Ген хищника - Юлия Фёдоровна Ивлиева

сад.

– Это от всех. Врачи ругались, говорят, что вы фильмов иностранных насмотрелись, а в больнице так нельзя. Но кто ж твоему Самбурову указ? Как зыркнет…

Вика потупилась.

– Так что тут от Ани и Володи, и Вольцев тоже с букетом приходил. – Вика взяла с тумбочки пачку картонок и перечислила от кого букеты: – Из управления, Таня из студии была. Они еще все еду приносили, бананы там и роллы. Я все съела, – призналась Вика. Тяжело вздохнула и добавила: – Ну, ты же такую еду все равно не ешь, а я тут два дня сижу.

– Все правильно сделала. Скажи, как они меня нашли?

Кира помнила, что Аниту арестовали. Значит, убийств больше не будет. Можно успокоиться.

– Твой Самбуров землю бы перекопал. Весь Горячий Ключ перерыл, но тебя бы нашел. Он страшный человек. Ты, вообще, с ним поосторожней…

– Помоги мне подняться и давай рассказывай, – потребовала Кира.

Она стерпела боль и, удобно устроившись на подушках, принялась слушать.

Глава 27

В шесть утра полковник Самбуров практически выбил ногой дверь их номера. Вика с трудом удержалась и не рухнула в обморок, когда над ней нависло разъяренное лицо с пугающе красными глазами, а стальная рука прижала ее за горло к стене. Перепуганный администратор не кинулась помогать Вике, она аккуратно прикрыла дверь и неслышно исчезла в коридоре.

Самбуров прорычал только один вопрос:

– Где она?

Вика беспомощно дрыгала ногами и пыталась изобразить жесткий взгляд до того, как задохнется.

– Не знаю. – Она попыталась пригрозить: – Я занимаюсь боксом, нас учили бить!

Впрочем, на Самбурова это не произвело никакого впечатления.

– Лучше бы вас научили не лезть куда не следует, не изображать из себя героя и тавром выжгли на лбу, что даже самый хлипкий мужичок при удачном стечении обстоятельств и участии некоторых подручных средств уложит самую смелую, дородную и умеющею бить деваху. Просто потому, что он мужчина. Просто потому, что он для этого создан природой. К числу дородных девах ты точно не принадлежишь! И если немедленно не выложишь все, что знаешь, то и к числу живых принадлежать не будешь, – прорычал он.

Вика почувствовала, как ноги оторвались от пола, а нажим на горло сначала усилился, давая понять, что смерть ее близка, а затем ослаб, давая возможность высказаться и спастись. Твердая, словно камень, рука уперлась в стенку между ее ног, чуть-чуть приподнимая. Вика сразу оценила маневр. Он уберет руку между ног, она повиснет и задохнется. Подполковник был настроен самым серьезным образом.

Пока он давал ей возможность говорить.

– Я призову общественность и напишу заявление в полицию, – шипела девушка, одолеваемая каким-то небывалым желанием сопротивляться.

– А я его рассмотрю. Обязательно. Потом. – Все буквы, что он произносил, сливались в сплошные шипящие. Григорий рычал. И Вика удивилась, как она еще не наделала в штаны. Она испугалась. Она панически боялась подполковника. Тот продолжил: – А прямо сейчас я разорву тебя на сотню мелких засранок, если не скажешь, куда делась Вергасова. Ты одета, значит, собралась ее спасать. Не думаешь же ты, что это у тебя получится?

– Если с собой возьмешь, – кинула Вика последнюю монету на весы.

И Самбуров не стал спорить.

Собственно, сказать ей было нечего. Она только назвала время, когда поняла, что Киры нет в номере и что телефон у подруги отключен. Оставаться одна в номере и сходить с ума от волнения она не могла.

Через пару минут Вика бежала за подполковником по коридору отеля. Тот громыхал байкерскими ботинками по выложенному плиткой полу, наплевав на постояльцев, укоры администрации и присутствие Вики. А Вика бежала за ним, не отставала. Выдав ей шлем, он все-таки соизволил кинуть через плечо:

– Половина первого она звонила Ане, был слышен шум улицы. В пять ноль восемь поступило сообщение мне. Дальше телефон отключен. И куда она могла уйти за это время?

«Почти куда угодно», – напрашивался ответ.

– Она упомянула адрес. Там пусто. Мы все перерыли.

Вика села на мотоцикл и что было силы прижалась к мужчине. Она панически боялась мотоциклов. Иногда носила одежду, стилизованную под байкерскую, – косуху и кожаные штаны с карманами, представляя себя крутой девахой, занимающейся боксом и плюющей на мужиков. Но Вика панически боялась мотоциклов. Признаться Самбурову, что страх парализует конечности, все тело и сознание, она не могла. И не поехать с ним тоже не могла. Они летели по улицам города, потом по проселочной дороге. Может, долго, может, не очень. Вика плохо соображала и не понимала, что происходит. Самбуров говорил по телефону, потом орал по рации. До Вики доносились только вибрации голоса и резкие, короткие движения тела мужчины. Себя она ощущала насекомым паразитом, вцепившимся в него всеми двенадцатью лапками. Мотоцикл резко затормозил. Самбуров одним движением стряхнул ее и кинулся к трем машинам, расположенным поодаль, две из которых мигали проблесковыми маячками.

Дальше Вика и вовсе тряслась от страха, словно кутенок, и как в плохом фильме видела происходящее.

Со всего маха подполковник вмазал мужику в наручниках, полусидящему на капоте черного старого «Вольво». Вика, наконец стянувшая с себя трясущимися руками мотоциклетный шлем, признала в мужчине Кракена. Тот глухо охнул и, притянув скованные руки к разбитому носу, завалился на капот. Самбуров врезал еще раз и еще. Молоденький полицейский дернулся в сторону, где происходило избиение, но товарищ, потянув его за рукав, удержал.

– Где она? Где прячется твоя шавка? – проорал Самбуров, и его крик глухо унесся в лес, который окружал дорогу.

– Не знаю, – прохрипел в ответ Кракен. – О ком вы?

Самбуров взял себя в руки. Перестал избивать жертву. Очевидно, только по той причине, что если тот сейчас вырубится, то узнать ничего не получится. Григорий сглотнул и, сильно встряхнув Кракена, подтянул его ближе к себе. Уставился на него свирепым взглядом. От одного этого взгляда Андрею надлежало окаменеть и рассыпаться мелким гравием на дорогу.

– Я говорю об Аните Хакимовой. О дикой, жестокой психопатке, которая убивает людей, тыкая в них заточкой, как в деревянный стенд в твоей вонючей мастерской, и кромсая ножом на тонкие ленты. Я знаю, что ты купил своей уродке прокладки, выпивку и жратву и, судя по пустой машине, уже успел отвезти. Мне абсолютно наплевать, трахаешь ты ее или нет, и еще больше плевать на то, кем ты ее считаешь, ангелом, замученным людьми, или чудовищем. Сейчас я хочу, чтобы до тебя дошло только одно! – Самбуров прищурился, глаза превратились в щелочки, из которых сверкали молнии. – Твоя ублюдочная свиноматка похитила женщину! Мою женщину! Не чужую