Зеленый фронт (СИ) - Рус Агишев

Исхудавшие пальцы совсем не держали колечко. Оно практически без всякого усилия выпало на заскорузлую ладонь. Причмокнув от удовольствия, Фриц засунул вещицу куда-то за пазуху.

— Ничего, но все равно нищеброды, — продолжал он шарить по одежде. — Одно паршивое колечко. Ни цепочек, ни зубов…, — пальца тщательно прощупали швы и уголки, куда можно было зашить что-то ценное. — Может здесь что есть? — небрежно отшвырнув рваное одеяло, Фриц глянул на ребенка. — Дерьмо!

Встав он закинул карабин за плечо и побежал догонять своих.

Поднявшийся ветер шевелил отброшенное в сторону одеяло, край которого то и дело касался ножки ребенка, словно пытался укрыть от холода хотя бы эту часть тела ребенка. Из дыры на одеяле вырвался клочок ваты и гонимый ветром, скользнул по синим пупырышками на коже, потом по шершавой ткани рубашке и, наконец, запутался в длинных спутанных волосах.

…Ветер подул сильнее и одеяло с силой ударило о маленькое тельце. Ножка дернулась, словно от удара, и тут же же согнулась обратно…

75

Партизанский отряд «Смерть фашистским оккупантам». Глубоко в болотах севернее Мценска.

— … От тайги до британских морей Красная Армия всех сильней, — мурлыкал себе под нос старшина, водя по карте остро отточенным синим карандашом. — Ничего… Мы еще подымимся, — грифель описал несколько кругов вокруг небольшого населенного пункта. — … красная Армия всех сильней…

Он дотянулся до неимоверно коптяшей лампы и отщипнул кусочек от веревочного фителька кусочек. Пламя сразу же выровнялось, почти перестав выбрасывать в воздух копоть.

— Гарнизона здеся нету, — бормотал Голованко, продолжая напряженно всматриваться в карту. — Полицаев только человек пять — шесть, да пара немцев — заготовителей… А что, пощипать-то можно… Слышишь, Сергей, смогем?

Сидевший рядом с ним партизан ответил не раздумывая:

— Должны смочь, командир. У нас сейчас почти двадцать штыков… Если кое-кого отозвать из деревень, то можно еще смело прибавлять человек 7–8. Только, Сергеич, потом облава может быть, а мы еще и устроиться-то толком на новом месте не успели… Треба бы проходы заминировать кое-где, да парочку соседних сел прошерстить…

— Дело говоришь, — усмехнулся тот. — Вот сегодня этим и займись. Кстати, про бомбежку слышал?

Партизан кивнул.

— Немец, в нашем старом лагере сильно лютовал, — засмеялся старшина. — Наблюдатели доложили, что уйму снарядом извел. Все взрыл — там теперь бульбу сажать можно.

— Что бомбил пустой лагерь — это хорошо, — задерживаясь у выхода проговорил Сергей. — А вот то, что бомбы он какие-то странные использовал мне шибко не понравилось. Лес там почти весь выгорел… Пней даже не осталось. Михеич рассказывал, что когда бомбили, воздух сильно гудел, а зарево было видно почти в самом центре. Это за пятьдесят километров…

— Подожди-ка, — командир слегка привстал с места; ему показалось, что он услышал что-то странное. — Гул что-ли какой… Точно шумит кто-то. Пошли-ка, посмотрим.

Едва Голованко приподнял полог, который прикрывал вход в землянку, как практически на него свалился его ординарец.

— Пашка, черт, — чертыхнулся командир, придерживая парнишку за шиворот. — Чего там стряслось?

— Там, Илья Сергеевич, Машка пришла, — прошептал он, вытирая текущие по лицу слезы. — Вона я покажу.

Отодвинув его в сторону, мужчины, наконец, вышли наружу и сразу же увидели почти все население лагеря.

— Матрена, отойди, — старшина из-за столпившихся людей ничего не мог разглядеть. — Что за собрание? Что за галдеж…, — окончанием слова, столь резво выскочившего, он чуть не подавился. — Едит твою…

В небольшом кружочке, образованном сгрудившимися людьми, стояла маленькая девочка в окровавленной рубашке, едва доходящей ей до колен. Ее головка с длинными растрепанными волосами была приподняла к верху, а глаза смотрели прямо перед собой. Старшина подошел к ней и молча схватил ее в охапку.

— Давай, — прошептал он, укутывая девочку чьим-то одеялом. — Сейчас, Машулька, тебе станет теплее… Хорошо будет. Согреешься. Чего носиком хлюпаешь? — девочка еще сильнее прижалась к нему, вцепившись в его одежду. — Матрена, давай-ка за нами. Поможешь, если чего…

В жарко натопленной землянке он попытался снять ребенка с груди, но у него ничего не вышло. Та начинала задыхаться и с силой обхватывала ему шею.

— Ну, не плачь, кроха, — шептал старшина, гладя ее по голове. — Что там с тобой случилось? Расскажи нам, не бойся. Где тёти, что с тобой были? — всхлипывания стали еще громче.

— Что ты, старый, дитятю умучал? — всплеснула руками повариха. — Не видишь, плохо ей! У! Дубина! Руки свои убери, — Голованко, безропотно передал девочку женщине. — Иди ко мне, солнышко… Вот, вот, так. Сейчас мы тебя умоем, причешем, накормим, — та доверчиво потянулась к ней. — Смотри-ка, что у меня есть. Это тебе! Бери, бери! — в маленькую ручонку лег какой-то крошечный блестящий сверток. — Молодец! Видишь, как блестит… Красиво? Вот…

— Прямо, как у тети Агнешки, — пропищала девочка, любуясь небольшим колечком на своей ладошке. — Такое же жёлтенькое… как солнышко прямо. И теплое! — она любовалась небольшим кусочком золота, вертела его и так и этак, а потом, вдруг грустно сказала. — А у тете Агнешки колечко дядя забрал.

Старшина встрепенулся и выразительно посмотрел на повариху — мол, давай, спрашивай ее дальше. Та в ответ грозно сдвинула брови.

— У какой плохой дядя, — прекратив безмолвный разговор, погрозила она какому-то неведомому человеку. — Вот как увижу его, то сразу заругаю. Вот так-то, козочка моя. Прямо сразу и поругаю!

— Не поругаешь, — грустно прошептала девочка, зажав кольцо в кулачке и еще сильнее прижимаясь к Матрене. — Он же фашист. У него вот такое ружо, — кулачком она сделала неопределенное движение, которое, похоже, должно было показать размер этого самого оружия. — Он возьмет и застрелит нас.

Подвинувшись по лавке к ним чуть ближе, Голованко вновь просемафорил взглядом, призывая действовать по активнее.

— А тетя Агнешка там осталась, — продолжала рассказывать девочка, хотя у нее так и ничего и не спросили. — Я ее позвала, а она не идет…, — она немного заерзала, пытаясь закутаться в накинутую на нее шаль.

— Знаешь, что Матрена, — проговорил Голованко, для которого с самого начала было понятно главное, что обе женщины уже давно мертвы. — Иди к себе и отогревай дитя, а я пока покумекаю. И Сергея кликни.

Спустя несколько минут в землянке вновь сидели Сергей и старшина. Между ними разгорелся яростный спор по поводу того, что делать… Дым от жутко воняющего самосада, разбавленного какими-то листьями, заполнил почти все помещение. Среди него проступали склонившиеся на столом фигуры, время от времени начинавшие обсуждать очередной вариант.

— … Степаныч, мы же наскоком, — практически всем телом навалившись на стол, убеждал командира Сергей. — Их там в селе с десяток не больше. А мы так ужом, раз и в дамки! — рука партизана прочертила извилистую линию и в конце резко стукнула по доске. — Путь из города к этому чертову дубу лежит через это село. Они же точно там проходили! Я уверен, старшина! Возьмем, да хорошенько так, по-пролетарски порасспросим… Не сомневайся, все расскажут.

Голованко лишь хмурил брови, выпуская очередной клуб дыма. Спор у них шел уже давно и он ни как не мог согласиться с предложенным планом. «Этих чертей, конечно, надо наказать, — размышлял он, продолжая рассматривать заводившегося все сильнее Сергея. — Наказать так, чтобы запомнили, чтобы до самых потрохов проняло…, — он сам с трудом сдерживался, чтобы, схватив первую попавшую винтовку, не броситься в город, но его останавливала лежавшая на нем ответственность за отряд — за мужчин, женщин, детей. — С одной стороны он дело предлагает. Нападем на эту комендатуру с ночи и выясним у этих прихлебателей, кто да зачем у них проезжал сегодня. А потом, глядишь сыщем и их… Но, вдруг, ждут… Не спроста, ведь они поперлись в лес?! Никогда такого не было, что бы они крошечными отрядами по лесам шарились! Всегда лес боялись. А тут на тебе, наведались….».

— Командир, мы же совсем забыли о нем! — он выразительно ткнул вниз (этим жестом в последнее время очень многие стали изображать их покровителя). — С Агнешкой же мать его пошла! Я, пока вы тут с Машкой сидели, у баб спросил, с кем та ходила. Говорят они, что Фекла уже давно подбивала нашу учительницу до дуба дойти…

— Значит, Фекла тоже там осталась… Вот тебе на, — трубка чуть не выпала из его рук от этого сообщения. — Так какого же лешего он смотрел?! — мысль, что Андрей просто «стоял» рядом и смотрел, как издеваются над его матерью, просто не укладывалась в его голове. — Вот дела-то… Как же он так? — бормотал он, не надеясь услышать ответ.