Возвращение в Тооредаан (новый вариант) (СИ) - Егор Чекрыгин

Анатомический театр… — и вправду был театром. В том смысле, что публика, наблюдающая за научной расчлененкой, состояла не исключительно из будущих медиков. Примерно половина — просто любопытные, решившие пощекотать себе нервы пугающим зрелищем, и даже вовсе не обязательно студенты… Такое, было и в нашем мире. Да и, почему «было»? — Есть и сейчас. Просто мы «любуемся» на трупы на экранах кинотеатров, телевизоров и компьютеров. А в средневековье, с подобными развлечениями было туго, вот и ходит изысканная публика на подобные «представления». Поэтому я особо церемониться на стал, и сразу нагло протолкался в первые ряды. Те кого я распихивал шипели и ругались, однако увидев «обидчика» сразу умолкали. — Репутация у меня была что надо! Не. — Мастеров тыкать шпагами было много, и были они куда опаснее меня. Но — более привычные, что ли. А вот быть разорванным голыми руками на куски дикарем с далеких гор… — это бодрило!

Само представление было… — познавательным. Я уже научился сдерживать тошноту и рвотные позывы, при виде вывороченных кишок, содранной кожи, или вскрытого черепа, так что мог полностью сосредоточиться на движениях рук профессора, и на его объяснениях. Но признаюсь — было немало моментов, когда мне очень не хотелось становиться хоть средневековым медикусом, хоть современном врачом. Но, надо!

— … будет читать лекцию — «Манаун'дак. Правда и вымыслы». И даже, вроде обещает показать некие артефакты принадлежавшие этой загадочной персоне!

— А я всю жизнь считал Манаун'дака сказочным персонажем. Если бы лекцию читал кто‑нибудь другой, а не профессор Торб… — я бы пошел туда, исключительно чтобы посмеяться.

— Но ведь с другой стороны, никто же не сомневается в том, что царь Лга'нхи реальный исторический персонаж, так почему все думают будто его брат — это сказка? В конце концов, немало древних родов, и даже род самого сатрапа, числят его в ряду своих предком.

— Ну — великий воин и царь... В общем‑то, ничего удивительного в этом нет. Достойно восхищения — да. Удивления — нет. А про Манаун'дака рассказывают столько небылиц. Все эти превращения людей в животных и камни, а животных в демонов. Создание целого народа непобедимых воинов из глины, в которую он вдохнул жизнь, написав заклинание на свитке... Хождений за Кромку, будто в собственный нужник, и что он командовал богами и демонами, будто собственными слугами. И якобы бы даже сама Оилиоои была его ученицей. Сам подумай — демоница равная богам, и вдруг — ученица простого смертного колдуна.

— Ну, потому‑то, видно почтеннейший Торб и назвал свою лекцию «Правда и вымыслы». Так когда она, говоришь, будет?

— Завтра, после полудня, на факультете Древних языков.

— Обязательно надо сходить.

— Только, советую придти пораньше, иначе к Торбу будет не протолкнуться.

— Сам знаю…

Я оторвал взгляд от трупа на разделочном столе, (по другому это назвать не получается), и посмотрел на говоривших. — Два типичных студента. Судя по некоторым признакам — не гуляки, чаще посещающие кабаки, нежели лекции, но и не зануды–зубрилы, не вылезающие из аудиторий и библиотечных залов. Скорее — любители узнавать интересное немного обо всем, не углубляясь в какой‑то один предмет. Таких в университете, тоже хватало.

Наконец труп был искромсан окончательно. А вид и состояние каждого его органа тщательно разобрано, на предмет болезней и пагубных привычек. Лишний раз зарекся налегать на вино, и торопливо покинул помещения анатомического театра, взглянул на часы на здании одного из корпусов, и выматерился. — Оказывается представление затянулось, и я уже опаздываю! Все‑таки хреново, когда самые маленькие из доступных тебе часов — размером с тазик. Оттого я и свои наручные «Командирские» вынужден был снять и спрятать вместе с автоматом в груде разного барахла. С автоматом — так вообще целая песня была. Когда я немножко пострелял из него во время той приснопамятной «битвы у канавы», то почти месяц не мог его нормально почистить из‑за обилия посторонних глаз вокруг. Вся моя армейская душа извелась от такого беспримерного разгильдяйства и безобразия. Даже кожа по всему телу начинала зудеть и чесаться, при мысли, что вот он, лежит где‑то там, весь из себя грязный и заброшенный... А куда деваться? — Оружие, это вам не трусы. Если насчет трусов, народ еще и промолчит из деликатности, (мало ли какие извращения практикуют в далеких землях). То уж при виде непонятного оружия, мужики не удержатся и обязательно сунут нос. Потому как среди мужиков прятать оружие как‑то не принято, а вовсе даже наоборот — им нужно гордиться и хвастаться. Так что сунув нос в чужую разборку автомата, ты вроде как оказываешь товарищу любезность — даешь ему повод поболтать о нежно любимых стволах, клинках, дубинах, кастетах и прочих нунчаках. Так что, сразу после Твеерии, оставшись в одиночестве, я почти с болезненным наслаждением вычистил наконец свого зубренка, тщательно смазал, и в разобранном виде запрятал подальше … — от греха и от любопытных глаз.

…Так, ладно. Надо скорее бежать из университетского городка, и ловить экипаж, который довезет меня до фехтовального зала, принадлежавшего Бюро. Хотя у меня сейчас по расписанию обязательная лекция по фармакологии, однако, мой педель–надзиратель, сразу мне объяснил, что выгнать за неуспеваемость, меня могут только с разрешения Бюро. Так что в первую очередь, задабривать мне надо родную контору, а не родную альма–матер… А по дороге, не мешает чего‑нибудь пожрать перехватить. Конечно, заявляться на тренировку с полным брюхом, это, мягко говоря, глупо. Но и на голодный желудок заниматься, тоже ни есть хорошо… Опять придется давиться в сухомятку местным фаст–фудом... Блин. С некоторых пор, встав на поприще студента–медикуса, я стал несколько мнительным в отношении своего здоровья. Что и не удивительно. Когда с утра до вечера слушаешь про разные болячки, как‑то невольно начинаешь находить у себя множество кошмарнейших симптомов, а каждый прыщик начинает казаться первой ласточкой неизлечимой хвори[8].

А может добежать до гостиницы, и поесть по–человечески? Опять же — потом до Зала можно будет доехать на Троцком, с которым я так и не решился расстаться, испытывая к злобному коняшке сантиментальные чувства. Учитывая что учеба, и даже еда, у меня теперь халявные, да еще и зарплату нехилую платят, содержать старого боевого друга, стало вполне по средствам. Да и иметь собственную лошадь достаточно удобно — добавляет авторитета и мобильности… Еще раз взглянул на часы, и все‑таки решил не рисковать. Добежал до ворот университета, купил с лотка, показавшегося мне наиболее чистым, местный «гамбургер» — кусок мяса меж двух кусков хлеба, политый особым соусом. и там же нанял «экипаж». Тележку, влекомую специально обученным человеком — на манер азиатского рикши. Нанимать возок запряженный лошадьми — дорого, да и бессмысленно, на местных улицах, особой скорости они не развивают, по причине плотного дорожного движения. Одно слова — Мооскаа и ее извечные пробки!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});