Художник моего тела - Пэппер Винтерс

зашевелились, а инстинкты закричали в боевой готовности.

Гил обхватил руками мои бедра, большие пальцы очертили маленькие круги.

— Как ты выжила, О? — выдохнул он. — Как ты взяла себя в руки после того, что случилось?

Я замерла, мои внутренности таяли от его прикосновения, а сердце разрывалось от его вопроса.

— Что ты имеешь в виду?

Он пожал плечами, как будто и сам не понимал.

— Твои родители, по сути, отреклись от тебя с самого детства. Твои мечты стать танцовщицей были разрушены. Ты, похоже, не поддерживаешь связь с людьми из школы… ты одна. И все же ты не проебала свою жизнь, как я.

— Откуда ты знаешь, что я делаю со своей жизнью?

— Ты такая сильная. Достаточно сильная, чтобы оттолкнуть меня, даже когда я говорю тебе, что ты в опасности. Достаточно сильная, чтобы отдать мне все, что у тебя есть, и все потому, что ты бескорыстна. Достаточно сильная, чтобы простить, хотя именно из-за меня у тебя проблемы. — Его нос коснулся моего. — Мне нужно знать, как ты можешь делать все это, терпеть все, что у тебя есть, и при этом оставаться хорошей… потому что я… я действительно охерительно мучаюсь.

Мое сердце перезапустилось, было дефибриллировано от своей тоскливой усталости, и все потому, что я была глупа, когда дело касалось этого человека. Глупой и бесконечно всепрощающей.

— С чем бы ты ни справлялся… ты не должен делать это один.

— Боже, опять ты за свое. — Его грудь поднималась и опускалась, дыхание стало поверхностным. Глаза потемнели, и крошечное пространство моей спальни завибрировало от эмоций. — Ты все еще хочешь предложить мне спасение после всего, что я сделал

— Это нормально.

— Нет, ненормально. — Он оскалил зубы. — Ты справилась сама.

— Да.

— Так почему, блядь, я не могу? — Его глаза вспыхнули, взгляд упал на мои губы. Его вспыльчивость подогревала похоть, закручивая два мощных химических вещества в моей крови. — Я бесполезен. И подвожу всех, кого люблю. Я… — Гил прижался лбом к моему. — Я подвожу тебя… как и всегда.

Мой желудок сжался, а внутренности скрутились, отвечая на его призыв, втягиваясь в его потребность, несмотря на себя. Как и прежде. Как и всегда.

— Гил…

Я покачала головой, когда он положил одну руку на стену позади меня, прижав к гардеробу, а другой уперся в мое бедро.

— Ты была такой популярной в школе. — Его пальцы сжимали мою плоть так, словно я его собственность. — Пока я не украл тебя у них.

Я не могла исцелить муку, светящуюся в его взгляде, но могла предложить крошечную частичку искупления. Прижав руку к его сердцу, я прошептала:

— Пока я не выбрала тебя вместо них.

Он тяжело сглотнул.

— Почему ты теперь так одинока?

Боже, какой смысл в этих мучительных вопросах?

— Я не одинока. Ты же здесь.

— И все, что я делаю, это усугубляю ситуацию. — Гил ласкал рукой мою талию, грудь и замер над моим сердцем — точно так же, как я касалась его. — Я бы хотел быть другим. Хотел бы, чтобы мы могли быть другими.

— Мы можем быть… если…

— Остановись.

Мне не нравилась слабость, которую он вызывал во мне. Не нравилась бесконечная мука в его взгляде. Что роднило жесткого художника тела, который говорил, что прикасаться ко мне было ошибкой, и этого сломленного человека, неспособного отпустить меня?

Почему ему вдруг стало не все равно? Почему я разозлилась, когда он это сделал?

Сдерживая себя от его прикосновений, я сказала:

— Я думаю, будет лучше, если ты уйдешь. Мы сможем поговорить позже, когда оба будем более спокойны.

Он вздрогнул.

— Было трудно?

Я моргнула, не в силах уследить за сменой тем.

— Что было трудно?

— Зарабатывать деньги. Сохранить это место после несчастного случая?

Ладно, это уже слишком.

Что бы ни происходило между нами, это не была раскаленная химия, которая вчера довела нас до красок и оргазмов. Это не была сырая, уязвимая правда, которая проявилась, когда мы целовались в душе.

Это было другое.

Это был… диалог.

Это было изучение друг друга, открытие секретов, сочувствие прошлым трудностям.

Это был разговор.

А разговор был намного опаснее любого секса или поцелуя.

Поднырнув под его руку, я направилась к своей кровати, неглубоко вдыхая воздух. Он повернулся ко мне лицом, заметив вещмешок, который я обычно использовала для танцевальных тренировок. Схватив его, тот бросил его на кровать.

Я нахмурилась.

— Что ты делаешь?

— Собираю вещи.

— Я же сказала тебе, что останусь здесь.

Нагнувшись, чтобы открыть средний ящик моего комода, он выбрал пару пижамных штанов, толстовку и пушистые носки, а затем перешел к скудному набору офисной одежды в шкафу.

Я побежала за ним, вырывая черную блузку из его хватки.

— Прекрати.

— Три дня. К тому времени я разберусь с этим дерьмом… обещаю. — Он стащил с вешалки юбку.

Я выхватила ее обратно.

— Я не могу позволить себе провести три дня у тебя дома.

— Почему, черт возьми, нет? Я же не собираюсь брать с тебя арендную плату. — Он потянулся за розовой рубашкой с кремовой отделкой.

Изгибаясь перед ним, я не дала ему забрать еще одну мою вещь.

— Я не могу находиться в твоем пространстве, в твоей постели без серьезной боли.

Гил замер, его взгляд остановился на мне.

— Ты боишься, что я подниму на тебя руку?

— Нет. — Я грустно рассмеялась. — Ты никогда не причинишь мне такого вреда… не считая того дня с полицией. — Я вздохнула. — Я говорю о других видах боли. Мы вернулись в жизнь друг друга всего несколько дней назад, и посмотри, в каком бардаке мы уже находимся.

Он напрягся.

— Это бардак, который можно устранить, не прикасаясь к тебе больше. — Слова, казалось, душили его.

— Это бардак, который будет только усложняться, чем дольше мы будем вместе. — Это физически разрывало мне сердце, но я заставила себя продолжить: — Ты не хочешь быть со мной — ты говоришь мне об этом снова и снова, — так что это нечестно с твоей стороны требовать, чтобы я проводила с тобой время… не тогда, когда я не могу перестать хотеть…

Гил накрыл своим ртом мои губы, заставив меня замолчать. Его язык проник в мой рот, поглощая меня.

Безудержный гнев и энергия искрились между нами.

Я поцеловала его в ответ — истощенная и жаждущая.

Гил зарылся пальцами в мои волосы, удерживая меня, когда наклонился ко мне, прижимая меня к стене. Его бедра покачивались напротив моих, его эрекция упиралась мне в живот.

Боже, у меня не было ни единого шанса.

— Как ты можешь быть такой