«Если», 1999 № 10 - Гарри Тартлдав

После ужина они сидели на веранде и курили.

— Ну? — сказал Тим.

— Что — ну? — благодушно отозвался профессор, наблюдая, как струйки дыма медленно уплывают в сторону ограды.

— Мойра думает, что у меня в голове тараканы… — сердито начал Тим, но профессор перебил его.

— Насчет тараканов буду решать я! А девочка просто беспокоится за тебя. Так что расслабься и посчитай, сколько ты сэкономишь на сеансе психоанализа.

— Вы не психоаналитик!

— Ты прав, я не из тех шарлатанов, которые уложат тебя на кушетку и будут возбужденно потирать потные руки, выслушивая твои сексуальные бредни. Но моих познаний в психопатологии хватит, чтобы дать тебе стоящий совет. Начинай…

Пока Тим сбивчиво рассказывал, Эгглтон задумчиво тер переносицу, а потом спросил:

— А на работе?

— Ничего подобного! Рассеянность накатывает только дома. Утром и вечером вдруг не могу найти вещь, которая лежит перед самым носом. Если Браун, хозяин аптеки, узнает об этом, то может уволить меня, хотя и хорошо ко мне относится. И я не вправе обижаться: а вдруг аптекарь вместо аспирина выдаст торазин!

— Ты забываешь только предметы? Скажем, бывает так, что забудешь почистить зубы или застегнуть молнию на ширинке?

— Да нет, только всякая ерунда — книга, тостер, очки, нож, сигареты, спички…

Тим прижал пальцы к вискам.

— Мойра сказала, что недавно ты переболел гриппом. Кстати, когда у тебя в последний раз болела голова? — как бы между прочим осведомился профессор.

— Не помню… Давно, — ответил Тим. — Да и грипп-то почти на ногах перенес, температура была небольшая, знобило немного, вот и все. Так что никаких головных болей, никаких голосов, навязчивых идей… И Элвиса я на улице не встречал!

— Вот и хорошо, — сказал профессор, вставая. — Продолжим завтра.

В гостиной он оглядел всю комнату, поднял с телевизора лист, прочел, что на нем написано, но воздержался от комментариев.

На следующий день он долго разглядывал зрачки Тима, задавал какие-то дурацкие вопросы, а потом, вздохнув, сказал:

— Хорошо бы сделать компьютерную томографию на предмет опухоли мозга, но для этого придется лечь в клинику. Впрочем, возможно, ты просто переутомился. На мой взгляд, ничего необычного. Отдых, витамины… ну, в этом ты и сам разбираешься.

Он поднял со спинки дивана лист бумаги, разобрал каракули Джи-Джи и улыбнулся.

— Я смотрю, твоя рассеянность касается только определенного набора предметов.

— Что же это означает? — нервно спросил Тим.

— Ты меня спрашиваешь?

— Боже праведный! — вскричал Тим. — Я, наверное, не продал столько презервативов, сколько вы мозгов расковыряли! Кого же мне еще спрашивать?

— Спроси себя, — спокойно ответил профессор. — Если бы твое аномальное поведение касалось произвольных предметов, тогда я мог заподозрить физиологические или психосоматические отклонения. Но ограниченный выбор предметов…

Он покачал головой, задумался, а потом продолжил.

— Я думаю, тебе все-таки нужен хороший психоаналитик. Твое подсознание о чем-то пытается сообщить, передать какую-то информацию. Очки, нож, газета, вилка, спички, зажигалка… Одни и те же предметы в какой-то последовательности. Понимаешь?

— Не понимаю, — сердито возразил Тим. — Если я хочу что-то сказать, то сообщаю это словами, а не отсутствием слов. Если подсознание подает мне какие-то знаки, то лучше бы ему это делать внятно и недвусмысленно.

Кустистые брови профессора сошлись на переносице.

— Да ты, я смотрю, у нас умник! Тогда ты должен сообразить, что отсутствие знака — тоже знак! Если твой мозг из последовательности предметов что-то исключает — возможно, он пытается указать тебе именно на эти предметы.

Вечером профессор уехал.

Утром Мойра осторожно спросила, не съездить ли им в Тамари-ско? Тим обнял ее и, улыбнувшись, пообещал, что сам непременно запишется по телефону к психоаналитику на следующей неделе, потому что Браун захворал, и в аптеке подменить его некому.

Прошло два или три дня, а он все никак не мог оставить аптеку.

Но теперь это, как вы понимаете, не имеет никакого значения…

Мистер Робинсон долго размышляет над словами профессора. Пока Мойра с сыном возятся в детской с «лего», он бродит по гостиной, разглядывает листки, разложенные Джи-Джи. Пару раз он пытается их собрать, но тогда мальчик начинает хныкать и не успокаивается до тех пор, пока все бумажки не вернут на место, причем не имеет значения, соответствуют ли надписи предметам.

И вот, наконец, Тим замечает, что бумаги лежат не просто в беспорядке, а составляют правильную дугу, которая «выходит» из одной стены гостиной и завершается у другой. За одной стеной находится кладовая, за другой — дворик.

Мистер Робинсон идет в кладовую и долго нащупывает выключатель. Так и не найдя его, выходит во двор и долго разыскивает газонокосилку. Бродит по траве, сталкивается с каким-то громоздким предметом и падает. Бучер перепрыгивает через ограду и радостно облаивает Тима, вспрыгнув на газонокосилку, которую Тим только сейчас замечает. Мистер Робинсон чешет за ухом Бучера, тот понимает, что крекеров ему не дождаться, перестает лаять и убегает.

Мистер Робинсон возвращается домой и достает из ящика со старыми бумагами выцветший план дома и земельного участка. Он долго рассматривает его, потом направляется в гостиную и рисует прямо на плане дугу. Удлиняет ее в сторону кладовой и ставит фломастером жирную точку приблизительно в том месте, где он споткнулся о газонокосилку. Долго смотрит на рисунок, потом от этой точки проводит линии к краям дуги. Что-то ему не нравится в этом рисунке. Он зачеркивает линии и рисует окружность, проходящую через эту точку так, чтобы дуга являлась частью этой окружности. В центре круга находится гараж.

Мистер Робинсон пожимает плечами и идет спать.

Ночью он просыпается, спускается вниз, достает из холодильника апельсиновый сок, пьет и смотрит на план, лежащий на столе. Морщит лоб, запахивает полы халата и идет в гараж. Там уже давно прибран весь старый хлам, но кое-что осталось. Он приносит ящик в гостиную и выкладывает на стол альбом Джимми Хендрикса, нагую держательницу абажура, гномика с отвалившимся основанием и альбом с семейными фотографиями.

Он размышляет о том, что, возможно, из глубин генетической памяти выплывают какие-то воспоминания. Может, кто-то из его предков таким образом пытается связаться с ним. В духе «Сумеречной зоны». Или эта позеленевшая от старости бронзовая красавица на самом деле воплощение какой-нибудь древней богини на зависть Стивену Кингу!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});