Том 4. Проза. Письма. - Михаил Лермонтов

Я читаю Новую Элоизу.[174] Признаюсь, я ожидал больше гения, больше познания природы, и истины. – Ума слишком много; идеалы – что в них? – они прекрасны, чудесны; но несчастные софизмы, одетые блестящими выражениями, не мешают видеть, что они всё идеалы. – Вертер лучше; там человек – более человек. У Жан-Жака даже пороки не таковы, какие они есть. – У него герои насильно хотят уверить читателя в своем великодушии, – но красноречие удивительное. И после всего я скажу, что хорошо, что у Руссо, а не у другого, родилась мысль написать Новую Элоизу.

<11.> 2-го декабря: св. Варвары. Вечером, возвратясь

Вчера еще я дивился продолжительности моего счастья!

Кто бы подумал, взглянув на нее, что она может быть причиною страданья?

<12>

Маико Мая.[175]

<13>

Ахвердов<а> – на Кирочн<ой.>. Г<рафиня> Завадовск<ая>. Лео<нид> Голицы<н> в доме Ростовцова. Понед<ельник> Смир<нова>. Втор<ник> Ростоп<чина>. Веч<ером>: Лаваль именины.

<14>

Суб<б>оту обе<д> у Дегая.[176]

<15>

Семен Осипович Жигимонд

в Костенецком пере<улке> дом Нащокина

<Кн.> <?> Голи<цын> <?>

Погодину; Кашинцеву.

<16>

19-го мая – буря.

Письма

1. М. А. Шан-Гирей

<Осень 1827 г. Из Москвы в Апалиху>

Милая тетенька,

Наконец настало то время, которое вы столь ожидаете, но ежели я к вам мало напишу, то это будет не от моей лености, но оттого, что у меня не будет время. Я думаю, что вам приятно будет узнать, что я в русской грамматике учу синтаксис и что мне дают сочинять; я к вам это пишу не для похвальбы, но собственно оттого, что вам это будет приятно; в географии я учу математическую; по небесному глобусу градусы планеты, ход их и пр…; прежнее учение истории мне очень помогло. – Заставьте, пожалуста, Екима рисовать контуры, мой учитель говорит, что я еще буду их рисовать с полгода; но я лучше стал рисовать; однако ж мне запрещено рисовать свое. Катюше в знак благодарности за подвязку посылаю ей бисерный ящик моей работы. Я еще ни в каких садах не был, но я был в театре, где я видел оперу «Невидимку», ту самую, что я видел в Москве 8 лет назад; мы сами делаем театр, который довольно хорошо выходит, и будут восковые фигуры играть (сделайте милость, пришлите мои воски). Я нарочно замечаю, чтобы вы в хлопотах не были, я думаю, что эта пунктуальность не мешает; я бы приписал к братцам здесь, но я им напишу особливо; Катюшу же целую и благодарю за подвязку.

Прощайте, милая тетенька, целую ваши ручки; и остаюсь ваш покорный племянник.

М. Лермантов.

2. М. А. Шан-Гирей

<Около 21 декабря 1828 г. Из Москвы в Апалиху>

Милая тетенька!

Зная вашу любовь ко мне, я не могу медлить, чтобы обрадовать вас: экзамен кончился и вакация началась до 8-го января, следственно она будет продолжаться 3 недели. Испытание наше продолжалось от 13-го до 20-го числа. Я вам посылаю баллы, где вы увидите, что г-н Дубенской поставил 4 русск<ий> и 3 лат<инский>, но он продолжал мне ставить 3 и 2 до самого экзамена. Вдруг как-то сжалился и накануне переправил, что произвело меня вторым учеником.

Папенька сюда приехал, и вот уже 2 картины извлечены из моего portefeuille…[177] слава богу! Что такими любезными мне руками!..

Скоро я начну рисовать с (buste) бюстов… какое удовольствие! К тому ж Александр Степанович мне показывает также, как должно рисовать пейзажи.

Я продолжал подавать сочинения мои Дубенскому, а Геркулеса и Прометея взял инспектор, который хочет издавать журнал, «Каллиопу» (подражая мне! (?)), где будут помещаться сочинения воспитанников. Каково вам покажется; Павлов мне подражает, перенимает у… меня! – стало быть… стало быть… – но выводите заключения, какие вам угодно.

Бабушка была немного нездорова зубами, однако же теперь гораздо лучше, а я, – О! Je me porte comme à l’ordinaire… bien![178]

Прощайте, милая тетенька, желаю, чтобы вы были внутренне покойны, след<овательно,> здоровы, ибо: Les douleurs du corps proviennent des maux de l’âme![179]

Остаюсь ваш покорный

Племянник:

М. Лермантов.

NB. Прилагаю вам, милая тетенька, стихи, кои прошу поместить к себе в альбом, а картинку я еще не нарисовал. На вакацию надеюсь исполнить свое обещание.

Вот стихи:

Поэт Когда Рафаель вдохновенныйПречистой девы лик священныйЖивою кистью окончал;Своим искусством восхищенныйОн пред картиною упал!Но скоро сей порыв чудесныйСлабел в груди его младой,И утомленный и немой,Он забывал огонь небесный.

Таков поэт: чуть мысль блеснет,Как он пером своим прольетВсю душу; звуком громкой лирыЧарует свет, и в тишинеПоет, забывшись в райском сне,Вас, вас! Души его кумиры!И вдруг хладеет жар ланит,Его сердечные волненьяВсё тише, и призрак бежит!Но долго, долго ум хранитПервоначальны впечатленья.

М. Л.

Р. S. Не зная, что дяденька в Апалихе, я не писал к нему, но прошу извинения и свидетельствую ему мое почтение.

<К письму приложена копия ведомости, сделанная рукой Лермонтова:>

Ведомость о поведении и успехах университетского Благородного пансиона воспитанника 4-го класса М. Лермантова

Поведение; прилежание – Весьма похвально

Успехи:

Закон божий – 3

Математика – 4

Русский язык – 4

ЛатинСкий язык – 3

История – 4

География – 4

Немецкий язык – 4

Французский язык – 4

Заключение:

30. За 24 балла перевод в 5-й класс

Инспектор Павлов

NB. 4 означает высшую степень, 0 низшую!

Я сижу 2-м учеником.

3. М. А. Шан-Гирей

<Весна 1829 г. Из Москвы в Апалиху>

Милая тетенька!

Извините меня, что я так долго не писал… Но теперь постараюсь почаще уведомлять вас о себе, зная, что это вам будет приятно. Вакации приближаются и… прости! Достопочтенный пансион. Но не думайте, чтобы я был рад оставить его, потому учение прекратится; нет! Дома я заниматься буду еще более, нежели там.

Вы спрашивали о баллах, милая тетенька, увы! – у нас в пятом классе с самого нового года еще не все учителя поставили сии вывески нашей премудрости![180] Помните ли, милая тетенька, вы говорили, что наши актеры (московские) хуже петербургских. Как жалко, что вы не видали здесь «Игрока», трагедию «Разбойники». Вы бы иначе думали. Многие из петербургских господ соглашаются, что эти пьесы лучше идут, нежели там, и что Мочалов в многих местах превосходит Каратыгина. Бабушка, я и Еким, все, слава богу, здоровы, но m-r G. Gendroz[181] был болен, однако теперь почти совсем поправился.

Постараюсь следовать советам вашим, ибо я уверен, что они служат к моей пользе. Целую ваши ручки. Покорный ваш племянник

М. Лермантов.

Р. S. Прошу вас дяденьке засвидетельствовать мое почтение и у тетеньки Анны Акимовны целую ручки. Также прошу поцеловать за меня: Алешу, двух Катюш и Машу.

М. Л.

4. М. А. Шан-Гирей

<Февраль 1830 г. или февраль 1831 г. Из Москвы в Апалиху>

Ma chère tante.[182]

Вступаюсь за честь Шекспира. Если он велик, то это в Гамлете; если он истинно Шекспир, этот гений необъемлемый, проникающий в сердце человека, в законы судьбы, оригинальный, то есть неподражаемый Шекспир – то это в Гамлете. Начну с того, что имеете вы перевод не с Шекспира, а перевод перековерканной пиесы Дюсиса, который, чтобы удовлетворить приторному вкусу французов, не умеющих обнять высокое, и глупым их правилам, переменил ход трагедии и выпустил множество характеристических сцен: эти переводы, к сожалению, играются у нас на театре. – Верно, в вашем Гамлете нет сцены могильщиков, и других, коих я не запомню.

Гамлет по-английски написан половина в прозе, половина в стихах. – Верно, нет той сцены, когда Гамлет говорит с своей матерью и она показывает на портрет его умершего отца; в этот миг с другой стороны, видимая одному Гамлету, является тень короля, одетая, как на портрете; и принц, глядя уже на тень, отвечает матери – какой живой контраст, как глубоко! Сочинитель знал, что, верно, Гамлет не будет так поражен и встревожен, увидев портрет, как при появлении призрака.

Верно, Офелия не является в сумасшествии! Хотя сия последняя одна из трогательнейших сцен! Есть ли у вас сцена, когда король подсылает двух придворных, чтоб узнать, точно ли помешан притворившийся принц, и сей обманывает их; я помню несколько мест этой сцены; они, придворные, надоели Гамлету, и этот прерывает одного из них, спрашивая: