Леонид Кучма - Геннадий Корж

– Если Омельченко такое говорит, значит, он точно знает, кто организовал это дело. А если он знает и при этом молчит, то в таком случае он, мягко говоря, нарушает закон. Я за свою жизнь не опасаюсь. Если он кликушествует, то пусть это будет на его совести и чести. Он о многих в свое время рассказывал всякие небылицы: и о Лазаренко, и о Тимошенко. Теперь же он рьяно их защищает. Надеюсь, что доживу до того дня, когда он будет защищать и меня так, как сегодня поливает грязью».

16 сентября 2002 года на сайте Compromat.ru появилась расшифровка телефонного разговора между главным редактором «Украинской правды» Еленой Притулой и бывшим директором украинской службы «Радио «Свобода» Романом Купчинским. Во время этого разговора последний сообщил, что определенные силы намерены сделать достоянием гласности версию о том, что убийство Георгия Гонгадзе заказал Александр Мороз. Сам лидер СПУ назвал безумной версию о его причастности к исчезновению журналиста.

К слову, во время президентской гонки-2004 Александр Мороз публично пообещал в случае его избрания главой государства принять все возможные меры для выяснения всех обстоятельств смерти журналиста Георгия Гонгадзе. «Я обещаю использовать все мое политическое влияние, чтобы было доведено до логического завершения предыдущее расследование, чтобы гарантировать публичный, открытый и непредубежденный процесс в деле Г. Гонгадзе», - заявил он.

Показательно и интервью с лидером «НРУ за єдність» Богданом Бойко. Правда, по мнению Бойко, ключевой фигурой в деле пленок Мельниченко и убийства Гонгадзе все же является Александр Мороз.

Мысль о том, что за всем этим стоял украинский политик, мне представляется верной, однако в случае с Морозом остается важнейший вопрос относительно того, как он получил доступ к возможностям спецслужб. Тем не менее, интервью с Бойко весьма интересно.

– Можно немного подробнее рассказать о причастности Александра Мороза к делу пленок Мельниченко и убийства Гонгадзе, о чем вы заявляли на съезде вашей партии?

– Во всех печатных изданиях, которые цитируют посетителей президента, нигде нет Мороза. Так вот, необходима очная ставка Кучмы и Мороза по вопросу, были ли у них встречи в тот период, когда велись записи или нет. Если встречи были, то где они происходили. После этого станет ясно - знал ли Мороз, что в кабинете Кучмы записывают, или не знал. Если знал, то именно поэтому не разговаривал с Кучмой в его кабинете.

Из этого вытекает очень важный вывод. Если Мороз знал, что все пишется, и все пленки были обнародованы через Мороза, то не было ли совершено убийство Гонгадзе именно под те пленки, которые писались? Я об этом говорил уже давным-давно.

Сейчас Мороз является ключевым свидетелем этого всего. Фактически Мороз стал всеукраинским шантажистом. Это и есть ключ к возможным реальным заказчикам убийства Гонгадзе. Потому что милиционерами руководили реальные заказчики, которые дали указание его уничтожить, а не мнимые заказчики со стороны теперешних главных подозреваемых.

– Как, по-вашему, на кого нацелено убийство Георгия Гонгадзе?

– Я думаю, что все события, которые развивались, после этого привели к резкой смене политического курса Украины. Фактически Кучма превратился в вассала, прямого вассала Путина. Из дела Мельниченко вытек и газотранспортный консорциум, из дела Мельниченко вытекло и ЕЭП, из дела Мельниченко вытек и сценарий выборов, когда к власти вели еще более вероятного вассала, чем Кучма, - Януковича.

И еще высказывания - на этот раз народного депутата Владимира Сивковича.

«Мельниченко записывал президента на стационарный компьютер. А это уже нарушение присяги, которая тянет за собой уголовную ответственность», - заявил народный депутат.

«Именно из-за этого происходит волокита с экспертизой. Пусть приедет и честно скажет, что он официально записывал президента стационарными устройствами прямо на компьютер и вынимал оттуда компьютерные носители. И никакого диктофона не было. А потом уже переписывал на диктофон. Если он так скажет, то тогда можно четко делать экспертизу по пленкам. Вранье есть везде, и в словах Мельниченко.

Если сам Мельниченко, который претендует на истинность своих пленок, говорил неправду, то это уже нехорошо пахнет. Я лишь после того поверю Мельниченко, когда он честно все расскажет. На сегодня это известно всем, и Службе безопасности также… Когда Мельниченко скажет, что он записывал не на диктофон, как любитель или новичок, а как руководитель отдела защиты информации службы государственной охраны - на стационарный компьютер, то это совсем другое дело в соответствии с Уголовным кодексом. В таком случае, Мельниченко нарушил присягу, что тянет за собой уголовную ответственность. И сколько бы Пискун ему не обещал неприкосновенность, он все равно вынужден будет открыть против него дело. Правда - так во всем».

А вот мнение Дмитрия Табачника:

«- После того как мы узнали о записях майора Мельниченко, стало понятно, что прослушивали не только Леонида Даниловича, но и других должностных лиц. Скажите, вы догадывались о том, что вас слушают?

– Ну, я же не ребенок! Вдобавок достаточно знаком с традициями Комитета государственной безопасности, поскольку мои и кандидатская, и докторская диссертации были посвящены периоду сталинских репрессий. Я знал абсолютно всепроникающую силу КГБ, а после перемены вывески люди же там сразу не поменялись. Тот, кто был полковником или генералом советских времен, не мог испариться и пропасть, а тот, кто был капитаном, служил - и не один год, а некоторые не один десяток лет - тому же полковнику, выполнял его задания…

Поэтому, конечно, я знал страсть Комитета, людей, которые там воспитывались, все слушать, знать про всех и вся… Думаю, когда я был главой администрации, не миновал такой участи - прослушивания. Другое дело, что это незаконно.

К сожалению, у нас есть и просто могущественные коммерсанты, которые покупают соответствующие технические приборы для того, чтобы слушать мобильные телефоны. Сегодня это достаточно просто. Мир становится все меньше из-за его технической, технологической оснащенности. Ну, слушали… Могу сказать, что в кабинете президента я ни разу - ни за два с половиной года, когда возглавлял администрацию, ни потом, когда год был советником президента, ни когда общался с ним как народный депутат Украины, - не говорил ничего такого, за что мне было бы стыдно. Я не произнес ни одного слова, которое не мог бы со временем повторить перед парламентской комиссией или каким-то проверяющим органом.

Возможно, какие-то вещи, какие-то выражения испортили бы мои личные отношения с людьми, потому что, характеризуя того или иного руководителя как, скажем, не соответствующего должности или человека с устаревшими взглядами, я был с президентом откровенен, но это моя личная оценка, за которую я несу личную ответственность. Во всяком случае, я никогда не говорил ничего такого, что было бы во вред государственным интересам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});