КГБ сегодня. Невидимые щупальца. - Джон Бэррон

В Европу Руди предстояло лететь в разгар зимы, и он не был уверен, что самолет прибудет по расписанию, поэтому не брался указать точно, когда его следует встречать в Вене. КГБ просил его уведомить о своем прибытии пост фактум, поставив мелом крест на одной из глухих дверей в условленном многоквартирном доме, и в тот же день к шести часам вечера явиться на встречу в заранее оговоренное место.

Чувствуя себя скверно из-за сдвига во времени, вызванного дальним перелетом, и пронизывающего январского холода, Руди долго бродил по городу, пока, наконец, не разыскал назначенное место встречи. Здесь, на тротуаре перед магазином дамского белья, он дождался шести часов. Никто из КГБ не явился.

Наутро, зайдя посмотреть, на месте ли крест, Руди увидел, что кто-то — должно быть, не в меру усердный смотритель здания — стер его с двери. Пришлось снова поставить этот условный знак и снова дожидаться у магазина. Опять на встречу никто не пришел, а на следующее утро крест оказался, как и следовало ожидать, стертым.

Только на пятый вечер Руди удалось встретиться со своим партнером. Так неудачно началась эта поездка. В Москве его тоже ждали неприятности.

С первого же момента, войдя в квартиру, где его ожидали четверо офицеров КГБ, Руди ощутил атмосферу мрачной враждебности. Незнакомый ему до этого офицер, назвавшийся Дмитрием, начал с придирок по поводу злополучных чикагских тайников. Он без конца задавал Руди одни и те же вопросы, на которые тот уже ответил или пытался ответить в своих письменных сообщениях.

— Фактом является, что мы так и не нашли эту авторучку, — вновь и вновь повторял Дмитрий. — И кто-то лазил в тюбик, — это тоже факт. Таковы факты. Как вы их объясните?

— Никто не в состоянии объяснить того, чего не делал, чего не знает и к чему не имеет отношения. Это должно быть понятно даже такому ограниченному человеку, как вы, — не сдержался наконец Руди.

— Мы требуем, чтобы вы отчитались за каждый свой шаг тогда, в Чикаго!

— Если вы мне не доверяете, то, наверное, еще верите моему сыну. Он видел, как я клал эти вещи в тайники, и знает, что они были в полном порядке. Может быть, вы допросите его?

Павел произнес с пафосом:

— Дуглас, мы всегда вам полностью доверяли, и теперь мы вам верим во всем!

— Почему же тогда вы не даете мне конкретных заданий, как обещали, когда я был здесь два с половиной года назад? — продолжал Руди, чувствуя, что все в нем кипит от гнева. Он перечислил все накопившиеся обиды: назойливые дурацкие приказы посещать бары, проникнуть в Гудзоновский институт; распоряжение КГБ, чтобы он сделался «настоящим американским бизнесменом», а потом постоянные нападки на него за то, что он в точности исполнил это распоряжение; наконец, пренебрежение идеологической подготовкой Петера к работе в разведке.

— Я сделал буквально все, что вы требовали и что только позволяла моя легенда. Но есть вещи, которые для меня недоступны, потому что у моей легенды есть существенные изъяны.

— Это отличная легенда, — сказал Макс. — Железная легенда.

— Отличная — для той роли, которую вы, по вашим же словам, предназначили мне в Америке. Но она никак не соответствует другим заданиям, выполнения которых вы теперь от меня добиваетесь.

Павел еще раз попытался смягчить остроту спора:

— Дуглас, вы — нелегальный резидент, и это самое главное. Давайте бросим ворошить прошлое и начнем по-настоящему конструктивный разговор о вашем будущем.

— Может быть, я и считался нелегальным резидентом, но я больше никакой не резидент. В этом смысле у меня нет будущего. Я не возвращаюсь в Соединенные Штаты.

— Товарищ! — взмолился Виктор. — Вы должны вернуться туда, чтобы бороться за мир во всем мире.

Павел обратился к присутствующим:

— Наш товарищ Дуглас утомлен дальней дорогой. Он долгие годы работал в условиях чудовищного напряжения. Давайте, товарищи, сделаем перерыв, дадим ему отдохнуть. Продолжим наше обсуждение завтра утром, соберемся сюда к одиннадцати часам…

— Нет, так не годится, — запротестовал Руди. — Я прибыл сюда из Соединенных Штатов за собственный счет, и время дорого. Единственный раз сделаем так, чтобы было удобно мне. Я хочу как можно скорее уехать отсюда, пробыть здесь как можно меньше времени. Так что, если вы хотите мне что-то еще сказать, приходите завтра не в одиннадцать, а пораньше — к восьми утра.

Наутро в восемь часов явился только один человек — как раз тот, с кем Руди вовсе не рассчитывал встретиться, но кого он вспоминал с неизменно теплым чувством. Это был Алекс, его первый учитель на поприще секретной службы.

— Всю ночь я провел в дороге, — сообщил он. — Мне позвонили вчера около десяти вечера и попросили срочно прибыть сюда.

Последний раз они виделись в 1958 году в Берлине. Теперь Алекс заговорил о том, как в годы войны он работал в Мексике, в тамошней резидентуре, и как долго он добирался оттуда до Нью-Йорка, чтобы отбыть наконец морем на родину. Тогда он пересек Соединенные Штаты из конца в конец на поезде. Его интересовало, какие перемены произошли в обеих странах и как живется Руди в Нью-Йорке.

— Наверное, ты в курсе того, что тут у нас происходило вчера вечером, — сказал Руди.

— Да, мне дали понять, что вроде не все ладно…

— И они тебя вызвали, чтобы ты на меня повлиял?

— Точно.

— Ну, это даже тебе не удастся.

— Да я и не собираюсь. У тебя своя голова на плечах, поступай, как считаешь нужным…

Тем не менее, оставшись с Руди, стараясь говорить мягко и увещевательным тоном, перемежая свои доводы воспоминаниями о прежних «более легких для всех нас» временах, Алекс сумел убедить его в необходимости вернуться в Нью-Йорк.

Через день пришли Павел и Макс. Они обращались с Руди необычайно учтиво, почти ласково, как с тяжелобольным, — словно и не было того спора и перебранки. Чтобы подчеркнуть, как они ему доверяют и насколько важна его миссия, оба пустились расхваливать чудесный новый приемник, который должен существенно упростить работу Руди. Это приемное устройство автоматически и чрезвычайно сжато записывало сообщения, посылаемые из Москвы через спутник связи. Затем оно давало возможность воспроизвести их растянутыми во времени, так что расшифровка становилась прямо-таки удовольствием, но главное — отпадала необходимость дежурить у приемника в определенные часы: стоило его настроить, и он сам принимал и записывал сообщения, которые можно было расшифровать позже, на досуге. Отпадала также проблема пропусков в тексте и помех. Приемник исключительно компактен, его легко прятать. Само собой разумеется, он относится к сугубо секретным новшествам, и его доверяют лишь избранным. Руди получит его через какой-нибудь тайник поблизости от Нью-Йорка.

Руди, подчеркивали его собеседники, совершил настоящий подвиг, поразительный и неоценимый, сумев так основательно закрепиться в Америке. Теперь он в состоянии руководить здесь всей нелегальной сетью агентуры, если возникнет такая необходимость. Это признает все руководство КГБ. Но в дополнение к этим потенциальным обязанностям нелегального резидента он будет получать все более важные конкретные задания, которые, конечно, будут определяться с учетом сильных и слабых сторон его легенды.

Что касается идеологического перевоспитания и оперативной подготовки Петера, то и то и другое, разумеется, предусмотрено Комитетом. Но в данный момент самое важное — это чтобы Петер получил университетское образование. Ну и, в конце-то концов, кто во всем КГБ сможет более эффективно тренировать Петера, да и внушить ему преклонение перед марксистской идеологией, если не сам Руди — человек таких выдающихся способностей, с таким богатым опытом?

Несмотря на всю эту лесть, некоторая натянутость в отношениях не проходила, и по обоюдному согласию стороны отказались от традиционного прощального обеда. Улетая из Москвы, Руди чувствовал, что в его отношении к стране социализма произошел какой-то перелом, Его вера в партию и чувство партийного долга остались нерушимыми, но уважение к КГБ было безвозвратно утрачено.

Он вез с собой новый шифровальный блокнот взамен того, что был им сожжен перед поездкой, в соответствии с обычными правилами безопасности. Не найдя на месте расписания сеансов связи, он сообразил, что, вероятно, впопыхах сжег и его тоже. Пришлось запросить его у «центра»; было решено, что новое расписание передадут через Ингу 7 мая.

Вечером 2 мая в их доме раздался телефонный звонок. Кто-то из клиентов просил Руди. Это оказался архитектор Дик Мартин:

— Моя компания разработала новую конструкцию сборной сауны для массового производства, и нам нужны фотоиллюстрации для рекламного проспекта. Мои знакомые из Ай-би-эм рекомендовали вас как первоклассного фотографа. Вы располагаете временем в ближайшие два-три дня?