороны, да, но он будет эгоистом.

Он мог умереть там.

Умереть без предупреждения.

Не узнав, каково это утонуть в ней, чувствовать как она сжимается вокруг его члена, царапает его спину, задыхаясь произносит его имя.

Если бы он узнал, он бы перестал интересоваться, перестал страстно желать.

Он продолжит жить дальше, прежней жизнью.

И она наконец получит свое веселье.

Она сможет удовлетворенной отправиться домой.

Эгоистично? Ха! Да он — благотворец.

— Как я выздоровел? — спросил он.

Лучше бы задался вопросом, не потеряет ли он пыл на полпути? Он не хотел ее выпускать из этой кровати, пока она не достигнет оргазма дважды.

Минимум.

Он ее должник.

Ее заявление об отсутствии у него мастерства все еще задевало его.

Оливия отвела глаза.

— Противоядие.

Почему она не смотрит ему в глаза?

— Противоядие ангелов?

— Да.

Она указала на светящийся синий флакон на его тубмочке.

— Вода из Реки Жизни.

Одна капля и смерть умчится прочь.

Неудивительно, что все его чувства усилились.

— Один раз мы ее избежали, — продолжала она, — второго раза не будет.

Жаль.

Лисандр говорил, что у Ловцов много, очень много этих отравленных пуль.

— Как долго будет продолжаться воздействие? — Он мог бы ожидать раздражение Гнева, что его накормили небесным веществом.

Но вместо этого, демон мурлыкал чуть громче, как будто его одарили потрясающим подарком.

На мгновение, Аэрон подумал, что понял суть.

Легион представляет ад, а Оливия — рай.

Последнее он уже определил, но упомянутое выше…

Он понял, что Гнев соскучился по дому.

По обоим своим домам.

Верховные Повелители когда-то были ангелами, говорила Оливия, прежде чем пасть с небес.

Дом номер один.

И приземлились в аду.

Дом номер два, хотя Гнев никогда не рассматривал его таковым, пока его не засунули в ларец Пандоры.

Рай и ад, подумал он опять, не понимая, как он раньше пропустил эту связь.

Оливия и Легион.

Две половины одного целого, также как он и Гнев.

Говоря о…

— Где Легион? — спросил он, осматривая комнату в ее поисках.

— Уильям отвлекает ее, но я не знаю как долго это продлится.

Оливия провела пальцем по его груди.