Тайные смыслы Второй мировой - Алексей Кофанов

В июле мы миновали разрушенный Могилев и вышли в Пинские болота. Сквозь них вела одна-единственная дорога, вся заваленная разрушенной техникой и трупами. Больше суток шли, задыхаясь от вони… Попали в партизанский край. Сюда партизаны немцев не впустили — потому деревни целы, в них есть коровы, лошади и молодые здоровые люди. Забытое зрелище.

В весеннюю распутицу один наш конь вывихнул сустав и захромал, к работе стал непригоден. Однако я вел его с собой, а он на подножном корму и в безделье зажирел. Около города Гродно стало нечего класть в котел — и я вызвал казаха Искажаева и татарина Шакирова. Им уже все ясно, Шакиров на ходу нож точил… Почуяв из котла запах мяса, все поняли, зачем хромой конь совершил такой длинный марш.

Продолжая движение на Белосток, столкнулись с противником. Полк с марша перешел в наступление, выбил немцев с позиций, но они ответили механизированным контрударом. Мы остановились. За вечер и ночь подтянулись все наши полки, окружили Белосток и утром начали штурмовать. За освобождение этого города нашей дивизии присвоено имя Белостокской. Затем мы достигли станции Кнышин, которая трижды переходила из рук в руки: немцы надеялись отвести свои грузы по железной дороге. Однако им это не удалось».

3 июля советские войска освободили Минск — и продолжили наступление. Уже 28-го выбили немцев из Бреста; ничего похожего на героическую оборону этого города нашими частями в 1941-м они не показали. Мы вышли на территорию Польши!

29 августа «Багратион» триумфально окончился. Мы сдвинули фронт на 600 километров, потери врага превысили наши в 3–4 раза — только в плен мы взяли 158 тысяч. Это была одна из крупнейших военных операций за всю историю!

А 17 июля состоялась операция «Большой вальс». Но никто не стрелял…

Произошло вот что: 57 тысяч из плененных в Белоруссии немцев доставили в Москву и провели по улицам. Шли они как были — грязные, вшивые, оборванные. 19 генералов тщетно пытались держаться с достоинством…

А когда они прошли, их следы с мостовой смыли поливальные машины.

Но немцы были еще очень сильны. Теперь мы превышали их числом людей и техники, мастерством генералов, боевым духом — и все же до Победы оставался еще почти год. Заморские банкиры превратили рейх в идеального убийцу.

Это к вопросу о том, можно ли было избежать катастрофы 1941 года, когда враг был гораздо сильнее…

Летом 1944-го в Германии работало 7,6 миллионов иностранцев: 2,8 млн пригнанных из СССР, 1,7 млн поляков, 1,3 млн французов, 590 тысяч итальянцев, 280 тысяч чехов, 270 тысяч голландцев и 250 тысяч бельгийцев. В сельском хозяйстве иностранцы составляли половину рабочей силы, в военной промышленности — треть. Западных рабочих («вестарбайтеров») насильно не угоняли, жили они почти не хуже господ. Но «остарбайтеры» (наши) считались бесправными рабами.

Вся эта масса — не говоря уж о самих немцах — поднимала экономику рейха.

20 июля генералы устроили покушение на Гитлера: взорвали бомбу, которая убила четверых, а его лишь ранила. «Известие о взрыве всюду вызвало возмущение. Кто-то питал симпатию к заговорщикам, но облегчение от того, что Гитлер спасся, перевешивало все. Помимо страха перед гражданской войной оно отражало уверенность, что только Гитлер может довести войну до конца» [546].

Немецкий народ по-прежнему шел за фюрером и стремился уничтожить Россию. Рейх оставался сильным и опасным врагом.

Польша

Когда мы приблизились к Варшаве, там внезапно полыхнуло восстание. И вот нас уже 70 лет клюют за то, что мы его не поддержали. Давайте разбираться…

В конце войны существовало целых три польских армии: Крайова, Людова и Войско Польское. Первые две партизанили, но по-разному. Армия Крайова подчинялась удравшему в Лондон польскому правительству и к нам относилась враждебно; Армия Людова создана Польской рабочей партией и ориентировалась на Москву.

А Войско Польское шло освобождать родину вместе с Красной Армией и состояло не только из граждан Польши, но и из советских поляков.

И вот, чтоб не дать «промоскальским» силам освободить Варшаву, Армия Крайова (то есть Лондон) устроила в столице восстание 1 августа 1944-го. Смысл тот же, что и у второго фронта: помешать СССР расширить свое влияние.

Так что взъярились они скорее на нас, чем на немцев…

О независимости Польши вопрос вообще не стоял; решалось, кому она подчинится — Лондону или Москве. Эта страна ведь тоже лимитроф, как и Прибалтика. Она всегда была пограничьем, «украиной» меж Россией и Западом.

Ясное дело, лондонские эмигранты свою выходку с нами не согласовали. Хотели поставить перед фактом: мол, мы сами Варшаву очистили, катитесь на фиг! А когда дела у них пошли кисло, мы же оказались виноваты… Как всегда.

А наша армия честно пыталась им помочь. Однако части отмахали в наступлении несколько сотен километров, устали, сразу дальше идти не могли физически. Не хватало горючего и боеприпасов… Мы стремились наладить связь с повстанцами, сбрасывали им с «кукурузников» У-2 оружие и еду,[263] засылали группы, Вислу форсировали — но поляки, похоже, нарочно отдалялись от реки, не желая захватывать набережную. Хоть бы маленький плацдарм на том берегу! Но его не было…

Есть даже мнение, что руководитель восстания генерал Коморовский был агентом гестапо, а мероприятие имело целью выявить неблагонадежных. [547] Это еще надо доказывать, однако вот такой приказ Коморовский отдал точно:

«Большевики перед Варшавой. Они заявляют, что они друзья польского народа. Это коварная ложь. Большевистский враг встретится с такой же беспощадной борьбой, которая поколебала немецкого оккупанта. Действия в пользу России являются изменой родине» [548].

Нам обещают беспощадную борьбу. И мы же виноваты, что не поддержали их авантюру с восстанием (хотя поддержали)! М-да…

Впрочем, большинство поляков оказались не такими кретинами, как хотел их генерал, и освободителей встретили адекватно. Об этом чуть дальше.

Брать Варшаву пытался маршал Рокоссовский, этнический поляк, чья сестра так и жила в польской столице. 26 августа 1944 года он объяснил корреспонденту Би-би-си А. Верту:

«Восстание могло оказаться успешным, только если бы было скоординировано с действиями Красной Армии. Мы ведем военные действия в Польше, мы та сила, которая в течение ближайших месяцев освободит всю Польшу, а Коморовский со своими приспешниками ввалился сюда, как рыжий в цирке — как тот клоун, что появляется на арене в самый неподходящий момент и оказывается завернутым в ковер… Если бы речь шла о клоунаде, это не имело бы значения, но речь идет о политической авантюре, и авантюра эта будет стоить Польше сотни тысяч жизней. Это ужасающая трагедия, и сейчас вину за нее пытаются переложить на нас» [549].

Короче, 2 октября лондонская попытка провалилась, 17 тысяч повстанцев сдались, Коморовский благополучно дожил до 1966 года.

И пришлось Варшаву освобождать все-таки нам — в январе 1945-го.

* * *

Рискну еще раз утомить вас документами. То, что вы сейчас прочтете, лишь недавно рассекречено Министерством обороны — и интересно тем, что разоблачает некоторые мифы.

О положении в районах Польши, освобожденных войсками 1-го Украинского фронта в период наступления с 12 января 1945 г.

Подавляющее большинство польского населения встретило части Красной Армии как армию-освободительницу.

Представители всех слоев населения обращались к воинам Красной Армии со словами благодарности за освобождение от немецкой оккупации, приглашали бойцов и офицеров к себе в квартиры, чтобы отдохнуть и для угощения.

В городе Тарнув население вышло из подвалов и домов, вывешивая на балконах зданий красные флаги наравне с польскими национальными флагами. На трех митингах в этом городе присутствовало каждый раз не менее 10 000 жителей. Присутствовавшие бурно и продолжительно аплодировали и кричали: «Да здравствует наша освободительница — героическая Красная Армия!», «Пусть живет многие годы маршал Иосиф Сталин!», «Да здравствует польско-советская дружба!»

На митинге в г. Зелув Войт Миллер в своем выступлении выразил мысли и чувства присутствующих:

«Пять с половиной лет немцы угнетали, онемечивали польский народ. Поляк был превращен в раба, беспрекословно исполняющего приказания шваба. Мы чувствовали себя в тюрьме. Солнце для нас не светило, оно светило только немцам. Сегодня мы вновь вздохнули полной грудью. Сегодня солнце вновь сияет и для нас. От всей души я благодарю Красную Армию за то, что она освободила нас от фашистского рабства».

Многие из присутствующих плакали. На этом митинге были приняты благодарственные телеграммы товарищу Сталину и командующему 1-м Украинским фронтом товарищу Коневу.