Майя Кристалинская. И все сбылось и не сбылось - Анисим Гиммерверт

Или вот так:

«Ведущая. Есть в нашей жизни бесспорные вечные истины. И нам бы хотелось сейчас высказать одну из них: хорошо, когда тебе восемнадцать лет. Думается, что против этого не будет возражать никто. Ведь всем нам когда-то было или будет восемнадцать лет. Песня композитора Евгения Птичкина и поэта Максима Кусургашева так и называется — «Хорошо, когда тебе восемнадцать!».

Исполняет Майя Кристалинская». (Далее звучит песня.)

А еще вот так:

«Ведущая. Вы часто слышите в нашей передаче голос Олега Анофриева, молодого артиста Театра имени Маяковского. Мы до сих пор знали Олега только как хорошего артиста, исполнителя песен. Но несколько дней назад узнали Олега Анофриева как поэта и композитора. Он написал музыку и слова песни — конечно, о мае». (Олег Анофриев исполнил свою песню, но сюжет на этом не закончился.)

«Ведущая. Когда Олег Анофриев исполнял свою песню, вы, наверное, обратили внимание, что пел он не один, ему подпевало эхо. Сразу открою секрет — вместе с ним пела молодая певица Майя Кристалинская. Но если в этой песне она играла вспомогательную роль, то в следующей — главную.

Майя Кристалинская исполняет «Весеннюю песню» Евгения Птичкина на стихи Евгения Синицына». (Звучит песня.)

Когда трио из оперетты «100 чертей и одна девушка» появилось в передаче, то ему предшествовали следующие слова ведущей Веры Орловой. Как всегда, радостным голосом она объявила:

«Тихон Хренников, один из популярных в народе композиторов, подарил передаче «С добрым утром!» «Песню девушек». Исполняет песню Майя Кристалинская, которая благодаря мастерству звукорежиссера Бабушкина поет за троих в буквальном смысле слова. Послушайте, друзья».

На этот раз в адрес передачи полетели восторженные письма…

Редакция «Доброго утра» жила своей обычной сверхтрудовой жизнью, потрясения, конечно, бывали, но не так уж часто, и вот одно из них, возможно, навсегда войдет в анналы передачи, но вряд ли еще раз будет опубликовано: столько лет прошло, все уже забылось. В 2002 году можно будет юбилей справлять: исполнится ровно сорок лет этому событию, но вряд ли оно будет отмечено пышным банкетом.

Произошло же оно в те дни, когда до знаменитого «Дворового цикла» Аркадия Ильича Островского и Льва Ивановича Ошанина при участии Иосифа Кобзона и Майи Кристалинской оставалось несколько месяцев. Островский приближался к созданию этого цикла бесчисленными новыми песнями, и одна из них стала самой известной, — сверкающая юной чистотой, она до сих пор, несмотря на годы, не исчезает из радио- и телеэфира. Ее знает каждый в нашей стране, и каждое новое поколение ее принимает как свою, для него написанную. Знают ее и поют за рубежом, смею уверить — везде, ну разве что кроме африканских племен или туземцев Макронезии.

Это — песня «Пусть всегда будет солнце». Песню запели повсюду после Всемирного молодежно-студенческого фестиваля в Хельсинки, где Тамара Миансарова, исполнившая ее, стала бесспорным золотым лауреатом, а еще через год завоевала песне лавры победительницы престижного эстрадного фестиваля в Сопоте. Если говорить по справедливости, хороши были обе — и певица и песня, и считалось, что «Пусть всегда будет солнце» написано исключительно для Тамары Миансаровой.

И все ж это было не совсем так.

Впервые песню запела Майя Кристалинская. Именно ее попросил Островский вместе с ним показать худсовету музыкальной редакции новую свою песню. И они поехали на улицу Качалова.

Песни в «Добром утре» прослушивались по вторникам, в музыкальной редакции — по четвергам. И вот в один из июльских четвергов 1962 года, к вечеру, в редакционной комнате раздался телефонный звонок, в трубку кричал возбужденный голос Островского: «Мы сейчас к вам приедем, я и Майя…» И через пятнадцать минут появляются с вытянутыми серьезнейшими лицами Островский и Кристалинская. И Островский, бросив свой тощий портфель из светлой кожи на чей-то стол, рассказал историю, которая никого здесь не изумила: худсовет музыкальной редакции не принял его новую песню. Конечно, для композитора, песни которого ежедневно звучат по радио, это было ЧП, сильный удар. Майя молчала, Аркадий Ильич, указав на сиротливо лежащий портфель как на виновника своего несчастья и утерев пот со лба, бросил:

— Вот она. Лев Иванович сделал мировые стихи, я написал, по-моему, не худшую свою музыку, — и достал из портфеля клавир.

В комнате было несколько человек, вошел и Валентин Иванович Козлов, добрый гений отдела сатиры и юмора и его главный редактор, которому во многом обязана своим существованием передача «С добрым утром», и успокоил Островского:

— Не волнуйтесь, Аркадий Ильич, мы вам поможем.

Но всех интересовал один вопрос — что же это за песня, которая, безусловно, хороша, со слов автора, а ее не приняли? Может быть, автор ошибается? Такое бывает…

Островский сел за рояль, рядом встала Майя, и…

«Мы прослушали эту песню, — вспоминает Гуна Голуб, — и у всех в глазах стояли слезы. И решили срочно ее записать. Дать в передачу, которая шла в ближайшее воскресенье.

За ночь Островский оркестровал песню на небольшой ансамбль, на запись пригласили, кроме Майи, певца Безверхого, взяли двух мальчиков из хорового училища, и в пятницу была запись. Мы решили все вместе, что эта песня — как бы из семьи, ее должны петь женский голос, мужской и детский».

Вот так песня «Пусть всегда будет солнце» впервые появилась на свет в передаче «С добрым утром!».

А дальнейшая ее судьба уже связана с Тамарой Миансаровой. Не исключено, что это была ее песня. И, поняв это, Майя, далекая от склок и закулисной борьбы, на лавры Миансаровой не претендовала

2

В июне оркестр Рознера выступал в Летнем театре сада «Эрмитаж» в Каретном. Там было весело, слепящая огнями сцена казалась контрастом тихой маленькой рощице из старых деревьев, наверняка видевших корифеев русской эстрады, еще не знавших, что такое джаз; вечерние сумерки и тусклые огни на столбах, выстроившихся вдоль аллей, создавали вокруг столичного театра провинциальное спокойствие и тишину, которая нарушалась лишь громким звуком трубы сквозь приоткрытую в зрительный зал дверь. Концерт шел за концертом, спрос на билеты не спадал, петь было приятно в этом непритязательном в своей простоте театрике, под проколотым остриями звезд меркнущим небом, и привычно было слышать овации, каждый День одного и того же уровня децибел, если измерить их прибором с пульта Бабушкина, и никогда — меньшим, а потом идти пешком с букетом цветов к метро «Охотный ряд» и слышать долго стоявшее в ушах напутствие: «Холера ясна, спасибо, до завтра».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});