Мемуары - Ш Талейран

Уничтожение светской власти папы путем поглощения Церковной области великой империей было в политическом отношении не меньшей ошибкой. Совершенно очевидно, что глава религии, столь широко распространенной во всем мире, как католическая, нуждается в совершенной независимости, чтобы беспристрастно пользоваться своей властью и влиянием. В современных условиях, при территориальных разделах, возникших в ходе истории, и политических осложнениях, порожденных цивилизацией, эта независимость может существовать только, если она обеспечена светской властью пап. Попытка вернуться к первоначальным временам церкви, когда папа был просто римским епископом, потому что христианство ограничивалось Римской империей, была бы столь же бессмысленна, как и стремление Наполеона превратить святейшего отца во французского епископа. Что сталось бы тогда с католицизмом во всех тех странах, которые не входят во Французскую империю? Если бы папа очутился во власти Австрии или какой-либо другой католической державы, как бы отнеслась к этому Франция? Могла бы она верить в его полное беспристрастие и независимость? Какие бы иллюзии ни строил себе Наполеон о силе и прочности своей власти, сосредоточенной в его собственных руках или в руках его преемников, ему не следовало создавать столь опасного прецедента, который мог в известный момент стать роковым для Франции. 1814 год доказал, что тут не было ничего невозможного.

Я останавливаюсь: мною сказано достаточно, чтобы показать все то зло, какое ненасытное тщеславие императора готовило Франции в будущем. Но-спросят, может быть, революционеры из тех, какие существовали в 1800 году, - зачем было в таком случае восстанавливать религию и папство? Наполеон сам заранее ответил им заключением конкордата 1801 года; но это был Наполеон поистине великий, просвещенный, руководимый своим прекрасным гением, а не яростными страстями, позднее погубившими его.

ПРИМЕЧАНИЯ

(1) Здесь имеется в виду казнь королевы Марии-Антуанетты в 1793 г., в эпоху революции. Она приходилась родною теткою предполагаемой невесте Наполеона - Марии-Луизе.

(2) Маршал Ланн был убит при Эсслинге, а не при Ваграме.

(3) Филипп V был посажен на испанский престол дедом своим, французским королем Людовиком XIV, после долгой войны "за испанское наследство" (1701-1713) (см. примечание 19 к главе I).

(4) Он вернулся в Неаполь еще в начале 1813 г., против воли Наполеона, бросив командование остатками "великой армии", отступавшей из России и уже находившейся в Германии.

(5) Наполеон предоставил в 1806 г. голландский престол своему брату Людовику для того, чтобы обеспечить соблюдение Голландией континентальной блокады. Однако Людовик Бонапарт, вынужденный считаться с интересами торгово-промышленных кругов Голландии, не стремился строго выдерживать блокаду. Для оказания давления на Голландию Наполеон отнял у нее торговый порт Флиссинген; так как положение оставалось прежним, Наполеон присоединил к Франции Зеландию и Брабант и по договору 16 марта 1810 г. установил, что охрана голландского побережья будет производиться Францией, для чего она введет туда корпус своих войск. Людовик, подписав договор, хотел сопротивляться его проведению в жизнь, но вынужден был уступить и отрекся, а Голландия была 1 июля 1810 г. присоединена к империи.

(6) Принц Вюртембергский, поссорившись с королем Фридрихом, своим отцом, жил в это время при кассельском дворе, у Жерома Бонапарта, женатого на принцессе Катерине Вюртембергской.

(7) Речь идет о Вильгельме IX, великом герцоге Гессен-Кассельском, низложенном в 1803 г. После падения Наполеона он был восстановлен в своих владениях.

(8) Епископы, отказавшиеся от отставки, собрались не в 1803 г., а в 1801 г. в Лондоне и послали папе протест против конкордата, подписанный четырнадцатью епископами. В апреле 1804 г. Диллон, архиепископ нарбонский, снова послал папе протест против конкордата, причем его письмо сопровождалось "декларацией о правах короля", подписанной теми же лицами, что и протест 1801 г. Подписавшиеся заявляли, что Людовик XVIII сохраняет все права на французскую корону, предоставленные ему богом, и что ничто не может освободить его подданных от верности своему государю, предписываемой божественным законом.

(9) Архиепископ реймский, о котором здесь говорится, - Талейран-Перигор, дядя автора (см. указатель).

(10) Собрание духовенства было созвано не в 1682 г., а в 1681 г.

(11) "Истинное послушание матери и владычице всех других церквей".

(12) Епископами in partibus называются те, которые носят это звание как почетный титул, не дающий права ни на какую юрисдикцию.

Пятая глава

ПАДЕНИЕ ИМПЕРИИ. РЕСТАВРАЦИЯ

(1813-1814 годы)

Теперь необходимо, чтобы читатель перенесся обратно в ту эпоху царствования Наполеона, в которую он мог, но моему мнению, искусным устройством испанских дел достигнуть общего мира и освятить свою собственную власть.

Наполеон достиг верховной власти при содействии всех сил, объединившихся против анархии; он был избран благодаря блеску его побед, в которых заключались все его права на власть; поражения уничтожили их, в то время как славный мир узаконил бы эти права и укрепил их. Но введенный в заблуждение собственным воображением, преобладавшим у него над рассудком, он говорил в напыщенном тоне, что вокруг Франции должен быть возведен оплот из тронов, занятых членами его семьи, чтобы заменить линию крепостей, созданную некогда Людовиком XIV. Среди своих министров и царедворцев он находил людей, которые одобряли эту причуду, причем большинство этих лиц было в прошлом членами Конвента и Совета старейших... Но здравый смысл народных масс во Франции заставлял их стремиться к сохранению одних действительно полезных результатов революции, то есть к удержанию гражданских свобод, от которых император едва лишь оставил внешние формы, всегда ставя свою деспотическую власть над законом.

Успехи ослепили его до такой степени, что он не заметил, как вовне и внутри страны он довел до крайностей ту политическую систему, с которой он себя так безумно связал; он утомил как Францию, так и другие народы и заставлял их искать помимо него гарантии, которые обеспечили бы всем общий мир, а французам еще, сверх того, пользование их гражданскими правами.

Все его предприятие против Испании было безрассудно. Зачем надо было разорять сочувствующую и преданную ему страну? Неужели только для того, чтобы завладеть одной ее частью, предоставив в то же время ее богатые колонии Англии, которую он стремился истребить или по крайней мере ослабить? Не очевидно ли, что если бы даже все провинции этого полуострова были вынуждены склониться под ярмо Франции и признать королевскую власть брата Наполеона, то испанские колонии восстали бы по собственной инициативе или по побуждению Англии? Политическое мастерство заключалось бы в ту эпоху в такой изоляции Великобритании, которая лишила бы ее всяких связей с континентом и всякой возможности установить отношения с новыми колониями. Наполеон, напротив, открыл перед ней, благодаря испанской войне, как европейский континент, так и американские колонии.

Восстанавливая в памяти все то, что более всего поражало меня на протяжении тех двадцати лет, о которых я только что говорил, я часто задавал себе вопрос, что случилось бы, если бы император сумел на известном этапе своего поприща остановиться, изменил систему и занялся укреплением своей власти.

Разве после того, как он заключил мир в Люневиле, подписал первый договор с Россией, заключил Амиенский мир с Англией и заставил все европейские державы признать империю, для него не открылись все возможности? Франция приобрела тогда новые границы, на которые Европа должна была согласиться; внутренняя оппозиция умолкла, религия заняла свое место в государстве.

Такое положение явно не оставляло династии Бурбонов никаких надежд.

Если эта мысль является иногда Людовику XVIII, то какую благодарность должен он чувствовать к провидению и как должен он заботиться о счастье и благоденствии Франции! Пусть он подумает на минуту о том, что должно было случиться после 1803 года для того, чтобы он мог вернуться!

Надо было, чтобы умом Наполеона сразу завладели всевозможные иллюзии, чтобы он непредусмотрительно предался самым рискованным предприятиям, чтобы он начал по капризу создавать троны и по капризу же лишать их всякой надежды на устойчивость и чтобы он создал себе врагов из тех именно лиц, которых он возводил на эти троны. Надо было, чтобы для разрушения доверия к себе Франции и других народов он навязал им сначала республиканские, затем монархические учреждения и кончил подчинением их своему деспотическому господству.

Надо было, наконец, чтобы он оставил народам, которые легко находят пути к взаимному пониманию, одно лишь печальное утешение в виде права последовательно презирать те разнообразные формы правления, которые сменялись на их глазах, и чтобы он не замечал, как из этого презрения среди народов возникал дух восстания, а вскоре затем и жажда отмщения.