Секреты, скрытые в шрамах - Estrella Rose

разрешилась.

— Ну и слава богу. И надеюсь, что больше вы не станете так серьезно ругаться и доводить дело до такого. Чтобы больше никаких драк, оскорблений и унижений. Вы поняли меня?

— Не беспокойся, такого больше не повторится. Обещаем.

— Не забывайте, что вы не чужие друг другу люди, а родные братья. Как бы вам ни хотелось, родственные узы нельзя разорвать. Вы — семья и навсегда ею останетесь.

— Мы знаем, мама, — слегка улыбается Эдвард. — Больше никаких конфликтов.

— Хорошо. Я надеюсь, что вы прекрасно все поняли.

— Не беспокойся, мы все поняли.

— Однако это не означает, что я отстану от вас. Напротив — я хочу поговорить с вами о многих вещах, которые вы должны уяснить.

— Да, конечно… — пожимает плечами Терренс. — Говори. Мы слушаем.

— Конкретно сейчас я хочу поговорить не с тобой, Терренс, — уверенно отвечает Ребекка. — Сначала мне хотелось бы разобраться с Эдвардом, чье поведение мне совершенно не понятно.

— Э-э-э… — запинается Эдвард, округлив глаза и почувствовав, как от волнения чего сердце начинает биться чаще. — Но…

— Никаких «но»! — твердо восклицает Ребекка. — Тебе придется очень многое мне объяснить! Пора прекращать отмалчиваться и делать вид, что ничего не случилось.

— Послушай, мама…

— Для начала, дорогой мой, объясни мне ситуацию с арестом по подозрению в убийстве человека по имени Николас Картере. Как так получилось, что тебя арестовали и сделали виновным? И теперь ты должен будешь предстать перед судом и либо доказать свою невиновность, либо отправиться за решетку!

— Что? — широко распахивает глаза Эдвард, резко побледнев от ужаса. — Это отец рассказал тебе?

— Не отвечай вопросом на вопрос! Если я задаю тебе вопрос, то ты должен на него ответить! Да, я и так все знаю и не слишком нуждаюсь в твоих объяснениях. Но я хочу, чтобы ты лично подтвердил все, что я узнала от твоего отца и услышала по телевизору.

— Это правда… — Эдвард опускает взгляд на свои руки. — Мне придется предстать перед судом за это убийство…

— И как же ты до такого докатился? Господи, Эдвард, где твои мозги? Как можно было так влипнуть?

— Только не говори, что ты веришь, будто это я убил Николаса.

— Не убивал. Но перед судом предстать обязан. В качестве обвиняемого. А не свидетеля.

— Клянусь, мама, я не убивал этого человека, а всего лишь видел, как его убил тот, кто работал на дядю, — с жалостью во взгляде смотря на Ребекку, дрожащим голосом отвечает Эдвард. — А полиция арестовала меня лишь потому, что увидела меня на месте преступления с пистолетом в руках.

— И зачем ты схватил пистолет, зная, что на нем останутся твои отпечатки? О чем ты вообще думал? Ты хоть понимаешь, что с тобой будет, если тебя признают виновным? Из-за твоего безрассудства тебе грозит минимум двадцать лет тюрьмы!

— Я ни о чем не думал, когда схватил оружие! И когда туда приехала полиция, я не предполагал, что они посчитают убийцей меня. Клянусь, я пытался объяснить им все, но никто мне не верил. А сопротивляться аресту было бы еще хуже. Что я мог поделать, если на меня нацепили наручники и посадили в машину?

— Значит, плохо пытался.

— Ты думаешь, я хотел идти за решетку ни за что? Отбывать наказание вместо настоящей убийцы! Да ни за что! Мне даже страшно подумать, что я могу вернуться туда, где меня почти сожрали с потрохами. И сожрали бы! Если бы дядя Майкл не внес за меня залог, и меня не выпустили, заставив подписать подписку о невыезде из страны.

— Вот почему ты так любишь неприятности и опасные дела, которые тебя никак не касаются? Почему? Скажи мне!

— Я всего лишь хотел помочь полиции поймать убийцу. Но к сожалению, все обернулось против меня. А доказать свою невиновность я не мог, потому что у меня не было свидетелей. Точнее, был. Мой друг был со мной в день убийства… Мы вместе шли домой и увидели, как убили мистера Картера. Он предупреждал меня об ужасных последствиях, но я его не слушал… Да и было уже слишком поздно… Пистолет уже был в моих руках…

— Отлично, и куда же делся твой друг?

— Он убежал по моей просьбе. Точнее, мольбе. Я буквально умолял его спасать себя и бежать. — Эдвард мотает головой. — Не хотел приплетать его в дела нашей семьи… Мой друг не должен был страдать по моей вине. Уж лучше бы я ответил за это убийство один, чем позволил этому человеку пойти в тюрьму вместе со мной.

— Думаю, ты понимаешь, что тебе надо молиться о том, чтобы еще одни отпечатки пальцев на пистолете принадлежали убийце. Это — твой маленький шанс спастись от тюрьмы. И ты обязан сделать все, чтобы найти того парня и уговорить его прийти в суд и дать показания в твою пользу.

— Не беспокойся, я уже нашел этого человека. Он сразу же согласился мне помочь. Ради желания избавить меня от ноши, что возложена на мои плечи уже много лет. Хотя я страшно боюсь дня, когда начнется суд по этому делу.

— Нашел, говоришь…

— Да. Мой друг придет на слушание в любой день.

— Хорошо… — медленно вздыхает Ребекка. — Допустим, мы разобрались с этим делом. Перейдем к следующему вопросу. Что тебе мешало пойти против воли Майкла? Почему ты так боялся, что он расскажет всем об убийстве Николаса и обвинит в нем тебя? Раз ты не виновен, тебе нечего было бояться!

— Я правда боялся, — тихо отвечает Эдвард. — Боялся, что дядя заставит всех поверить, что я — убийца. Боялся, что никто не поверил бы мне, если бы я рассказал правду. Этот тип не знал, что Николаса убил Эрик Браун, его самый верный и близкий помощник. Он верил, что убийца — я. Шантажировал меня тем, что заставит моих близких поверить, что это так. Даже когда я рассказал все в присутствии отца, Терренса и Наталии, дядя продолжил утверждать, что Николас погиб по моей вине.

— Значит, по-твоему, Майкл приказал Эрику убить Николаса?

— Возможно, что нет. Но то, что его убил Эрик, — это сто процентов. И я уже указал на этого человека как на виновного. Виктор Джонсон, который взялся за это дело, пообещал мне, что полиция проверит эту версию и возьмет у него отпечатки.

— Я это и так знаю, — сухо говорит Ребекка. — Лучше объясни мне, зачем было так бояться раскрытия этой тайны, если ты никого не убивал и знал, что твоей вины в этом нет?

— Дело не только в страхе перед дядей и возвращением в тюрьму,