Брат Посвященный - Шон Рассел

Лодка качалась в темноте, и ветра, дующие из-за высоких гранитных скал, швыряли ее на волнах, как игрушку. Где-то поблизости, скрытые ночным мраком, стояли утесы, и слепая сила несла джонку прямо на них. Дозорные на носу лодки встревоженно перешептывались, но их голоса тонули во тьме. Хорошо хоть, что голос Бога Ветра заглушает все звуки, и стражники Хадзивары ничего не услышат.

Джонку подбросило на волнах, и Суйюн еще крепче ухватился за тросы. Внизу, в сплошной черноте, ждал князь Комавара, который, конечно, испытывал те же трудности и те же опасения. Дождь, думал Суйюн, пойдет ли дождь? Единственное, что полностью разрушит их планы и из-за чего князь Сёнто останется в западне, устроенной двумя враждующими кланами. Очередной порыв ледяного ветра, казалось, обрушился на судно прямо сверху. Лодка задрожала, как осенний лист, потом вихрь взмыл над мачтами и исчез в вышине.

Суйюн вгляделся в ночь, надеясь, что глаза его не обманывают. Там впереди, по правому борту, что-то мелькнуло — или ему лишь померещилось? Ветер протяжно завывал в скалах, будто злой дух, стенающий над головой. Этот звук… Должно быть, они подошли уже близко. Да! Монах вытянул ногу и нащупал ею холодную ладонь Комавары. Молодой князь понял его знак; Суйюн почувствовал, как северянин поднялся на одну ступеньку вверх.

Монах вспомнил, какое недоверие вызывал его план у генералов Сёнто, и засомневался, не совершил ли глупость, предложив свою идею. Каменные стены становились все ближе, хотя судить об этом в темноте было трудно — черные скалы высились на черном фоне.

Инициат начал осторожно взбираться по веревочной лестнице, стараясь не разжимать рук. С каждой перекладиной качка ощущалась все сильнее. Суйюн знал, что на самом верху мачта будет описывать в воздухе резкие дуги. Судно легло на левый борт, и у матросов появилась надежда, что лодка мягко подплывет к скале, а не налетит на нее с размаха. Парные весла несли джонку вперед, а скрип парусов наконец-то прекратился. Почувствовав, что Комавара остановился у него под ногами, Суйюн поднялся еще немного. Князь силен, думал монах, но у него нет такой подготовки, как у ботаистов. В детстве его не заставляли лазать по утесам, чтобы научиться подавлять страх и концентрировать волю.

Теперь уже ошибки быть не могло: скалы находились совсем близко, хотя точное расстояние по-прежнему оставалось неопределенным. Суйюн поднял голову и начал всматриваться в темноту, пытаясь разглядеть контуры огромного изваяния. Осматривая статую Любовников днем, он заметил, что у подножия рельефа есть что-то вроде выступа. Начинать подъем ему и Комаваре придется именно оттуда. В темноте Суйюн ощущал присутствие матросов, готовых выполнить его приказания.

Налетевший порыв ветра чуть ослабил колебания судна, и Суйюн использовал драгоценные секунды, чтобы взобраться на верх мачты. Теперь он был высоко над волнами — расстояние до воды по меньшей мере в десять раз превышало человеческий рост, и качка была ужасной. Обхватив мачту руками, Суйюн прижался к ней; дерево холодило кожу его лица. Все это время монах ожидал, что шквал принесет с собой капли дождя.

Теперь они находились параллельно скале. Рулевой — лучший во флоте Сёнто — подвел джонку еще немного поближе. Волны на озере были не сильными, однако ветры, дующие со всех сторон, сводили на нет попытки привести судно в равновесие.

Суйюн вглядывался во мрак: где-то здесь должен быть выступ.

— Планширь уже почти скребет о камень, брат, — снизу, из темноты донесся шепот Комавары, заглушаемый ветром.

Пора, решил Суйюн. Словно прочитав его мысли, матросы начали травить канаты, закрепленные на топе мачты. Перекладина мачты, прочно удерживаемая вантами, накренилась к скале. «Должно получиться, если только нас не выбросит на камни», — подумал Суйюн.

Он оперся ногой о мачту и повернулся лицом туда, где, по его расчетам, были скалы. Затем еще раз поднял руку и потрогал скрученную в кольцо веревку, проверяя, не зацепится ли она обо что-нибудь во время его прыжка.

Утесы по-прежнему стояли сплошной стеной. Из-за качки мачту опять наклонило к скале, и Суйюн покрепче схватился за мачту, ожидая резкого толчка, но на этот раз его не последовало.

Вот! Инициату показалось, что очертания скалы изменились. Суйюн заметил какой-то изгиб, какое-то серое пятно. Это не могло быть ничем иным, кроме статуи, — отвесную стену скалы нарушал лишь рельеф изваяния. Суйюн определил, что выступ должен располагаться прямо под ним, и приготовился прыгать. Он использовал все свои навыки, полученные в монастыре, восприятие обострилось до предела. Он знал, что должен доверять себе, потому что его ждет прыжок в никуда. Юный монах взял под контроль свое дыхание, растягивая время, и ощутил, как движение лодки стало более плавным. Мачта начала крениться к скале, и Суйюн полностью сконцентрировался на траектории прыжка. «На долю секунды мачта остановится, — думал он, — и в это мгновение я должен прыгнуть, а если я не успею, она пойдет обратно, и я не долечу».

Рассекая воздух, огромная мачта наклонялась все сильнее к гранитной стене, а потом на миг замерла. Сжавшись в комок, словно подброшенный ребенком котенок, Суйюн прыгнул.

Ладони и ступни ударились об осколки камней на выступе, и плечом вперед его швырнуло в сторону движения лодки. Вой ветра и рев волн заглушали все другие звуки. Суйюн пробирался на ощупь, выставив перед собой руки. Он возблагодарил Ботахару за то, что выступ действительно оказался широким — его ширина примерно равнялась размаху плеч взрослого мужчины. Края его, однако, были неровными и изрезанными, а поверхность поросла мхом и была завалена обломками камней. Суйюн пробирался вперед так быстро, как только мог. Но куда делся Комавара?

Внезапно Суйюном овладело предчувствие беды. Он лег на выступе и услышал над головой глухой удар тела о скалу. Отчаянным усилием инициат дотянулся до падающей во тьму фигуры и поймал Комавару за кимоно. Почти полностью свесившись над обрывом, молодой князь болтался над темными водами, даже не пытаясь влезть обратно.

Оглушен, понял монах и почувствовал, как вслед за князем сползает вниз под тяжестью его веса. Суйюн пошарил ладонью по шероховатой каменной стене, отыскивая точку опоры. Пальцы ухватились за ствол какого-то чахлого кустарника, и Суйюн принялся тянуть на себя обмякшее тело молодого воина. Только бы куст выдержал, молился про себя Суйюн. Комавара дернулся, желая высвободиться, но потом пришел в себя, рукой обхватил монаха за шею и сделал слабую попытку подтянуться. Кора начала отслаиваться от ствола кустарника, как старая кожа линяющей змеи, и Суйюн вцепился в него еще крепче, чтобы не допустить разрыва. С помощью Суйюна Комавара медленно перелез через край и, навалившись всем телом на монаха, долго лежал, жадно хватая ртом воздух.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});