Американец - Лесли Уоллер

Их фотография в биографии Элеоноры Дузе. Палмер открыл глаза и протянул руку к книжке. Механически перелистал страницы, не останавливаясь ни на одной из них и даже не пытаясь всмотреться в фотографии. Все главы в ней были пронумерованы, и каждая имела свое название. Первая, например, называлась «Au Début»,[74] другая — «Le Premier Triomphe».[75] Он почувствовал, что его снова тянет в сон.

Еще несколько страниц — «Réveil à Asolo».[76] Книжка с легким стуком выпала у него рук прямо на пол. Да, это название ему откуда-то было известно. Но откуда? Ах, вот: это небольшой городок у подножья итальянских гор Доломиты. Элеонора там родилась и была названа так, поскольку ее знаменитая тезка Дузе тоже жила в Азоло.

Вдруг глаза Палмера широко распахнулись. Неужели это та самая зацепка? Может, она имеет в виду, что находится в Азоло? Он протянул руку, достал из дорожной сумки карту Европы, развернул ее и попробовал найти на ней Азоло. Увы, безуспешно.

Тогда он предположил, что городок должен быть где-то к северу от Венеции, где Доломиты спускаются из Австрии. То есть около четырехсот миль к юго-востоку от Трира. И приблизительно шестьсот миль от Парижа. Нет, слишком далеко. За то время, которое девушке и ее маленькой дочери понадобится, чтобы туда добраться, их раз десять успеют поймать те, для кого это жизненно важно. Под самым пристальным наблюдением окажется каждый аэропорт, каждый отель, каждый железнодорожный вокзал…

Как жаль, что он так плохо знает Европу, с сожалением подумал Вудс. Карта, конечно, что-то ему говорила, но, увы, слишком мало. Имелись ли, например, регулярные рейсы между Парижем и Венецией? Наверняка. Но с какого аэропорта и в какое время? То же самое относится и к поездам. Например, знаменитый Восточный экспресс. Функционирует ли он по-прежнему? Или…

Увы, печальная истина состояла в том, что американец в Европе и глух, и слеп. Никогда не знает, что где находится, и, как правило, не в состоянии даже спросить, как туда добраться.

Он бросил взгляд на часы — десять. Его друг Джек Рафферти будет здесь, очевидно, около полуночи. Вот чего Палмер искренне не любил, так это ждать! Особенно в состоянии беспомощности. Если бы он только мог и если бы знал хотя бы какие-нибудь европейские языки, то немедленно, ничего и никого не ожидая, отправился бы в Азоло. Самым кратчайшим путем!

К сожалению, ему было совершенно неизвестно, правильно ли его интуитивное предположение или нет. Конечно, это можно будет обсудить с Джеком, но ведь полковник вряд ли знал намного больше, чем он. И, соответственно, еще не мог иметь определенной точки зрения на все это. Впрочем, это проблема самого Джека, а моя проблема, сам себе сказал Вудс, заключается в том, что я прислушиваюсь ко всем его сумасбродным идеям, как к чему-то действительно правильному и очень ценному.

Он сложил карту и сунул ее во внутренний карман пиджака. Затем спустился на лифте вниз и подошел к стоявшему за стойкой дежурному портье.

— Простите, я сегодня смогу еще поужинать? — спросил он.

— Конечно же, сэр. Наш ресторан будет открыт до полуночи.

— Прекрасно. Будьте любезны, переведите вот это в наличные. — Палмер достал из своего бумажника стодолларовый дорожный чек, положил на стойку и начал его подписывать.

— О, сто долларов? — неуверенно протянул портье. — Даже не знаю, смогу ли я… Впрочем, одну минутку… — Он пошарил в своем ящике для наличных денег, закрыл его, ненадолго куда-то отлучился, но скоро вернулся с пачкой марок в руке. — Вот, пожалуйста, герр Палмер. Но… вас не затруднить показать мне свой паспорт, сэр? Так сказать, для удостоверения личности, вы же понимаете, сэр…

Палмер сердито нахмурился.

— Он же у вас. С того самого момента, как я сюда въехал.

Портье виновато хлопнул себя по лбу.

— Ради бога, простите меня, сэр. Ну конечно же! — Он снова пошарил в ящике, достал оттуда паспорт, переписал его номер на обратную сторону чека и отсчитал Палмеру около четырехсот марок. Затем вместе с чеком положил зеленый паспорт обратно в свой ящик. — Большое вам спасибо, сэр.

Палмер вернул ему две банкноты по сто марок.

— Поменяйте их, пожалуйста, на франки.

— Французские или швейцарские, сэр?

— Французские.

Мохнатые брови портье медленно поползли вверх. Он в третий раз сунул руку в свой заветный ящик, пошарил там, заглянул внутрь и растерянно сказал:

— Ради бога, простите меня, герр Палмер, но французских у меня нет. — И протянул назад марки.

Палмер взял их, молча кивнул и направился к лестнице, которая вела в ресторан. Осторожно обошел вокруг лестницы и, оказавшись вне поля зрения портье, сел в лифт и снова спустился в подземный парковочный зал. Но на этот раз изо всех сил стараясь держаться как можно дальше от мышиного цвета «фольксвагена». Вышел он через боковую дверь, выходившую на Полинштрассе. Там, похоже, не было ни души.

Трир явно уже отходил ко сну. На улицах ни машин, ни людей. Ну и что теперь делать? Неужели нигде нельзя найти даже такси? Палмер снова нырнул в дверь на подземную парковку. Здесь тоже никого не было, не у кого было хотя бы спросить. Неторопливо пройдя по периметру стоянки, он прошел мимо нескольких машин, но затем, остановившись и заглянув в одну из них, — светло-голубой «БМВ» — заметил, что из замка зажигания торчат ключи, а на номерном знаке в кружке были крупные буквы «ТР», которые, скорее всего, означали «Трир». Он завел машину и тихо, на самой малой скорости выехал со стоянки, нажал на акселератор и, благополучно миновав несколько улиц, снова свернул на шоссе номер Сорок девять.

Разогнав «БМВ» где-то до 120 километров в час, он направился на юго-запад вдоль Мозеля. Минут через двадцать ему пришлось снизить скорость, так как дорожный указатель поставил его в известность о приближении к люксембургской границе. Офицер лишь мельком взглянул на трирские номера и жестом руки приказал ему следовать дальше. Было уже десять тридцать вечера, и через полчаса Палмер уже припарковал свою «новую» машину недалеко от приземистого здания люксембургского международного аэропорта. Причем там, где уже стояло довольно много машин. Затем он аккуратно протер рулевое колесо и ручки передней двери своим белоснежным носовым платком, вышел и неторопливо направился ко входу в летный сектор аэропорта. Там ему довольно быстро удалось найти то, что он искал: небольшой ангар с легкими одно- и двухмоторными самолетами. Он вошел внутрь, увидел молодого мужчину, возившегося со стойками колес «Цесны», подошел к нему и первым делом, естественно, спросил:

— Вы говорите по-английски?

— Думаю, да.

— Скажите, здесь кто-нибудь сможет доставить меня в Венецию?

Мужчина поднял голову, посмотрел на него снизу вверх. Из левого угла губ торчала потухшая сигарета. У него было круглое доброе лицо и очень сообразительные глаза человека, который все понимает, которому ничего не надо повторять дважды.

— Кто сможет? Да многие. «Исландик», «Алиталия», «Беа»…

— Нет-нет, прямо сейчас. В течение ближайших пятнадцати минут.

Сообразительные глаза чуть сощурились.

— Тогда никто.

— А вы?

Тот слегка улыбнулся.

— Вот на этой? — Он ткнул большим пальцем в «Цесну». — Прямо через Альпы?

— Четыреста марок.

Его глаза сощурились еще больше. Молодой человек поднялся на ноги и спросил:

— Так за сколько, вы сказали, долларов?

— В долларах? — Палмер поднял свою руку ладонью наружу. — Сто, — ответил он и внимательно посмотрел на выражение его лица. — И сто за обратный путь. Вам не придется летать порожняком. Один и тот же пассажир туда и обратно.

— Кто, вы?

Палмер кивнул и красноречивым жестом показал на полное отсутствие какого-либо багажа.

— И никаких фокусов. Только я один.

— И сколько ждать в Венеции?

— Несколько часов.

Пилот задумчиво поиграл куском обтирочной ветоши.

— Ну и что мы имеем? До Венеции три часа. Ждать еще три. Или больше? Назад три часа. Или, может, больше?

— На все про все положим двенадцать часов. Двести долларов за двенадцать часов. По-моему, совсем неплохо.

— Да, но это спецрейс.

— И что?

Парень начал вытирать свои руки. Медленно, как бы задумчиво произнес:

— А то, что это будет стоить триста долларов. Авансом. То есть сразу все и сейчас.

Палмер мило ему улыбнулся.

— Ну что ж, в таком случае — Au’voir, ami.[77] — Он повернулся и неторопливо направился к выходу из ангара. Мужчина торопливо побежал за ним. Но уже без проницательной хитринки в прищуренных глазах.

— Ну зачем же так торопиться?

— Видите ли, двести долларов — мой предел, спецрейс это или нет.

Молодой пилот отбросил в сторону использованную ветошь.

— Мы полетим на «Бичкрафте», — коротко сказал он.