Адмирал Сенявин - Иван Фирсов

Но турки сражались отчаянно. Сенявин видел, как атаковали сразу с двух бортов «Скорого». Правый борт его непрерывно опоясывался залпами картечи, отбиваясь от наседавшего неприятеля. Слева приближался другой корабль. На его верхней палубе столпилась не одна сотня обнаженных по пояс турецких янычар. Они вопили изо всех сил, потрясая ятаганами.

«Пожалуй, абордажа не избежать», — подумал командир «Скорого» капитан первого ранга Шельтинг и не мешкая распорядился:

— Абордажные партии наверх! Открыть беглый ружейный огонь!

Выскочившие на верхнюю палубу стрелки меткими залпами заметно охладили разгоряченных турок, а спустя несколько минут вытащенные пушкарями карронады рассеяли янычар.

Использовав замешательство турок, «Скорый» удачным маневром ускользнул из турецких клещей и, развернувшись, сам атаковал неприятеля.

На другом фланге в сложное положение попал «Ярослав». На исходе третьего часа сражения у него оказался перебитым почти весь бегучий такелаж — снасти, с помощью которых управляют парусами — главным двигателем корабля.

…В который раз пробежав взглядом по многочисленным булиням, шкотам, горденям на всех трех мачтах, командир «Ярослава» капитан второго ранга Митьков задержался на последней — бизань-мачте. Лишь только здесь уцелели два-три горденя и несколько шкотовых концов. На остальных мачтах почти у всех парусов эти снасти были перебиты и, свисая с рей и парусов, болтались на ветру. Несколько десятков матросов, взобравшись на реи, не обращая никакого внимания на свистевшие вокруг ядра, осколки картечи, а то и посвист шальных пуль, сращивали перебитые снасти. От их мастерства зависела сейчас судьба корабля.

— Слева турецкий корабль! — донеслось с марса.

Митьков перебежал на левый борт. Уже четверть часа, как по «Ярославу» палит губительным огнем справа стопушечный турецкий корабль. «Теперь и слева будут вести пальбу, как говорится, поставят меня в «два огня», — невесело подумал Митьков. Грохнул очередной залп турок, где-то рядом засвистели ядра, сверху полетели обломки щепы — видимо, задело мачту или рею.

Подбежал старший офицер. Весь потный, он только что спустился с грот-реи, без сюртука, в белой рубашке, ладони стерты до крови. Развел руками:

— Федот Константинович, еще полчаса, не менее, уйдет на фок-мачту. Грот приведем в порядок через четверть часа…

— Давай, давай, голубчик, быстрей, а то придется нам с тобой рыб кормить, — переходя на «ты», проговорил скороговоркой Митьков и вскинул голову. Чуть посвежевший ветер поставил бизань поперек, «Ярослав» медленно развернуло и понесло навстречу кильватерной колонне турецкой эскадры.

— А-а-а, черт, — выругался Митьков с досады и бросил старшему офицеру: — Спускайтесь в батарейные деки. Изготовить орудия для пальбы поочередно по кораблям турок. Бить прицельно, стараться не мазать. — Он кивнул вперед на приближающуюся цепочку кораблей, подмигнув, усмехнулся: — Минут через пять начнем обмениваться любезностями со всей кавалькадой капудан-паши. Жарковато нам придется. Надо постараться в долгу не остаться.

Сблизившись с головным кораблем, «Ярослав» первым произвел залп, и немало ядер достигло цели. Турки, видимо, не ожидали такой дерзости от одиночного, с неуправляемыми парусами русского корабля. Пока они разбирались, «Ярослав» миновал его корму и открыл огонь по следующему турецкому кораблю.

Когда поравнялись с первым кораблем, на «Ярославе» заработал грот, и Митьков сумел изменить галс. Теперь ветер дул справа, и, набирая скорость — благо вступали один за другим паруса фок-мачты, — «Ярослав» устремился к своим, продолжая громить меткими залпами неприятеля.

Битва продолжалась, время близилось к полудню и исход сражения для Сенявина был ясен. Избитые турецкие корабли в беспорядке начали отходить к мысу Афон, стараясь как можно быстрей оторваться от русских…

— «Рафаил» запрашивает разрешения временно выйти из боя для исправления повреждений, — доложили адмиралу.

Сенявин и сам наблюдал, как стоически сражались и «Ярослав», и «Рафаил», и «Скорый». Побитые паруса и такелаж, черневшие пробоины в корпусах говорили о многом. Сам «Твердый» получил шесть пробоин в корпусе.

«Начальный этап сражения за нами, — размышлял флагман, — но каковы потери, сколько осталось боевых припасов? Пора осмотреться».

Он подозвал адъютанта:

— Поднять сигнал: «Всем кораблям привестись к ветру! Лечь в дрейф. Осмотреться, исправить повреждения».

«Ну что ж, командиры молодцы. Пожалуй, никого нельзя упрекнуть в нерадении», — подумал адмирал и, посмотрев на Малеева, вдруг вспомнил, как, помогая «Рафаилу», он атаковал турецкий корабль и как второй раз «Твердый» преградил тому путь, продольным залпом сбил паруса и тем спас «Рафаила». Флагман сам вел бой и не упускал нитей общего сражения. Трижды поднимал Сенявин сигнал: «Всей эскадре спуститься на неприятеля». Приходил на помощь сам и посылал соседей выручать товарищей. Чем четче обозначался разгром турок, тем яростней они отбивались. Сотни орудий изрыгали смерть и гром.

Едва завидев на «Твердом» флаг адмирала, турецкие капитаны тут же бомбардировали его. Только что Малеев доложил Сенявину: «Пробило борт ниже ватерлинии».

Пристально всматриваясь в поврежденный «Седель-Бахри» с алым адмиральским флагом, Сенявин попросил подзорную трубу у вестового. «Надобно отрядить кого-нибудь пленить турецкого флагмана».

Вдруг вестовой вскрикнул — перебитая рука с трубой болталась на жилах. Сенявин хотел помочь ему, но в этот миг раздался пронзительный свист, и ядро перешибло вестового пополам. В двух метрах от него упали замертво еще два матроса. Вытерев с лица кровь, адмирал поднял трубу и осторожно перешел к противоположному борту. «Пожалуй, Рожнов исполнит это лучше всех».

— Сигнал на «Селафаил»! Нагнать и пленить турецкого флагмана на зюйде!

Солнце давно перевалило зенит. Наступил полный штиль. Побитые турецкие корабли во главе с Саидом-Али медленно отходили к северу, уклоняясь от сражения. К югу, сопровождаемый тремя кораблями, пытался уйти турецкий адмирал.

Поздно ночью «Селафаил» подошел вплотную к «Седель-Бахри» и навел на него орудия.

— Аман! Аман! — испуганно закричали турки.

И вдруг вслед за ними, откуда-то изнутри корабля, завопили родные русские голоса:

— Братцы, не палите! Они сдаются!

Рожнов опешил. Он подозвал лейтенанта Титова:

— Возьми караул, рулевых, марсовых на шлюпки и занимайте корабль. Подадите буксирный конец. Да проведайте, что там за русачки объявились, и дайте знать.

У трапа «Седель-Бахри» Титова встретил раненый адмирал Бекир-бей. Вместо правой руки у него болтался пустой рукав. Он молча положил на палубу знамя и оружие. Титов расставил караул. Бекир-бея и пленных офицеров отправили на «Селафаил».

Титов с караулом спустился на батарейную палубу. Из темноты истошно закричали: «Ваше благородие!!!» Пламя зажженной свечи осветило изможденные, заросшие лица людей, прикованных цепями к пушкам. Матросы быстро сбили с них цепи. Рыдая и плача от радости, пленные рассказали: все они с фрегата «Флора», который разбился зимой у албанских берегов. Турки схватили их, заковали в цепи и отправили кого в тюрьму, кого на корабли к пушкам.

— Они, нехристи, над каждым с ятаганом стояли, чуть что — и голова долой. На нижней палубе, ваше благородие, семь аглицких матросов тоже в кандалах у пушек.

Это оказались матросы с эскадры Дукворта.

На рассвете «Селафаил» подошел с пленными к эскадре. Сенявин приказал не мешкая приводить в порядок корабли. На следующий день вернулся посланный в погоню за тремя кораблями Грейг. «Все они сожжены», — доложил он командиру.

Слушая доклад Грейга, флагман размышлял: «Исход сражения очевиден и славен. Более трети эскадры Саида-Али пущено в расход. Потери у нас по сравнению с турками мизерные, в десять — двадцать раз меньше. На одном «Седель-Бахри» захвачено полтысячи пленных. Наши корабли, правда, тоже потрепаны. Вон на «Твердом» шесть пробоин в борту, разбит рангоут и все шлюпки, тысячи дыр в парусах… Однако за день-два, пока в море штиль, а то и на ходу все прорехи можно заделать. По всем морским канонам при нынешнем успехе неприятеля следовало уничтожить окончательно. К тому же истерзанные турки далеко не ушли. Догнать и добить их дело не столь мудреное. Но одна мысль не дает покоя все эти дни. Тенедос. Четвертый день там бьются насмерть соотичи, один против десяти. Да и бьются ли без подмоги?» Сенявин вызвал командира самого быстрого корабля — «Скорого»:

— Ставьте все паруса, немедля отправляйтесь к Тенедосу и подайте помощь гарнизону. Эскадра идет следом.

«Скорый» прибыл вовремя. Силы защитников крепости, в которой укрылось греческое население острова, иссякли, боеприпасы кончались, воды не было. Дважды турки предлагали сдаться. «Но все сие не могло поколебать твердости солдат, и жители, видя растерзанные члены детей и жен своих, видя дома свои, объятые пламенем, обрекли себя на смерть, с редким мужеством искали ее на валах и не хотели слышать о сдаче. Комендант по общему желанию офицеров, солдат и жителей, предложил выйти с легкой артиллерией из крепости и искать смерти в поле».