Шаги по земле - Любовь Овсянникова

В ДХТИ повторилась знакомая уже история с редактированием научных трудов, правда, на этот раз с отдельной оплатой. А в деньгах мы нуждались, Юриной невысокой стипендии (80 руб.) не хватало.

Все складывалось как нельзя лучше. И так продолжалось бы еще долго, но тут Юра получил квартиру на «Парусе», в спальном районе, немыслимо далеком от тех мест, которые мы любили, где работали. Добираться туда-сюда можно было только на троллейбусе, к тому же с пересадкой в центре, за центральным универмагом, либо в речпорту, причем в последнем случае — с большим пешим переходом. Другие виды транспорта на «Парус» не ходили. Днем дорога в одну сторону забирала не меньше часа езды да полчаса ходьбы, а о ночи и говорить нечего. К тому же на «Парусе» с окончанием дня воцарялись глушь, темнота, безлюдье. И это при том, что в разросшемся городе участились тяжкие преступления, одно из них случилось именно там.

Работать по вечерам я больше не могла. Мне опять пришлось менять работу — к огорчению и неудовольствию, вынужденно.

6. ВНИИмехчермет

Помог Юра. Его коллега ушел из ИГТМа во ВНИИмехчермет (Всесоюзный научно-исследовательский институт механизации труда в черной металлургии и ремонтно-механических работ) и забрал меня с собой. В общей сложности я проработала там восемь лет, довольно скучных. Кстати, тут еще раз мои пути пересеклись с Котляром Борисом Давидовичем, и я увидела, какой несправедливой бывает жизнь — его, на которого молились ученики и абитуриенты многих поколений, тут откровенно третировал заведующий лабораторией, не давал спокойно работать. И в результате Борис Давыдович ушел в Горный институт, где вскоре умер от инсульта.

Помню, как я пришла на собеседование к Лободе Вячеславу Васильевичу, заведующему лабораторией, куда нужен был научный сотрудник, и он в качестве испытания предложил мне решить однородное дифференциальное уравнение. Я до того возмутилась, что даже поперхнулась:

— Я преподавала в вузе теоретическую механику и сопромат, где такие уравнения решали устно, их даже составляли по ходу формулирования задач. Вы что — издеваетесь надо мной?

Ничего удивительного не было — этот выпускник металлургического института (в те годы самый тупой из вузов, но его репутацию необыкновенно раздули, потому что там учились дети крупных и мелких начальников из металлургии) мнил себя большим теоретиком. Он, видите ли, на производстве не работал и в инженерии не погряз, как другие научные сотрудники этого института — так он считал и этим гордился. Как всегда, правда была посередине — это был отраслевой институт союзного значения (принадлежал Министерству черной металлургии СССР), где в основном трудились бывшие производственники, и Вячеслав Васильевич действительно на их фоне казался Ньютоном. Но только не в сравнении с хорошим механиком, получившем образование в университете!

Его любовь к теоретическим знаниям оказалась полезной — он был в состоянии оценить меня и мое образование. Позже он поражался моей усидчивости и умению, как он выражался, «крутить формулы», когда я в изучаемых процессах вычленяла главные факторы, затем пыталась исследовать их влияние математически, получая в итоге уравнения, а дальше и решения. Самое волшебство для него заключалось в анализе этих решений, где делались допущения и утверждалось что-то новое и неожиданное. Это приблизительно так, как в результате решения уравнений теории относительности строятся гипотезы о рождении и развитии Вселенной. Писала, писала страхолюдные формулы, и вдруг — за ними открывается невиданный процесс. Завораживает, — говорил он.

В качестве состязания он иногда предлагал мне брать неопределенные интегралы, выискивая из таблиц самые сложные, ну самые-самые заковыристые. Для меня это было — ха!

— Да ведь это же просто, — смеялась я, — достаточно знать формулы сокращенного умножения и свойства элементарных функций, чтобы упрощать выражения под интегралом.

— Просто… — потирая кончик носа, говорил он. — Это вам просто. А тут и ряды надо знать и пределы.

— Не забывайте, я практически в совершенстве знаю элементарную математику.

— Правда?

— Правда.

— Откуда? Я, например, многое забыл.

— Я же в ДХТИ была самой молодой ассистенткой и меня, как молодого бойца, ежегодно гоняли работать на подготовительные курсы, а потом и на вступительные экзамены. Доценты отдыхали на море, а я парилась в аудиториях.

Вячеслав Васильевич восхищался мной, не жалея хороших слов. И хоть меня потом два раза переводили в другие лаборатории, но это под его руководством я наработала тот научный задел, с которым позже поступила в аспирантуру.

Да, из институтского периода помнится многое, но приятны только воспоминания о поездках в Москву, Ленинград и Эстонию, связанные с учебой в аспирантуре. Москва поражала неподдельной русскостью, роскошью, соединенной с патриархальностью, масштабностью, ширью во всем человеческом, даже божественном. А Ленинград — культурой, памятниками и театрами. Я бредила этим городом, в мечтах не могла с ним расстаться, строила эфемерные планы о переезде туда. В этом моим союзником выступал Рис Владимир Федорович, главный конструктор Невского завода по компрессоростроению, он помогал мне с внедрением диссертационных разработок, обещал трудоустроить и помочь с жильем. Но сперва надо было приобрести ученую степень.

А в Таллинне состоялось знакомство с Ильмаром Романовичем Клейсом, заведующим кафедрой деталей машин политехнического института, моим научным руководителем по аспирантуре; с Йоханесом Александровичем Хинтом, директором СКТБ (Специального конструкторско-технологического бюро) «Дезинтегратор», прославленным создателем бесцементного бетона, братом известного советского классика Аìаду Хинта, вторым руководителем моей диссертации; а также с Урмасом Альтмери — эстонским микробиологом, автором уникальных сыров и биокомпозитных заквасок АУ-8 и И-1, заведующим лабораторией биодиспергации при СКТБ «Дезинтегратор».

Мне не повезло. Я уже выходила на защиту диссертации, когда случилась беда — в результате первого «громкого» дела Т. Гдляна был арестован Й. Хинт. Затем приговором Верховного Суда Эстонской ССР (от 22.12.83 года) его, в составе группы из десяти человек, привлекли к уголовной ответственности и приговорили к длительному сроку лишения свободы с конфискацией имущества и взысканием каких-то баснословных сумм. Естественно, под колеса попали все, кто прямо или косвенно соприкасался с опальным ученым. В их числе и я, маленький астероид, вращающийся на дальней орбите этого светила. Об этом можно прочитать в книге Оскара Кургакова «Дело Хинта».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});