Реймунд Стург. Лабиринт верности (СИ) - Чуринов Владимир

Первыми пали двое пиратов-мертвецов, прикрывающих отход. Одному «креветочная» лапа пробила череп через затылок, выйдя из глазницы. Второго тварь резким скачком настигла всем своим телом, раздавила и протянула останками по стенам коридора.

Прыть бесформенного нечто была столь велика, что Вангли начал опасаться, что они могут и не суметь убежать. Единственная причиной, по которой Стервец еще сохранял присутствие духа, был давний случай — много лет назад, когда он только-только перешел из юнги в матросы, на корабле отказал отпугивающий порождения глубин амулет. Тогда тварь в хитиновой броне, с щупальцами и острыми жвалами, напоминающая смесь циклопического омара и осьминога, атаковала их посреди дня. Шуму было много — новоявленный матрос бестолково бегал по кораблю и тыкал во все подряд острым багром, он выл от страха, плакал и трижды обосрался, к счастью, похоже себя вела большая часть команды. «Омар» был втрое крупнее канализационного гада, но они сумели сдюжить — по большей части закидав тварь бочками с порохом. Это воспоминание и удерживало сейчас Вангли от истерики.

Впереди показался просвет, коридор выводил в один из узких залов с низким потолком.

— У тебя есть гранаты? — поинтересовался бывший пират у некромантши.

— Да, но запала под рукой нет, — ответила она, не сбавляя хода.

— Не беда, — Стервец уже успел запыхаться, резко прыгнув, он ушел от попытавшегося его зацепить щупальца и продолжил. — Скажи, тебе сильно дорог тот паренек без нижней челюсти, тот, что слева?

— Они все мне дороги, — обиженно ответила полускелетная барышня, — они моя команда.

— А если подумать? — залп едкой кислоты чуть было не накрыл обоих бегущих.

— Если подумать, еще найду, — ответила пиратка быстро. — В крайнем случае, из тебя сделаю.

— Отлично, перекинь ему гранаты и скажи остановиться по моему сигналу.

Они вылетели в зал. Оксана кинула матросу-мертвецу гранаты, Фредерик же достал из кармана связку своих, зажигающихся серной трубкой, чиркнул одну об подошву и перекинул умертвию.

— Теперь пусть он его обнимет! — возобновив бег, крикнул Вангли.

Повинуясь приказу хозяйки, матрос бросился навстречу коллекторной твари, проталкивающейся в зал, последовал громкий взрыв девяти гренад. Сейцверу даже заложило уши. За шиворот попало что-то липкое. Потолок зала начал рушится, одной из крупных каменных плит накрыло последнего мертвеца-пирата. Фредерику и Оксане повезло больше — они нырнули в следующий коридор.

Отбежав несколько десятков шагов они, с удовольствием понаблюдали, как бесформенную тварь из зловонной дыры заваливает плитами и заливает дерьмом с верхнего «этажа». Радость, впрочем, была недолгой. Разбрасывая тяжелые плиты и не обращая внимания на потоки органической грязи, оказавшийся весьма крепким монстр, похоже, решил продолжить преследование. Он изрядно потерял в весе и сдал в размерах, но все еще был более чем опасен.

Сейцвер и пиратка синхронно бросились по коридору дальше. Оксана Череп начала что-то размеренно бормотать, на ходу срывая с жюстокора пуговицы, исполненные в виде скалящихся черепов.

Пробежав еще несколько залов, Фредерик с удивлением заметил, что кости древних мертвецов, сваленные то тут, то там, начинают, подчиняясь какой-то неестественной силе, следовать за чернокнижницей.

На пути попался особенно крупный зал, с потолком выше обычного и большим количеством костей.

— Все, — неожиданно сказала пиратка, — хватит бегать. Меня не пугают какие-то фекальные кракены.

Повинуясь воле темного колдовства, кости и черепа начали формировать огромный, бесформенный конструкт. Девять черепов, со вплавившимися в них девятью пуговицами Оксаны образовали странные направляющие «суставы» строения. Получилось нечто зловещее из множества костяных шипов и острых граней.

Сама колдунья отошла к дальней стене и достала пистоли, Вангли последовал разумному примеру. Очень скоро ворвавшийся в зал коллекторный ужас испытал на себе всю мощь черного колдовства и злобы уставшей женщины. Тварь оказалась живуча и сильна, она долго сопротивлялась, разбрасывая вокруг кости и черепа, ее плоть, которую колол и резал костяной конструкт, зарастала и восстанавливалась, отсеченные конечности заменялись новыми, бесформенная гидра не собиралась сдаваться просто. Залпы из пистолей также имели мало эффекта.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тут Фредерик расстроено понял, что жить все-таки хочется, он извлек из кармана пузатый флакон прозрачного стекла, где плескалась янтарная жидкость. Тем временем у сильно потрепанного конструкта осталось всего два «сустава» с серебряными черепами.

— Прикажи ему проделать дыру в центре этого уебища! — крикнул Стервец Оксане.

Та молча кивнула, она была мрачна и сосредоточенна, а из закушенной губы «живой» половины текла кровь.

Повинуясь приказу, острые костяные шипы разорвали влажную плоть торса коллекторной жути. Сейцвер Тайной Канцелярии хорошо размахнулся и метнул туда свой флакон.

Никаких ярких внешних эффектов не последовало. Тварь лишь конвульсивно дернулась, в последний раз стеганула по конструкту, разбросав сухие кости по залу, и начала быстро разлагаться, теряя массу и расплываясь аморфной, тошнотворно пахнущей жижей.

Оксана вопросительно вздернула бровь живой половины, уважительно посмотрев на бывшего пирата.

— Святое масло, — пояснил он, — приберегал для самого капитана. Если повезет, когда мы его найдем — раздобуду еще.

Оксана кивнула и, взмахнув плащом, направилась к выходу, Фредерик восторженно смотрел ей вслед, жалея о том, что у него никогда не было такого бравого капитана. Впрочем, от команды-то ее как раз никто в подземелье не выжил. Но это не умалило восторга пирата.

О скорби, вечности и неравноценности зол

— …есть существенная разница. И то, и другое люди зовут гибельными силами, но опасность не равноценна, — разговор шел в таверне «Морячка Дженни» — уютном заведении в Пиратском Квартале, где сейцвер и леди-капитан смогли принять ванну, сменить одежду и снова почувствовать себя живыми. В случае с Оксаной — наполовину. — Если ты решаешь заняться чернокнижием или некромантией, то делаешь это на свой страх и риск, ты становишься опасным для окружающих ровно настолько, насколько желаешь быть таковым. А если говорить о душе, то, опять же, страдает только твоя собственная и то не факт, этот нематериальный орган часто переоценивают. Если же ты имеешь дело с хаосом…

— Да-да, — проговорил Фредерик, он сидел в шелковом халате и потягивал холодное, терпкое вино, ожидая пока слуга принесет ему смену одежды со съемной квартиры, — ты тут же становишься опасен для всех окружающих, ибо через тебя начинает говорить сама Пучина. Но как же некроэнергия?

— Перестань, не надо косить под деревенщину, — Оксана скривилась, она не пила и не ела, а потому была разговорчивее Вангли, — если мы говорим серьезно, не на уровне глупых суеверий, то тут все просто. Если ночью к тебе заявится труп любимой бабушки, зараженный остаточной некроэнергией от какого-то ритуала, проведенного неаккуратным или злонамеренным колдуном, то ты уже будешь знать, что это не твоя бабушка, а ходячий труп, ничего общего с ней не имеющий. Ведь бабушка-то по сути — это душа, уже переродившаяся в новом теле.

— Ну допустим, — Фредерик был скептичен. — Тем не менее бабушка может приползти.

— Да, а ты возьмешь топор и снесешь ей черепушку, все просто, а для создания действительно сильной нежити нужны особые условия, — пиратку, похоже, сильно увлекала тема. — С хаосом все иначе — если к тебе ночью приползет, выбравшись из колыбельки при помощи щупалец, любимая дочурка, к тому же живая, и попытается поцеловать тебя слюнявой пастью с акульими зубами… Ты все равно подумаешь — это же моя дочь! Ее надо спасти, как же так, этого не может быть… Ну и так далее. Пучина поражает все вокруг, заражает, искажает. Она неестественна по определению. А некроэнергии полно на любом поле боя, она столь же нормальна как дождь или воздух.